Наверно для того чтобы лучше разграничить эти дневники, эту свою ипостась я буду описывать в третьем лице. Итак, дальше.

   Он не помнил своего детства, ему всегда казалось, что его никогда не было. Самое раннее воспоминание, которое он хранил относилось к давним временам, но и в них он был весьма привлекательным, но уже взрослым, сложившимся мужчиной средних лет, с копной слегка вьющихся волос и ярко голубыми глазами, лишающими женщин покоя и заставляющими их еще нескоро забыть его взгляд.

   ***

   Двадцать лет назад на вокзал ровно к семи тридцати прибыл пыльный поезд с сорока тремя вагонами темно-зеленого цвета. Из вагона остановившегося дверьми прямо напротив мусорного бака и спящего около него служащего вокзала, вышла немного сгорбленная фигура, замотанная в длинный серый шарф и черное пальто. Это был Петр Бамбет, который уже полгода следуя голосам двигался через всю страну к тому месту, где смог бы обрести покой и заняться своими изысканиями. А интересы его были весьма специфичны и всякий, кто хоть как-то узнавал о них, старался держаться от Петра Бамбета подальше. Итак, проследовав к ближайшей автобусной остановке, Петюша уверенно взобрался в автобус под номером пять и усевшись поудобней в расшатанное кресло, стал ждать новых указаний. Но голоса молчали, поэтому Петенька решил сидеть здесь до тех пор, пока не случиться какое-нибудь знамение. Автобус медленно тронулся, выпустив клубы грязного черного дыма в морду уснувшего было в возле задних колес кота, который опрометью отскочил в сторону и испуганно зашипел. Прошло примерно полчаса езды и Петюша стал задремывать, подумывая о том, где можно было бы поесть, но тут автобус, не сбавляя скорости, со всего маху въехал в большую яму, из которой ему еще долго было не суждено выбраться. Петр встрепенулся, вытянул шею и понял, что это знак и пора выходить. Пассажиров было не много, но поднялась суматоха, достойная пятидесяти человек. Все галдели, ругались, топали ногами и стучали по окнам и дверям автобуса, требуя немедленно выпустить их и компенсировать потери. Водитель нажал кнопку и двери скрипя нехотя открылись, все вывались наружу словно ком и Петр Бамбет понял куда он попал.

   Ровно через пятьсот шагов он стоял на лестничной площадке и радостно тряс руку своему давнишнему другу детства, по паспорту: Даниилу Андреевичу Замкову. К этому времени Данил успел жениться, обзавестись тремя дочерьми и пожить почти двадцать лет в доме напротив стройки, по возрасту больше чем сам город. Поговаривали, что с этой строки город и начинался, что пришли якобы в девятнадцатом веке какие-то цыгане и решили здесь остаться, натаскали камней и начали возводить сразу семь домов, но потом что-то пошло не так и они сорвавшись с места оставили полу построенные дома, весьма страной формы и исчезли безвозвратно.

   Данил был очень рад встрече и с тех самых пор Петюшенька поселился у него в маленькой кладовке, которую раньше использовали как гардеробную. Супруга Данила Андреевича, Варвара Кузьминична, не выказала особого расположения гостю, но и не особо ворчала по этому поводу, так как Петр и в этом возрасте не растерял своего обаяния и жил очень тихо, крайне редко выходя из своего добровольного заточения. Данил же наоборот частенько захаживал к нему и подолгу засиживался у него и было лишь слышно как Петр Бамбет, что-то медленно рассказывает почти неслышным шепотом за плотно закрытыми дверьми.

   ***

   Я тоже хотел побывать на Горе. Нет, она не оказывала на меня того зовущего волнения, которое действовало на людей, мне просто было интересно побывать там до того как она рассыплется. А в том, что это произойдет я нисколько не сомневался, так как видел это совершенно отчетливо накануне ее возникновения. Неуклюже шли дни, торопя друг друга однообразием, а я все не решался отправиться в путь.

