Райгетилль! Вот ради кого он жил, вот кто хоть иногда заставлял его улыбаться. Черепашьи губы не могли растягиваться в улыбке, поэтому хорошее настроение у чудовища можно было заметить лишь по характерному движению короткого, но толстого хвоста, да по утробному урчанию.

Монстр напряг мускулы и сжал клыки. И вот повозка медленно стала подниматься вертикально. Райгебок рычал и трясся, повозка поднималась. Задуманное удалось монстру, повозка приняла строго вертикальное положение, держась на вытянутых вверх чудовищных трехпалых лапищах. Край повозки как раз доставал до Райгетилля, мальчик, поколебавшись, отпустил руки и, упав на поднятый предмет, ухватился за большое колесо. Райгебок со стоном очень осторожно вернул повозку на землю.

И, обессиленный, упал на бок.

Райгетилль тоже лежал на спине и тяжело дышал, его лицо было мокрым от слез, сердце колотилось так сильно, что у мальчика тряслись ладони. К нему подбежал Скаускай.

– Райгебок, – произнес его младший братик, – в следующий раз полезешь сам.

От радости монстр заверещал, заурчал и характерно задвигал хвостом. Больше всего на свете он боялся потерять маму и младшего братика, который, наверное, единственный из всех, кто не испытывал к нему чувство сильнейшего отвращения и ненависти, которое свойственно всем жителям не только его родной деревушки Аусерт, но и вообще во всей округе, аж до самых границ герцогства Ваерского. Для всех Райгебок был монстром, парией, ошибкой Трусливых Создателей, чудищем, коему не место среди добропорядочных людей. Он был изгоем, от него убегали, лишь увидев его огромный силуэт. Взрослые рассказывали про него всякие нелепые гадости, обвиняли его во всех деревенских проблемах и привычно сваливали на аусертского ящера свои личные невзгоды, при том, что постоянно звали его подменить уставшего коня в поле или захворавшего мула на мельнице. А уж в переносе и подъеме тяжестей чудовище было вообще незаменимо. Дети же всячески издевались над монстром, зная, что уродливое чудовище их и пальцем не тронет. Райгебок будет покорно сносить унижения и глумления и ничего им не сделает в ответ.

Таким он был для всех кроме родителей и маленького Райгетилля.

И даже родной брат-близнец Райгебока, урожденный во вторую субботу после Праздника Пробуждения Пчел и нареченный Райгедоном к своему единоутробному брату относился холодно и чтобы быть «ближе к народу», всячески открещивался от монстра, доказывая своим товарищам, что он не имеет с Райгебоком ничего общего. Так оно и было – кроме общих матери и отца Райгедон и Райгебок были нисколько не похожи друг на друга. Райгедон был обычным человеком, щекастельким вихрастым пареньком с задиристым нравом. Немного вздернутый нос, ярко-голубые глаза и узкогубый рот, часто растягивающийся в симпатичную улыбку. Райгебок же был чудовищем, каких свет не видел. Неоднократно он слышал, как его близнец спрашивал у мамы, почему они – близнецы, ведь они разные как окунь и медведь. И если уж на то пошло, то его брат Райгебок – вообще не человек, и ему – Райгедону легче поверить в то, что монстр усыновлен. Что он дитя каких-то неведомых созданий, чем дитя человеческое.

– Кто тебе это сказал? – тихо спросила у него тогда мама.

– Ребята на улице, – ответил Райгедон, не ведая, что их с матерью разговор хвостатый ящер случайно подслушивает за углом свинарника. В тот сумеречный весенний вечер, когда снег останавливал дневное таяние, было зябко от северного ветра и грязно от раскисшей земли.

– Ребята, – произнесла тогда мама очень тихо и грустно, – часто об этом говорят?

– Ну… частенько, – признался брат, шурша шерстяным плащом.

– Понятно… – наступило молчание, прерываемое разве что только похрюкиванием поросят, которым Райгебок нес ячмень, да подвыванием влажного ветра. – Сын, если тебя еще раз будут об этом спрашивать, отвечай как есть! Ничего не выдумывай!

