Выслушав план Джона, Генри как-то затих.

– Если ты начнешь писать о своем опыте дилера по ценным бумагам, ты можешь инкриминировать сам себя, – сказал он в конечном счете.

– Нет, если буду осторожен, – сказал Джон.

– В любом случае ни один брокер не наймет тебя снова. Ты ставишь все свое будущее против этих нескольких статей, Джон.

Джон ничего не сказал. Генри высказал сомнения, обуревавшие и его самого. Они подтвердились, когда ему позвонила Салли-Энн.

– Барни показал мне документы против тебя. Ты в мошенничестве по самую шею, Джон.

– Что ты видела? – спросил Джон.

– Я ничего такого не говорила, – дала она задний ход. – К сожалению, Джон, здесь я сталкиваюсь с конфликтом интересов. Я подчеркнула бы, что это не моя ошибка.

– Тебе не следует слушать Барни. Он вымогатель.

– А кто же тогда ты? Двуличный жулик. Такой же, как Генри и Алан, хотя, конечно, ты их на много лет старше и лучше должен понимать, что к чему. Ты заслуживаешь всего, что тебя ожидает, Джон. До свидания. – Она повесила трубку.

В следующие несколько дней Джон чувствовал себя неловко, как будто надвигалось очередное большое изменение в его жизни, но он не мог сказать, какое. Одна Нина поддерживала в нем надежду на лучшее.

– Ты просто проходишь темную полосу. Ты блестящий продавец акций и скоро снова будешь в бизнесе.

Джон рассказал Нине о договоренности с Питером написать статьи. Она ужаснулась, как в свое время Генри.

– Отмени эту сделку или тебе в Сити конец.

Вскоре ему позвонил Питер.

– Как продвигается журналистика?

Джон с трудом перевел дыхание.

– Я все-таки решил этого не делать.

Питер ухмыльнулся.

– Я так и думал, что ты передумаешь.

– Цена слишком высока, – сказал Джон.

– Такова следовательская журналистика. Она разбила мой брак с Сандрой.

– Для тебя это образ жизни, Питер. Но для меня это никогда не подойдет.

Джон снова переключился на торговлю акциями. Нина заметила, что его энтузиазм тратить на это весь день истощается.

– У тебя есть другие варианты. В этот уик-энд я буду у Тэрри. Мы теперь в самых лучших отношениях, – вероятно потому, что я больше на него не работаю. Кстати, хочу сообщить, это он дал мне хорошую рекомендацию для моей нынешней работы. Он всегда справляется о тебе и готов помочь тебе снова получить работу в Сити.

• Не нанимайте сомнительного сборщика долгов, чтобы вернуть деньги, потерянные на инвестициях. Вас могут связать с его действиями.

• Любой человек, публикующий разоблачительные статьи о фондовом рынке, вряд ли может получить работу брокера.

Джон мирится со своим гуру и получает новую работу

Приближаясь к зданию Управления по расследованию крупных финансовых махинаций на Элм-стрит, Джон чувствовал беспокойство из-за того, что согласился на эту беседу. Не то чтобы он боялся скомпрометировать себя, скорее, это время можно было использовать получше.

Интервью записывали двое полицейских – один дружественный, другой враждебный. Они расспрашивали о переходе из "Нью маркет секьюритиз" в "Джеймисон Пэйн", о том, как работала новая фирма. Они уже допросили многих дилеров. Джон осторожно отвечал. Когда его прижали, он признал, что закрывал сделки по акциям «Скэйлстоун» до выпуска проспекта, но подчеркивал, что не знал, что акции сомнительные.

– Вам следовало быть подозрительным, – сказал враждебный полицейский. – Вам платили нелепо высокие комиссионные.

– Дилерам часто выплачивают дополнительные деньги за продажу спекулятивных акций. И мы все думали, что сделка будет быстрой операцией купли-продажи, в которой клиенты будут держать акции только месяц. Это то, что говорил нам Ронни.

Дружественный полицейский улыбнулся.

– Но вы ведь не верили Ронни полностью, правильно? Вы знали, что в сделке кое-что странное, но было уже слишком поздно выйти из нее, разве не так?

