Я легко продолжала орудовать катаной. С каждым новым взмахом от противника отпадали окровавленные куски. Я не убивала — я кромсало на части. Вот огромная окровавленная туша упала на колени — сейчас уже я смотрела на него свысока. Еще одно молниеносное движение и холодный металл пронзил огромную голову снизу вверх, череп хрустнул как расколотый орех.

Вынув катану из уже трупа, отступила на пару шагов — брезговала я запачкать об это ничтожество сапоги. В гробовой тишине, махнув рукой остальным, ко мне подошёл Булат. Он все понимал. Я знала, что понимал. Он тоже узнал поверженного капитана. Он помнил некогда данную мной клятву отомстить за друга. Молча забрал оружие и принялся вытирать.

Пока мы смотрели на дело моих рук, пленникам вживили чипы-блокаторы и вывели из помещения.

— Перегнула — наконец нарушил молчание старпом.

— Немного.

— Как ощущения?

— Почти как оргазм — от собственной грубой шутки на лице появилась кривая улыбка.

— Обе группы закончили — начал краткий отчет Булат. — Есть проблема. — я окинула его вопросительным взглядом. — «Товар» в фитокамерах.

За этим известием последовало мое грязное ругательство, не допустимое для женщины, но такое привычное для капитана.

Фитокамеры — это проблема. Разблокировать их можно было только имея доступ, а обойти защиту способны были только наризанцы из Системы Таик. Все же их изобретение. А значит нам нужно туда. Вот ведь знала — с рейдом будет куча проблем. А теперь придется сделать крюк и потратить не менее двух недель! Засада! А ведь я даже не подозревала, что это не единственный «сюрприз».

По возвращению на капитанский мостик получила отчет о проделанной работе. Все ценное, что можно было унести, погрузили в грузовой отсек. Фитокамеры с «живим товаром» разместили там же. Пленники на нижней палубе под охраной. Поверженный корабль заминирован.

— Отчаливаем! — выдала я очередную команду и снова все пришло в движение.

Стоило нам удалиться на необходимое расстояние — прогремел взрыв. Распространившаяся в пространстве волна слегка качнула нашу «Каракатицу». Я стояла перед смотровым окном и наблюдала за ослепительной мощной вспышкой. Она осветила все вокруг подобно взрыву крошечной звезды и многочисленные обломки неспешно полетели в невесомости.

Уничтожение захваченных кораблей стало нашей «фишкой». С точки зрения доходности было намного эффективнее отбуксировать его на разбору, как делали большинство пиратов, жадных до наживы. И именно это стоило многим из них жизни и свободы. Все как они забывали тот простой факт, что корабль можно отследить! А так, как говорится, нет тела — нет дела. Безопасность команды и спокойствие превыше всего.

Некоторое время я еще понаблюдала на удаляющимися и гаснущими в темноте останками космоплана. Что там дальше по плану? Пленники! На правах капитаны я должна была решить их судьбу. Но это явно подождет. Для начала мне хотелось принять душ и переодеться, избавится от навязчивого запаха поверженного ящера. Казалось, эта вонь пробиралась под одежду, впитываясь в каждую клетку тела.

Выходя из душа в своей каюте, я увидела Булата. Он сидел в большом чёрном кожаном кресле, на столике из того же цвета стекла стояла бутылка дорогого шампанского и пара наполненных бокалов. Когда дело касалось «работы» я вообще предпочитала именно черный. Он был единственным цветом во всем — в интерьере, в предметах мебели, в одежде. Полотенце, в которое я обернулась, и то было черным. Объяснить свое предпочтение я не могла даже самой себе — возможно дело в необходимости поддерживать репутацию, возможно в чем-то ином…

— Отметим? — Булат передал мне один из бокалов отсалютовав тем, что оставил себе.

Да, свершившуюся месть стоило отметить. Принимая бокал, я привычно устроилась на коленях друга. Его сильные руки приобняли меня за талию. Скользнув взглядом по этикетке на бутылке не без удовлетворения, отметила — она та самая. Давным-давно Булат купил ее за бешенные деньги и все эти годы брал с собой в рейды. Когда-то я поклялась отомстить, а он обещал «отметить великое событие» откупив баснословно дорогое шампанское.

Мы в долгом молчании потягивали игристое, он заботливо перебирал мои волосы. В душах обоих застаревшие боль и ненависть сменялись покоем с легкой нотой удовлетворения.