   После приезда в Катяринград, мне удалось устроиться в отдел кадров при одном большом заводе и довольно удачно исполнять свои обязанности, так что через год работы меня повысили до начальника. В моем подчинении одномоментно оказалось две женщины средних лет, выглядящих на удивление одинаково и бабонька, уже на пенсии, усердно обрабатывающая всю первичную документацию и заведующая архивом. Вот среди них я провел несметное количество дней и иногда мне казалось, что я так и окончу свои дни, зарывшись в кипу бумаг и под конец, полностью в них растворившись или стану одним из них - старым, потрепанным, испещренным мелким почерком листком формата А4, нет - форматом Е2Е4. Но так вышло, что в один из унылых осенних дней, я встретил Светлану, которая действительно осветила мою жизнь совершенно иным светом, родив трех девочек. Это единственные дети, которых я не боюсь, они действительно были для меня детьми, а не непредсказуемыми монстрами, которых я старательно запирал в своей голове, стараясь не смотреть на них, когда они бывали рядом и мне не было возможности уйти, убежать и скрыться навсегда, так чтобы ни один из них не смог до меня добраться. Дочерей мы назвали Первая, Вторая и Третья. Работу я к тому времени бросил и содержал семью за счет консультаций сотрудников одной частной организации, занимающейся продвижением на рынке программ по обучению. Брались они за различные сферы и соответственно в штате держали множество специалистов, и они надо сказать страдали от множества неврозов, которые были столь причудливы, что мне порой не хотелось от них избавлять своих пациентов. Слушая длинные монологи, я конструировал их поведение в определенные образы, которые в скором времени обрастали множеством нюансов и наконец превращались в отдельные существа, стоящие рядом со своими хозяевами. И теперь уже они со мной разговаривали и выдавали то, о чем молчали их соседи.

   Больше всего меня забавлял один чудик, порождение женщины, занимавшейся лингвистической обработкой материала, специальным образом подготавливавшей текст, так чтобы при его прочтении более полно складывался образ воспринимаемого. Так вот, ее монстр был в образе желтой собаки с человеческими ногами и очень странной мордой, которую сложно описать. Звали ее Радрига, она-то мне и заявила, что родила эту Гору. И что Гору эту так же зовут Радрига и что она не совсем Гора, вернее не Гора вовсе, а живой Холм из ее воспоминаний. А воспоминания у нее были не просто страшными, а просто потрясающими все человеческие основы. Радрига, разрешила мне сходить на Гору и остаться в живых. Чем я собственно не преминул воспользоваться. Собрав скромный обед, в тайне от супружницы и дочерей, рано утром я ступил на дорогу, ведущую к Радриге.

  Петр прожил, наверно около трех месяцев у Данилы и однажды при очередной вечерней встрече сообщил ему следующее:

  - Даня, я признателен очень, что вы приютили меня, но наверно пришло время рассказать тебе зачем я здесь... Видишь ли после того как мы выпустились из интерната, я оказался на улице без средств к существованию. Квартиру, которую мне выделили, каким-то чудодейственным образом у мня отобрали и выгнали вон. Я тогда совсем был слаб и плохо соображал что происходит и видимо что-то такое подписал... правда пенсию по инвалидности мне все таки удалось сохранить и, собственно, она была единственным моим источником дохода, который позволил мне жить. Я ушел в лес и там многое преобразилось с моим телом... Например я перестал болеть, совсем, ноги восстановились и стали намного сильнее, я перестал чувствовать холод, мог по несколько дней ничем не питаться и многое другое. Единственное что осталось как прежде, так это моя слепота, возникающая с наступлением сумерек. И вот когда я почти полностью приспособился к такой жизни, возник голос. Сначала я думал, что сошел с ума, но те немногие бездомные, с которыми я общался, тоже его довольно явственно слышали, но обращался он исключительно ко мне, полностью игнорируя всех тех, кто находился со мной рядом. Мы просто разговаривали на разные темы, как старые знакомые, на расспросы кто он, он не отвечал, а иногда и вовсе пропадал на несколько дней, а то и недель. Я тогда занимался исследованием Пустоты, вернее того, что находится между мыслями. Мне кажется, что это единственная важная задача, которой стоит заниматься в жизни. И надо сказать, что голос мне очень сильно помог продвинуться в этом исследовании. В лесу я прожил в общей сложности наверно около пяти лет, я обустроил небольшую нору, обложив ее камнями, углубив пол и расширив стены до приемлемых размеров, сделал систему по сбору дождевой воды и другие житейские приспособления, которые значительно упростили мою жизнь. Большую часть дня я сидел или лежал сосредоточившись на состоянии между мыслями, попадая туда я становился почти ничем. С одной стороны это было очень приятно, а с другой - сильно пугало. И вот только наличие этих чувств и было мной, моей личностью, а всего остального не было. Пропадала память или можно сказать наоборот, я начинал помнить все. И вот на излете этих пяти лет в лесу, я понял, что должен найти средство, чтобы все могли оказаться в этом состоянии. Мы с голосом долго говорили об этом, он полностью поддерживал меня в этом стремлении, вот только яростно настаивал, на том, чтобы после того как мы найдем это средство, сделать так чтобы все люди им воспользовались одновременно. В общем он и сейчас на этом настаивает.