– Да, конечно. Мне этому необходимо научиться.

Посмотрел на неё, улыбнулся и вдруг закрыл лицо рукой.

– Не смотрите на меня так пристально. Мне трудно выдержать ваш взгляд!

Шутит или серьёзно?

– Вы откуда родом? Где живут ваши родители?

– В пустыне Гиза. Мои родители бедуины. У нас большая семья. Нас шесть братьев и пять сестёр. – И снова покраснел. Вот ребёнок!

В магазин зашли покупатели. Взгляд парня растерянно заметался. Ему так не хотелось прерывать с ней разговор, но работа обязывала. Она встала.

– Я прошу вас, если это не трудно, придите ещё. Я так хочу научиться русскому языку. Помогите мне. Умоляю вас! – прошептал он.

Она кивнула и подняла руку вверх. До встречи. Его о чём-то спросили. Он повернулся всем корпусом на вопрос, а глаза провожали её восхищённым взглядом.

Придя в номер, в ванной долго разглядывала себя в зеркале. За лето на даче прилично загорела. Под жгучими лучами египетского солнца загар приобретал красивый бархатный оттенок. И очень была к лицу короткая стрижка крашенных под золото волос. Морщин на лице ещё нет, даже под глазами. Тело словно сбитое, кожа упругая. Сказываются жаркие банные процедуры с берёзовым веником и нырянием в снег. Есть, конечно, некоторая излишняя полнота, но фигуру особо не уродует. Кстати, за дорогу прилично похудела. Путь не близкий. Поездом до Москвы четырнадцать часов. День скитанья на вокзале. Ночь перелёта. Три дня акклиматизации. Всё на пользу. И, главное, в глазах никакой заботы, никакой привычной «запаренности». Это, безусловно, привлекает. Вот и этого паренька, Самира, взять…

В тот день она пообещала Самиру и Мустафе, что как-нибудь после ужина придёт с гитарой на берег моря с соседями по лестничной площадке, молодой парой из Москвы, Олегом и Реной. Но получилось это только через несколько дней. Самира застали они на пляже. Он сидел на лежаке, обхватив плечи руками, и тоскливо смотрел на лунную дорожку, что пугливо дрожала на тёмной воде. Надо было видеть ту радость в его глазах, когда она окликнула его по имени. И тем не менее, ни одним жестом, ни одним суетным движением не выдал своих эмоций. Спокойно поднялся, подал каждому руку и кивком головы указал на столик у самой воды с тремя плетёными стульями вокруг. Заказал всем пепси и кальян. Они выставили на стол пиво, соленые орешки. Покуривая кальян, она некоторое время, молча, смотрела на море. Никакого кайфа от курения не испытывала. Может, потому что в жизни никогда не держала сигареты во рту. Самир, искоса, с каким-то незнакомым удивлением, разглядывал её. Стоило их взглядам встретиться, он тут же опускал лицо, словно хотел спрятать в песок своё смущение. Ах, да! Она в белом брючном костюме и с пышной причёской. Он впервые видел её такой. Вчера она была в голубой панамке с большим козырьком и в марлевом платьице-раскидайке. И панамка, и платье, и даже резиновые тапочки, которые купила специально, чтобы не поранить ноги о кораллы, были одного цвета, цвета морской волны. В таком наряде её, действительно, можно было принять за девчонку. Он, конечно же, не поверил, когда она строго сказала, что ей пятьдесят, засмеялся, принимая всё за шутку. «Вчера вам было сто пять. Сегодня – пятьдесят. За ночь помолодели вдвое. Но глаза выдают ваш истинный возраст!». – «Сколько, по-вашему, мне лет?» – не удержалась от банального женского вопроса. – «Тридцать пять. Не больше. Моей маме пятьдесят два. Она выглядит вдвое старше вас». – «Значит, считаете меня своей сверстницей?» – «Нет! Я немного моложе. Но это не играет абсолютно никакой роли…». Теперь она опустила взгляд. Ничего себе! « …не играет никакой роли!» Одного года с её сыном! Только сын – худенький. Самир же, на вид, выглядел значительно плотнее и потому старше. –

« А что, в вашей стране, правда, разрешено иметь четырёх жен?» – Решила направить разговор в шуточную колею. – «Да. Если позволяют доходы». – « И вы, молодой человек, собираетесь иметь четырёх?» – «Нет! – почему-то испугался он. – Я не богатый человек. Мои родители – жители пустыни. Кстати, я там строю дом. Когда построю, тогда смогу жениться. Но стройка очень затягивается. Не хватает денег. Только накоплю на цемент, прихожу в магазин, а цены подскочили вдвое. Опять пролетел!». Он рассказывал ей обо всём так вдохновенно, что она невольно улыбнулась. И как только он заметил на её лице улыбку, тотчас замолчал и закрыл глаза руками. Опять засмущался, как малый ребёнок.

