– Угу, – Арина грустно улыбнулась в ответ.

– Просто помни, что ни делается – к лучшему, даже если прямо сейчас кажется, что это не так.

Арина качнула головой, соглашаясь, и в сотый раз искренне обняла подругу.

– На связи! – с нажимом добавила Диана и, легонько щёлкнув Аринку по пипке носа, умчалась.

Не раздумывая и старательно сохраняя зыбкое ощущение тепла, разлившееся внутри благодаря Диане, Арина быстро прибрала посуду, переоделась в уютное вязаное платье, похлопала порозовевшие щёки, скрутила в пижаму смену белья и зубную щётку, сложила их в сумку и с замиранием сердца покинула своё убежище.

Внешний мир встретил её морозцем, ярким светом, отражающимся от белого снега и привычной уличной суетой. Пока её внутренняя вселенная давала сбой, здесь всё оставалось по-прежнему, и, казалось, придавало уверенности каждому новому шагу. Арина будто вспоминала как двигаться, осторожно притормаживать перед поворотом, где обычно бывало очень скользко, и отсчитывать две секунды задержки светофора на первом перекрёстке, прежде чем загорался зелёный.

Она зашла в новую кондитерскую, которую приметила ещё до праздников, но всё никак не успевала в неё заглянуть. Заливисто звякнул дверной колокольчик, и Арина уставилась на шоколадный торт в центре по-новогоднему оформленной витрины, который непременно бы выбрала раньше, проигнорировав все прочие соблазны: шоколад с шоколадом, пропитанный шоколадом, посыпанный шоколадом и украшенный им же – беспроигрышный десерт на все времена. Однако, взгляд спокойно скользнул дальше по полкам, и она купила набор пирожных, обещающих сливочное буйство, фисташковую начинку и землянично-мятные радости. Арина попросила ещё щедрый кусок «Рыжика» для папы, поскольку он признавал только его и не ел никаких других сладостей.

Возле родительского дома располагался давний проверенный цветочный салон. Арина приобрела белые крупные хризантемы, которые выглядели нелепо со смешными бутонами в сетчатых шапочках на толстых длинных ножках с густой листвой, но после освобождения распушались в прекрасные огромные шары и стояли в воде долго-долго, особенно, если их выставляли на прохладный балкон и вовремя подрезали стебли.

– С моим вас днём рождения! – прокричала Арина в сумрак коридора, открыв замок своими ключами.

Мама выглянула из кухни, недоверчиво прищурившись и всплеснув испачканными в муке руками. Папа вышел из гостиной и сгрёб дочь в объятия, целуя в холодный лоб.

Хризантемы распускались на подоконнике, похожие на маленькие снежные луны на фоне темнеющего за окном неба. Внеплановое чаепитие с масляными блинами и дегустацией вкусных пирожных перешло в просмотр старых фотографий и плавно перетекло в праздничный ужин. Знакомая атмосфера заботы и внимания в квартире родителей укутывала Арину. Она чувствовала себя нужной и любимой, без вопросов и требований, просто потому, что она такая сама по себе.

– Мам, мы с Костей расстались, – без предупреждения выдала Арина, когда папа, преданный фанат лыжного спорта, удалился в спальню смотреть соревнования по биатлону.

Мама отложила полотенце и присела на стул рядом с дочерью.

– Мы так и поняли, Ариш, – она осторожно погладила дочку по плечу. – Как и то, что тебе уже немножко лучше.

Арина накрыла руку мамы своими пальцами.

– Можно я сегодня останусь у вас с ночевой?

– Можно я, как в детстве, порасчёсываю твои волосы перед сном? – глаза мамы заблестели, хотя она широко улыбалась.

Арина благодарно пожала мамину ладонь. В горле снова защекотало, слова не шли, хотя дышать стало ещё чуточку легче.

Арина долго лежала без сна в своей бывшей комнате, где почти ничего не изменилось, только громоздкий письменный стол уехал куда-то, а на его месте появился лёгкий небольшой столик под папин ноутбук. Хотя стопочка романов, ароматическая свеча и отрывной блокнот, раскрытый на странице, исписанной маминым округлым почерком, жирно так намекали, кто из родителей чаще здесь засиживался.

