– У тебя аллергии нет?

– Нет.

– Хорошо, хочу креветок.

Я растерянно следила за ним. Багратов откровенно сбивал с толку. Я не встречала таких. Знала его всего сутки, но за это время он, будто узор в калейдоскопе, складывался перед глазами неожиданными картинками. Только детали ведь не меняются. Я подписала с ним договор, он – хозяин ситуации, я – заложница.

– Что пьешь? – не отставал он. – Моего ты даже не лизнула. Белое, что доставал для тебя Рамиль – тоже…

– Слезы врагов, – огрызнулась.

Он усмехнулся, оборачиваясь:

– Не самый изысканный напиток. – Медленно приблизился и опустился на корточки рядом: – Давай начнем с вина.

– Давайте закончим?

– Я понимаю, тяжелый день…

– Да, благодаря одному мудаку…

– Совершенно верно, – кивнул он. – Твоему приемному отцу.

– Что он сделал? – сощурилась я.

– Не будем портить ужин, – поднялся Багратов.

– Ты собираешься разрушить всю мою жизнь подчистую, думаешь, мне важно не испортить тебе ужин?

– Не разрушит съемка твою жизнь, я же не собираюсь вешать лучшие кадры на билборды по всему миру. Иди сюда.

– А в зеркало мне потом как смотреть? – я поднялась, но тут же закатила глаза. – Но это вас не беспокоит. А может, дадите мне потом пару мастер-классов по этому искусству? Вы ведь как-то смотрите…

– Это тебе дорого обойдется, – опасно пообещал он, стянул пиджак и бросил на спинку дивана, потом принялся закатывать рукава на рубашке.

– Такой знаменитый коуч? – злость искала выхода, а он, вроде бы, позволял мне злиться. Но только красная лампочка здравого смысла начала сигнализировать – опасно.

– Нет, – посмотрел на меня недовольно исподлобья. – Закрой рот.

– Это почему?

– Люблю тишину…

– Я громко чавкаю, – стянула куртку и бросила ее рядом с его пиджаком. – Тем более креветками.

– Ну хоть молчать будешь, – усмехнулся. – Раздевайся.

Он направился в ванную.

– Что, прости? – повысила голос, снова переходя на «ты».

– Прощаю, – ответил он тем же, – раздевайся – ноги парить будем. Забыла уже?

– Для этого не раздеваются, – подняла я взгляд на вернувшегося мужчину.

– Передо мной раздеваются, не переспрашивая… – он склонил голову набок, усмехаясь.

– Забираешь у людей последнее?

– Да, – присел на корточки, заглядывая с интересом мне в лицо, – честь и трусы.

– Не думаю, что у них есть честь, раз они не переспрашивая снимают перед тобой трусы.

– Тебе виднее.

– Оставь меня хотя бы сегодня в покое, Багратов, – начала выдыхаться от нашего диалога. Сирена уже орала в голове, что надо затыкаться, как он советовал несколько минут назад.

– Так легко сдаешься? – улыбнулся опасно.

– По-твоему, это легко? – моргнула я.

– Сначала попаришь ноги и почавкаешь для меня креветками.

– Что ты хочешь – чтобы я отказалась?

– От креветок?

– От съемок.

– Да, Кристина, – его глаза блеснули опасно в полумраке. На меня будто навалилась и размазала его тяжелая энергия, которую он до сих скрывал за странным диалогом и пикировками, но долго так продолжаться не могло. – Отойди с моей дороги, а я забуду о нашем договоре. Я передумал. Ты бездарная актриса, совершенно не подходишь на роль, которую я тебе дал. Разнесу завтра по кирпичикам к чертям все, что дорого твоему опекуну. И ты обо мне больше не услышишь…

– Нет, – мотнула упрямо головой.

– Тогда раздевайся.

Игры кончились. Багратов злился – желваки рисовали жесткие линии на его лице, взгляд потемнел. Он загнал меня в ловушку. Его правила, его игра.

Я схватилась подрагивающими пальцами за края футболки, но нервы резануло от его издевательского смешка:

– Еще пару часов назад я был уверен, что тебя будет трудно трахнуть. – Он резко встал и толкнул меня на спину, нависая сверху. – Примитивная болтовня, и ты мало того, что впускаешь меня к себе, уже задираешь майку… Ты правда готова ради него стать шлюхой?

Его голос сочился едким разочарованием, отрезвляя. Что меня заставило думать, что я могу устанавливать правила? Он бы меня разложил сейчас по согласию, сама же начала раздеваться.