Когда бутылка опустела я все же покинула столь удобное «сиденье» и утопала в спальню. Из нее я вышла уже в привычном черном комбинезоне, скрывавшем меня с головы до ног, но при этом покрывавшим словно вторая кожа. Натянула высокие сапоги. Забрала волосы в высокий хвост. Заботливые руки дуга помогли застегнуть за спиной ножны.

— Пора — с этими словами я нажала на небольшой камушек в сережке, и привычная непроницаемая маска скрыла верхнюю часть лица.

— Да — только и ответил Булат, так же пряча лицо.

Аида.

На нижней палубе меня встретила шеренга из двадцати трех пленных. Обведя их быстрым взглядом, я не без удовольствия отметила — раненых нет. Команда захвата сработала как надо. На каждом из пленных красовался чип-блокатор. Они были усовершенствованным вариантом подчиняющих ошейников чешуйчатых, один из которых когда-то красовался на моей шее.

От этого воспоминания меня слегка передернуло. Изобретение конечно отвратное, но, с другой стороны, оно позволяло оградить пленных от необдуманных поступков и избежать ненужных неприятностей. На полное подчинение я не претендовала.

Среди «гостей» были не только ящеры, но и люди. Несколько человек стояли на некотором расстоянии от основной группы. Отдельно стоящих идентифицировала безошибочно — генномодифицированные, «прокаченные», почти идеальные. Годы практики и никакого мошенничества — я распознавала «истинных» и «прокаченных» безошибочно. Да, разношёрстная собралась «компания». И это было довольно странно. Ну да ладно!

— Приветствую вас на борту «Лунной Каракатицы» — начала я хорошо поставленным голосом и медленно двинулась вдоль шеренги. — В настоящее время все вы обвиняетесь в причастности к работорговле. В трюме вашего корабля были найдены неопровержимые доказательства. Я допускаю, что в этом постыдном деянии замешены не все присутствующие. Вероятно, есть даже такие, кто не догадывался о происходящим. Для того чтобы окончательно разобраться в ситуации мои специалисты проведут процедуру дознания. — я остановилась напротив одного из ящеров — Вопросы касательно причин вашего прибывания есть?

— Что нас ждет дальше? Чего ожидать от пребывания на борту? — вопросы долетели до меня с дальнего конца шеренги. Почему-то задавший голос показался знакомым, но я быстро отвергла эту мысль — такое вряд ли возможно.

— Как я уже сказала — будет проведена процедура дознания. На время ее проведения и всего путешествия вы будите размещены с максимально возможным комфортом. Вашим жизнм и здоровью ничего не угрожает. По окончанию полета виновные будут переданы под суд, остальные получат свободу и мои искренние извинения — с легкой издевкой в голосе закончила я. Почему с издевкой? Да потому что в большинстве случаев все были виновны, все пытались нажиться за чужой счет!

— Почему мы должны верить этим словам? — задал вопрос один из ящеров.

Это замечание заставило меня в очередной раз остановиться и надменно вскинуть подбородок.

— Да потому, любезнейший — в голосе явно сквозило презрение и зарождавшаяся злость. — Я Аида Син, капитан «Лунной Каракатицы» слов на ветер не кидаю! Мое слово непоколебимо! Оно закон для всех на этом корабле!

По шеренге прокатилась волна еле слышного шёпота. Вот что значит — имя «работает» на тебя. Все, кто хоть раз слышал обо мне были убеждены — я безжалостная и бессердечная стерва, но слово мое тверже гранита.

Я еще раз обвела «гостей» взглядом и продолжила путь. У последнего из них остановилась и в который раз прокляла этот злополучный рейд.

Передо мной стоял высокий и широкоплечий мужчина. Он был идеально сложен, словно древнее божество. Идеальные черты и формы говорили о выдающихся успехах генной модификации в сочетании с врожденными данными. А ведь я раньше и не замечала… Размерами он выгодно отличался от прочих присутствующих на корабле. Рядом с ним даже Булат казался самым обычным мужчиной, теряя статус могучего гиганта. Слегка отросшие волосы мужчины были небрежно взъерошены. Широкий подбородок, плотно сжатые губы и невероятно зеленые глаза, цепко вглядывавшиеся в мое лицо в попытке что-то, ведомое только ему одному, увидеть.