– Ронни дилинговый менеджер. Он проверил компанию, и я продавал акции, следуя его инструкциям. В этом моя работа. Я продавец, а не следователь.

– У вас были с Ронни внеслужебные отношения? – спросил злой полицейский. – Вы были с ним друзьями?

– Конечно, нет, – ответил Джон.

После ухода Джон почувствовал, Управление махинаций полностью запуталось в этом деле. Он не внес ясности и был доволен, что согласился на интервью. Почувствовал себя в безопасности. Никто не докажет, что дилеры заранее знали, что сделка «Скэйлстоун» жульническая.

По этой причине Джон был убежден, что Барни, наседавший, чтобы снова назначить несостоявшуюся встречу, не имеет ничего, что можно было бы ему инкриминировать. Джон обратился в местное отделение уголовной полиции и сообщил, что Барни шантажирует его.

Днем в квартиру Джона по поводу его жалобы прибыл сержант Гай Хендерсон – чисто выбритый крупный мужчина лет 55. Присев на диван в гостиной Джона без приглашения, он вынул записную книжку и спросил, как он впервые познакомился с Барни Каллаганом.

Джон сделал полное заявление: Барни представился дилерам сначала финансовым консультантом, а затем сборщиком долгов, работающим на клиентов "Уайт инвестментс".

– Если бы Барни получил от вас деньги, клиенты "Уайт инвестментс" не увидели бы из них ни пенни, – рассмеялся сержант Хендерсон.

На следующий день сержант Хендерсон пришел с магнитофоном и подсоединил его к телефону Джона.

– Мы собираемся устроить небольшую западню для м-ра Каллагана. Позвоните ему и скажите, что хотите назначить встречу и на сей раз все будет по-настоящему, вы произведете одноразовую расплату наличными, если это положит конец делу.

– Какую сумму следует мне предложить?

– Поторгуйтесь. Сколько бы он ни запросил, предлагайте меньше. В конечном счете, сойдитесь на самой низкой сумме, на которой сможете. И скажите, что позвоните ему еще раз, чтобы сообщить место рандеву.

Джон позвонил. Беседа записывалась на пленку и прослушивалась сержантом Хендерсоном. Барни ужасно возбудился.

– Значит, вы наконец пришли в чувство, – сказал он.

– Сколько вы хотите? – спросил Джон.

– Двадцать пять штук. Это отнюдь не все деньги, что вы сделали в "Уайт инвестментс".

– Это слишком много. Я заплачу вам десять тысяч фунтов.

– Пятнадцать тысяч – не пенни меньше, – сказал Барни.

– Двенадцать тысяч. Или мы прекращаем переговоры, – отрезал Джон.

– По рукам. Я должен получить их наличными.

– Я принесу их, – сказал Джон. – А вы должны отдать мне ваше досье. Это должно решить проблему.

– Хорошо, и не пытайтесь связываться со мной снова, – сказал Барни. – Я на некоторое время уеду за рубеж.

– Не спешите возвращаться.

Позже Джон перезвонил и договорился о встрече в пабе "Эрлз корт" во время ланча. И вновь телефонный разговор записали в присутствии сержанта Хендерсона.

Джон прибыл на встречу на десять минут раньше. Паб был переполнен своей обычной обеденной клиентурой. Музыкальный автомат на полную мощь проигрывал "Девственницу". Джон стоял рядом с баром, ожидая, когда его обслужат. Он чувствовал себя очень спокойно. К его груди пластырем было приклеено записывающее устройство, и кожа ужасно чесалась. Он держал портфель с настоящими 50-фунтовыми банкнотами на 12.000, которые ему дали в полиции. Шесть полицейских в штатской одежде прибыли за двадцать минут до него и затесались в толпу.

Джон заметил Барни в углу. Самозваный сборщик долгов подошел к Джону, сжимая красную папку. Его черные глаза светились на красном лице драгоценными камнями.

– Я рад, что мы покончим с этим за одну встречу. Где деньги?

Джон приоткрыл портфель на дюйм и разрешил вымогателю заглянуть. При виде банкнот глаза Барни вылезли, а руки затряслись.

Джон захлопнул кейс и протянул руку.