– А как есть? – вкрадчиво поинтересовался Райгедон, и его огромный брат-монстр прямо представил, как тот с подозрением прищурился, ожидая ответа. Райгебок чуть не выронил ведро с ячменем для поросят. Он не помнил, когда так волновался последний раз. Он одновременно ожидал ответа от мамы и до умопомрачения боялся его. А что если его мама и не мама ему, а сам он, действительно… не человеческий ребенок… Монстр даже зажмурил свои огромные глаза, в голове кровь хлынула к вискам.

– Он твой родной брат, Райгедон! – услышал он строгий материнский голос. – Брат! И кто бы что не говорил! Вы родились вместе! От одного отца!

– Отчего же Райгебок ТАКОЙ? Я же нормальный, а он другой! Мама, наш местный лекарь говорил, что такого не бывает. Близнецы всегда одинаковые или хотя бы похожие!

– Я знаю, сын, что не бывает… – мама замолчала. – Но Райгебок твой брат и это больше не обсуждается. Лекарю можешь отвечать, что во всех правилах есть исключения и люди еще много не знают. Темнеет. Пойдем-ка в дом, у тебя, явно, блохи. Сегодня будешь хорошенько мыть голову, потом я как следует вычешу тебе волосы.

– Мам… – как маленький заныл Райгедон. – Не надо… У меня нет блох.

– Вот у Райгебока точно нет блох, а у вас с Райгетиллем есть! Где подхватили, признавайтесь!

Этот разговор прокручивался в голове Райгебока раз за разом. С тех пор прошло полтора года, а чудовище помнило каждое слово, подслушанное тогда им у свинарника. Особенно слова мамы: «Он твой брат, Райгедон… Он твой брат…». Но вот только зеркальная гладь деревенского пруда утверждала противоположное – Райгебок становился еще более уродливым, еще более похожим на человекообразную рептилию на полусогнутых ногах. Плюс короткий толстый хвост, под ним клоака вместо половых органов, перепончатый гребень, проходящий от низкого лба до короткой шеи. Что тут от человека?

Однажды Райгебок услышал, как в деревне пошли слухи о том, что он не просто не человеческий ребенок, а вообще отпрыск существ с других неведомых земель, где живут вот такие гигантские ящеры. Какие-то люди распространили по округе, что, дескать, в дальних землях есть и не такие чудища, а даже еще страшнее! До мамы тоже дошли эти сплетни, она тогда долго плакала, а Райгебок утешал ее, заботливо обнимая за хрупкие плечи и жалостливо урча.

– Это все из-за тебя! – чей-то дерзкий детский голос оторвал монстра от грустных воспоминаний. Повернувшись, Райгебок увидел ругающегося Скауская, который подбежал к нему и принялся колотить его кулачками по широкой ноге, впрочем, монстр совсем не ощущал эти ударчики, как если бы мальчик колотил бы по деревянному столбу. Но не телу было больно, а душе! – Из-за тебя, ящерица! – кричал Скаускай. – Райгетилль из-за тебя полез на березу. Для твоих проклятых шишек! Чудовище бестолковое! А если бы он разбился?

Райгебок издал виноватый звук. Он и сам признавал свою вину перед младшим братиком. Нельзя было позволять ему так высоко подниматься, вообще нельзя было пускать его на дерево. У них есть задание и им надо было идти на реку Нольф, а не по березам лазать, да шишки сшибать.

Черноокий Скаускай продолжал ругать Райгебока, который, к слову сказать, мог двумя пальцами раздавить мальчику череп, но даже не помышлял ни о чем подобном. Он был добрейшим существом на свете. И, к сожалению, трусливейшим. Его братик Райгетилль приподнялся с травы и резко заставил своего дружка замолчать. Тот проглотил не высказанное ругательство в адрес монстра и хмуро бросил свой узелок на повозку.

– Скаускай, – обратился к нему Райгетилль, тоже укладывая свой узелок рядом с товарищеским, – только ты не говори никому про все это, хорошо? Ведь это я сам вызвался залезть на березу, Райгебок ни в чем не виноват. Тем более, он меня спас. А если скажешь, не миновать ему наказания, отец его убьет!

– Да уж! Убьешь его! Он сам кого хочешь…

– И все-таки не надо говорить. – Райгетилль собирал с травы скинутые его старшим братом пожитки, что до того лежали на повозке. – Хотя бы ради меня, потому что отец и меня убьет. Меня то, знаешь, убить легче. Достаточно розг. Да и тебе попадет.