– Не за все роли надо хвататься, Кристина. Последний шанс. – Мстислав наклонялся все ниже, гипнотизируя взглядом, а у меня привычно закололо в груди, будто плеснули кипящей водой. Острое чувство страха потянулось к рубильнику, чтобы отключить сознание, выбросив его безучастно биться рыбой об лед. – Беги… от меня…

Но стоило пальцам мужчины коснуться подбородка – все стихло. Разом. Исчезли картинки ожидаемого ступора, шелест панической атаки – все прелести моей болезни. Я сглотнула остатки вязкой слюны и мотнула головой, стряхивая его пальцы:

– Нет. Надеюсь, ты сдержишь обещание и не тронешь его.

Он долго смотрел на меня злым взглядом, потом выпрямился и досадливо процедил:

– Дура.

Когда за ним закрылись двери, я вздрогнула и съежилась. Стало так холодно, что меня снова затрясло, сердце едва не схватило приступом, но я быстро выпрямилась и задышала. Медленно и глубоко, растирая стопы, чтобы отвлечься. Сработало – паника отступила. Осталось только пестрое послевкусие от присутствия Багратова. Человек – ядерный взрыв. Такие люди меняют все там, куда приходят. Они даже не делают ничего особенного для этого. Багратов применил минимум усилий. Самое большое – надавил на ручку и поставить подпись. Все. И жизни полетели в топку его разрушительного эпицентра – я готова раздеться перед ним и даже больше, будто меня не разносит в пыль от чужого несанкционированного прикосновения, а отец… Интересно, о чем он сейчас думал?

Когда мне попытались доставить ужин, я переадресовала его заказчику. Как назло, в носу свербело все сильнее. Послонявшись бесцельно по номеру, я набрала кипятка в ванную и на самом деле залезла парить ноги, как и предлагал Багратов. Горячая вода, казалось, растопила меня до внутренностей, и по щекам полилась влага. Пока Мстислав был рядом, хорошо отвлекал противостоянием – надо было думать, что ему ответить, чтобы не переломало окончательно. Но меня все же сломало именно в тот момент, когда прогнулась. А говорят, кто гнется – тот не ломается. С ним оказалось все наоборот.

Закутавшись в халат, я забилась под одеяло и долго смотрела в темное окно, сжимая мобильник. Он еще связывал меня с прошлой жизнью, куски которой висели на волосках-нервах и причиняли боль при каждом движении.

Агент даже не ответил на мое сообщение. С такими не разговаривают. Отказаться от роли в разгар пилотных съемок – это конец карьере. Никто не возьмет больше актрису с гонором, разбрасывающуюся такими возможностями. Оправдываться бесполезно… Багратов тоже затих. Хотя откуда мне знать? Потерял интерес – да. Я запомню, как лишать его интереса… Может пригодиться.

Я не сразу поняла, что у меня что-то где-то шуршит. Это слабо на последнем издыхании жужжал мобильник, зарядку к которому я тоже не взяла. Звонил отец.

Мстислав

– Слав, ты уверен?

– Я устал, – откинулся спиной в кресле, чувствуя, что давно нужно было это сделать.

Ноздри дразнил запах креветок в соусе, но аппетита не было – не такой ужин я себе сегодня хотел. И самое смешное – я не собирался ее соблазнять и укладывать в постель. Мне в кои-то веки доставляло удовольствие просто находиться рядом, пусть не разговаривать, а грызться, но тоже нравилось. Пока она не убила во мне этот интерес. И теперь во рту привычно горчил кофе.

– Один вопрос у – зачем?

Саша, как всегда, сидел в бардаке по самые уши, как только нашел место планшет водрузить? Мятая рубашка, нездоровый блеск в глазах и бутылка энергетика наготове – «мелкий» предсказуем до зубовного скрежета.

– Затем, – вяло огрызнулся. Вот зачем я принял видео-звонок? – Ты какого черта так выглядишь?

– Не надо «включать старшего братца», мне не перед кем тут щеголять!

Сашка не упускал возможности уколоть за то, что я не пускал его в свои дела. Ему было велено учиться на архитектора и становиться человеком. Потому что «зверем» в нашей семье уже стал я. Чтобы дать брату возможность выжить. И себе тоже. Я не умел создавать, только отбирать – в этом я спец высшей квалификации. Но этот засранец разочаровывал все больше.