– Отряд! За мной! Слуги и оруженосцы – с нами! Схватим и второго монстра, раз первого смогли!

– Так этого-то мы связали, покуда он спал, – попробовал напомнить лейтенанту один из оруженосцев, которому страх как не хотелось бежать на выручку каким-то там крестьянам из глухой глубинки и рисковать своей жизнью, тем более, что эта земля герцога Ваершайза, а значит и крестьяне принадлежат ему. Пусть его люди и проявляют отвагу. – А тот-то, видно, бушует! Людей пожирает! Изволю, с вашего позволения, посоветовать вызвать подмогу… Хорошо бы в Лойонц бежать за людьми Его Светлости герцога Ваершайза.

– Трус! – крикнул герр Браустон и огрел оруженосца металлической перчаткой в ухо, тот отлетел в руки своих товарищей и захныкал. – Еще одно подобное слово и сядешь в яму с голодными крысами, свинячий потрох! За мной, рыцари! Спасем невинно погибающих!

С этими словами отряд быстро исчез среди деревьев. Какое-то время было слышно железное поскрипывание лат и доспехов, разговоры, да хруст веток. На поляне помимо Райгебока остался взъерошенный крестьянин со своим молодым жеребцом и двое рыцарей – арбалетчик и мечник со сломанной рукой. Герр Браустон оставил их охранять не сколько людей от монстра, сколько монстра от людей, что могут случайно забрести на эту поляну. Райгебок казался ему совершено побежденным и не способным ни на какие действия, кроме как на скулеж. Оставлять тут лишних людей было не разумно, тем более, что на ловлю того другого монстра необходим был весь отряд. Кто знает, чем обернется эта ловля?

Райгебок лежал на боку и тихо рыдал. Ему было горько, его судьба сломана, теперь он принадлежит королю. «Прощай, дорогая мамочка, ты так и не узнаешь, что случилось с твоим сыночком», – плакал он. Волна горечи нахлынула на него от мысли о том, что мама будет считать его погибшим и тоже вот так рыдать, как рыдает он. Он представил заплаканные материнские глаза, почерневшие от траура и скорби. Райгебоку было жаль мамочку. Он хотел к ней, хотел домой, хотел, чтобы все было так как прежде. Ему ничего больше не надо в жизни, никаких благ, только бы вернуться в родной Аусерт. И пусть там над ним все издеваются, но ведь там его мама. Она его обнимет, поцелует, скажет добрые слова, посмотрит таким родным взглядом. И как она теперь без него? Как он теперь без нее? Что его ждет? Он в отчаянии сжал раздробленные рыцарской булавой пальцы, стиснул изуродованные челюсти. Он боялся выпустить обреченный вопль, который так и просился наружу. Пустые десны, разбитые рыцарями, пронзила боль и Райгебок все-таки заорал во всю глотку. Птицы слетели с деревьев, а оставленные герром Браустоном пехотные войны аж присели и испуганно переглянулись. Оставшись вдвоем они опасались подойти близко к монстру. Арбалетчик что-то пробормотал, и, зарядив в оружие новый металлический болт, нацелился чудовищу в глаз. Виллдрин с надеждой повернулся в ту сторону, куда скрылся отряд. Гвардейцы остались одни, если не считать крестьянина, который и сам был перепуган до смерти.

Райгебок же ревел и дергал цепь. Нет, он не всесильный, он ранен, обессилен, а цепь толстая и порвать невозможно. Дерево тоже не сломаешь.

Из-за всхлипов и плача он не слышал, что говорил появившийся крестьянин на телеге и не знал, почему рыцари так резко покинули это место. Но, конечно, они вернуться, иначе бы не оставили двух людей. Монстр прищурил заплывшие глаза и сквозь пелену слез увидел как косматый мужик, похлопал своего жеребца по морде, и, оглядываясь в ту сторону, куда ушел отряд, приблизился к одноухому мечнику Виллдрину, который, убрав острый меч в ножны, осторожно ощупывал сломанную руку. Его широкое лицо перекашивало боль и ненависть. Кажется, он прорычал какие-то проклятья в адрес Райгебока и даже плюнул в него. Мужичок же подошел к Виллдрину, будто желая завести разговор, а рыцарь морщился и кряхтел от боли в руке. Совершенно внезапно для всех крестьянин молниеносным движением руки со звоном извлек из рыцарских ножен меч. Виллдрин воскликнул, но сломанная рука не позволила ему вовремя пресечь действия косматобородого мужика. В одно мгновение он оказался без оружия и растерянным. У него оставался еще кинжал, но он был под той рукой, что была сломана. Крестьянин же, не давая опомниться второму рыцарю-арбалетчику, в то же самое мгновение просунул меч между нагрудными пластинами железного доспеха и, пробив кольчугу, вонзил острие в кожу. Арбалетчик дернулся и послушно спустил курок вверх. Выпущенный болт со свистом улетел в небо.