Вот и сейчас ему никак было не выйти из каких-то комплексов. Его явно напрягали Олег с Реной. Олег смотрел на него с надменной усмешкой. А Рена кокетливо строила глазки.

Терпеть не могла напряжёнки! А потому взяла в руки гитару, стала настраивать струны.

– Спой мою любимую, – шепнула Рена. Светлана нежно провела по струнам рукой и запела:

Ты! Теперь я знаю, ты на свете есть!

И каждую минуту

Я тобой дышу, тобой живу

И во сне, и наяву.

Нет, мне ничего не надо от тебя,

И все, чего хочу я,

Тенью на твоем мелькнув пути,

Несколько шагов пройти!

Пела, глядя на тёмные волны, которые лениво накатывались на берег, приглаживая песок. Боковым зрением видела, с каким восхищением смотрит на неё Самир, но взглядов ему не посылала. Зачем искушать парня? В баре выключили музыку. Теперь уже ничто не мешало её голосу очаровывать тишину гармонией стихов, мелодии и чувств. Спела несколько песен и отложила гитару в сторону. Олег с Реной, кивнув друг другу, поднялись и, взявшись за руки, пошли по воде вдоль берега. Самир осторожно коснулся пальцами её руки.

– Я очень ждал тебя! И очень скучал! Много раз поднимался по ступенькам на трассу и с той, и с другой стороны пляжа. Но тебя нигде не было видно. Подумал, ты уехала, и я никогда не увижу тебя больше! Ты знаешь, как мне стало тяжело!

То ли слезы, то ли лунный свет блеснул в глазах. Внимательно смотрела на него, слушала, по интонации стараясь угадать, как он обращается к ней: на «ты» или на «вы»? Ей почему-то это было очень важно. А равнодушному английскому языку – всё равно: «что в лоб, то по лбу». Одно «you» на все случаи жизни. Но в интонации чувствовалось уважение. На пляжный роман это никак не походило.

– И днем тебя нигде не было! Хотел спросить у Олега с Реной, но и их нигде не мог найти. Пытался звонить в гостиницу, но там бросили трубку. Ты ведь не сказали ни номера комнаты, ни фамилии.

Он говорил это с такой болью, что она растерялась. Как ему объяснить? Да и нужно ли? Так совпало, что они с Олегом родились в один день, только он на год позднее. Праздновали это событие вместе. Вечером гуляли по Наама Бэй, а потом в номере пели песни до утра. Естественно, днем отсыпались, потом чаёвничали. И думать забыли про море, про пляж и про то, что кто-то ждёт их на берегу. Вернее, она-то помнила, но ведь как отделишься от компании? Олег и так частенько ёрничал по этому поводу: мол, ты у нас, как мать Тереза. Эти арабы давно бы приплачивать тебе должны. Долгое время Олег работал в ФСБ. И к арабам у него были свои претензии. «Фальшивый народец! Помню, лет десять назад, мы им оружие продавали, а они загоняли его афганцам втридорога!» Слышать это было неприятно. И непонятно, зачем он ей всё это говорил? И, вообще, какое отношение это имело к этим двум парням, которые сидели в своём магазине, как в собачьей конуре, по четырнадцать часов в день, чтобы заработать свои кровные пятьдесят долларов в месяц, вдали от дома.

А Самир продолжал с какой-то болью, словно в нём еще жила вчерашняя обида.

– Ты меня многому научили за один день. Не только русскому и английскому. Понимаешь?

Понимать-то понимала, только что на это ответишь? В сознании всё перевернулось, как это ночное небо и море. Если бы не горные вершины, трудно бы сказать, где истинная луна, а где её отражение. Да и если честно, не хотелось ничего говорить, а только впитывать в себя каждый вздох, каждый звук таких забытых уже слов и чувств.

– Я считаю дни до твоего отъезда, и у меня сжимается сердце. Ты ведь ещё приедешь сюда, правда?