Арина усмехнулась и прочистила горло. После праздников, помимо голоса, который никак не хотел самостоятельно восстанавливаться, необходимо обратиться и по глазам к окулисту проверить слёзные каналы. Прошла неделя, но ни единой капли не выкатилось из них. Хотя поводов было предостаточно, как горьких, так и трогательных, да и дыхание периодически перехватывало так, что продохнуть становилось невмоготу. Только она словно умом помнила, что из-за обиды или радости можно бы расплакаться, сердце стучало по-разному, а кровь замёрзла вместе со слезами и исключила малейшее внешнее проявление.

Арина подтянула коленки чуть ли не к подбородку, подбила одеяло и закрыла глаза. Она была дома, хотя уже привыкла считать домом свою квартиру, доставшуюся ей от бабушки и потихоньку переделываемую под вкус Арины. Но у родителей она погружалась в особую атмосферу тепла, заботы и воспоминаний, на уровне памяти и самих по себе возникающих жестов, движений и предметов. Недаром говорится, что все мы дети, пока живы наши родители. Как же порой нужно и важно побыть ребёнком. Чтобы тебя накормили, обласкали. Папа расслабленно коснулся плеча, а тебе захотелось к нему на ручки, а мама с замиранием ждала, что ты положишь голову в ней на колени и она мягко и неспешно начнёт перебирать твои волосы.

Утром Арина проспала дольше, чем думала, собираясь приготовить омлет с тостами для всей семьи. Она потягивалась, когда, предупредительно кашлянув за закрытой дверью, в спальню заглянул папа и поманил её дымящейся чашкой кофе. Аринка уселась на кровати и похлопала по матрасу рядом с собой. Отец растерялся, но поспешил воспользоваться приглашением. Вскоре на их требовательный зов пришла мама, чьё недовольство тут же растаяло при виде мужа и дочери, сидящих в обнимку, укрытых общим одеялом и распивающих одну на двоих чашку бодрящего напитка.

Следующие дни до выхода на работу прошли похоже друг на друга, но без навязчивого туманного налёта, навевающего дрёму и единственное стремление отгородиться от всех и вся. Снова пришлось выйти на улицу и дойти до магазина, потому что, пусть аппетита так особо и не было, но, по закону подлости, одновременно закончился кофе, чай и опостылевшие макароны. А ещё отчего-то ужасно захотелось яблок. Арина никогда их не жаловала. Тут же вдруг нестерпимо требовалось впиться зубами в наливной бочок прямо у фруктового лотка.

Она задумчиво посмотрела на плод в свой руке, запихнула его в пакет и быстро рассчиталась. Нервно завернула по пути в аптеку и купила пару разных тестов на беременность. Осечки быть не могло, но настолько ярко ощущались неожиданные желания и смена вкуса, что Арина решила исключить любые сомнения. Слово «подтвердить» не давалось ей даже мысленно.

Два отрицательных результата в течение часа, который тянулся будто полные сутки. Она намеренно сделала перерыв между тестами, необходимый физиологически и, в не меньшей степени, морально. Напряжённое ожидание схлынуло и накатило неимоверное облегчение и понимание, что у неё сильный организм, который по-своему защищал безвольную хозяйку, ограждая её от всего, связанного с Костей, и переключая на новые нужды.

Впервые за десять дней Арина улыбнулась по-настоящему. Она сидела на бортике ванны, смотрела в зеркало на свои осунувшиеся щёки, потухшие глаза и наконец улыбалась. Затем встала, выбросила разорванные упаковки вместе с пластиковыми палочками, набрала ведро воды и занялась уборкой квартиры, которая тоже изрядно потускнела и запылилась.

Новое тридцать первое декабря год спустя. И стремительно возвращающееся ощущение, что Арина проваливалась под лёд. Расчерченный на твёрдые надёжные триста шестьдесят четыре участка, он так и не промёрз на триста шестьдесят пятом: насмешливо крошился, осыпался и кололся, как только Арина ступала на него, балансируя и цепляясь за соседние льдины.

Январь и февраль прошли по-зимнему холодно, ветрено и норочно. Именно так. Постоянно хотелось спрятаться в своей норке. Арина вылечила голос, проверила глаза, получив по итогу лишь рецепт на капли от сухости. Она ходила на работу, встречалась с друзьями, навещала родителей, отвечала на звонки, не закрывалась от мира, но большую часть времени предпочитала проводить в своём тихом коконе.