– Ты разбойник! – догадался Виллдрин стоя на месте. Крестьянин не ответил, он приказал королевскому мечнику поднять с земли сломанную алебарду, которую уходящий отряд оставил на земле, ибо переломанная рукоять делало это оружие бесполезным в бою.

– Руби! – приказал мужик, держа в заложниках арбалетчика. – Делай что говорю, иначе твоему сослуживцу – конец!

Виллдрин мысленно заметался. Видимо для него сейчас самым лучшим вариантом было – пуститься наутек в сторону ушедшего отряда, оставив за спиной и этого ужасного монстра, и разбойника в шапке и даже захваченного арбалетчика, который, к слову сказать, был ему совсем и не дорог. Он ему ни сватом, ни братом не являлся, а то, что они вместе пили вино в казарме еще ни о чем не говорит. В казармах все друг с другом пьют вино и играют в кости. Примерно такие слова и услышала вся поляна из уст трусливого Виллдрина. На что крестьянин-разбойник прорычал, что в груди арбалетчика будет торчать его – Виллдрина – меч! И как он потом это будет объяснять герру лейтенанту Браустону? Не его ли – Виллдрина – голова полетит в корзину с опилками после такой выходки? А быть может достославный Виллдрин предпочитает кол? Дыбу? Костер?

Несчастный мечник подошел к валявшейся алебарде и поднял ее здоровой рукой.

– Я все равно не разрублю ее, – произнес одноухий Виллдрин, встав над цепью, которой был приковал Райгебок, – тут нужен кузнец, а я…

– Руби сосну, болван!

Мечник нехотя подошел к стволу и размахнулся обломком алебарды. Оружие было нелегкое, Виллдрин работал одной рукой и без энтузиазма, поэтому от ударов дерево только тряслось и сыпало иголки. Рубки, как таковой, не происходило. Мужик с неаккуратной бородой прикрикнул на королевского рыцаря, сказав, что если тот будет так рубить, то у кое-кого лопнет терпение, на что Виллдрин огрызнулся, сказав, что у него только одна здоровая рука.

А дальше лесную глушь нарушил пронзительный звук рожка. Он, пробив спокойное воздушное пространство, разнесся по округе, эхом отдаваясь от далеких холмов. Это схваченный в заложники арбалетчик, рискуя жизнью, улучил момент, когда разбойник отвлечется на Виллдрина и незаметно отцепил от пояса свой рожок. Момент – и он уже трубит на помощь! Бородатый крестьянин выбил рожок и, размахнувшись с плеча вмазал обухом меча арбалетчику по тарелкообразному шлему. Раздался звонкий удар и рыцарь пал на земь лицом в молодую примулу.

– Райгебок! – крикнул крестьянин и только тогда монстр впервые проявил внимание. Его звали по имени? Значит, этот человек знает его! До сего момента Райгебок полагал, что появившийся мужик ни кто иной, как разбойник и только сейчас до чудовища стало доходить, что разбойники не нападают в одиночку, да при этом без оружия. И тем более на отряд полностью укомплектованных королевских рыцарей. Где компаньоны крестьянина? Их не видно.

И он позвал Райгебока по имени!

Монстр присмотрелся.

– Па! – не поверил он, признав-таки в крестьянине своего родного отца. – Па! Па!!!

Но отцу некогда было обниматься, двумя шагами он приблизился к Виллдрину и приказал отдать алебарду чудовищу. Рыцарь кинул ее в лапы Райгебоку и остался стоять совершенно неприкаянно, затравленно косясь на бородатого крестьянина и на свой же меч, нацеленный ему в самое незащищенное место у пехотинца – в основание шлема.

– Ты стой! – приказал отец рыцарю, – А ты, Райгебок, руби дерево! Да пошевеливайся, отряд…

Издалека донесся ответный рожок.

– …сейчас вернется, – закончил отец.