Чёрное небо рвалось на части с оглушительным треском. Вспышки вольтовых дуг, силившихся спаять надменные лбы скалистых вершин, слепили глаза. Казалось, кто-то невидимый, но властный хлещет по горным хребтам мощным кнутом, с яростью пытаясь расшевелить и выгнать из пустыни вольготно разлёгшееся здесь стадо каменных буйволов. В горах нарастал зловещий гул. Гул переходил в дикий грохот. Словно стадо наконец-то поднялось и, обезумев от боли и грубой чужой воли, устремилось куда-то на край света, вздымая до самых небес тучи сухого песка и секущих камней. Но даже в этот чудовищный миг истерзанное небо никак не могло разразиться слезами. Такой уж нрав у этих Синайских гор!

Светлана металась в кровати вся мокрая от ужаса мучавших её кошмаров. Села на постели, принялась стаскивать с себя шерстяной свитер. Угораздило её завалиться спать поверх покрывала, да ещё в одежде! Тёплый свитер трещал над головой, разряжая статическое напряжение. Заряды, искрясь в темноте, больно щёлкали по лицу. Пошла на кухню, включила чайник, нажала кнопку телевизора. Передачи смотрела редко. Но как-то нужно отойти от этого кошмара. Права была бабушка, когда говорила: «Упаси тебя Бог заснуть на закате! Чего только не привидится!».

А по телевизору показывали теракты. «Мигалки», носилки, груды обломков, окровавленные тела… Её передёрнуло. Где там опять что взорвали? Представить страшно! Хорошо ещё, что не в нашей стране.

И вдруг… узнала гостиницу «Hilton»! Вся так и подалась вперед. Вот это да! Неделю назад вернулась из Египта. Их экскурсионный автобус стоял у этой гостиницы много раз. Включила громкость. Что могло случиться? Картинку сняли. Дикторша «Вестей» равнодушно и коротко рассказала о четырёх взрывах на побережье Красного моря. Начинённые взрывчаткой машины врезались в корпуса гостиниц среди белого дня. К террористическим актам народ уже настолько привык, что почти не реагирует. Ну, взорвали и взорвали. Пусть горит, благо не наша деревня. Стыдно, конечно, но факт. Вот и сейчас первой мыслью было: «Слава Богу! Вовремя уехала!» И тут же схватилась за мобильник. А ребята-то как? Быстро сбросила сообщение. Телефон Самира был отключён. Набрала номер Мустафы. Отправила волнующие вопросы. Через минуту трубка запищала. После каких-то арабских значков пошёл английский текст: «Самир в больнице. В тяжелом состоянии». Внезапный нервозный кашель мешал осмыслить прочитанное. Мысли словно играли в чехарду: прыгали, толкались, перебивали друг друга. И всё вокруг одного вопроса: зачем он туда пошёл?!! И от догадки похолодело всё внутри. Она ведь выслала ему свою авторскую программу английской разговорной речи. А в интернет-баре ближайшей к ним гостиницы, куда он ходил проверять электронную почту, из-за какого-то вируса вышли из строя компьютеры. Вот и направился в соседний отель. Он ведь писал ей об этом!..

И стало уже не до чая. Снова плюхнулась на кровать. По телу пробежал панический озноб. А что, если именно она невольно оказалась причиной такого несчастья? И глазами стала искать икону Спасителя, что висела на стене спальни в старинном обрамлении. Сухие губы зашевелились в испуге: «Господи! Услышь мои молитвы! Прости и помилуй! Сохрани ему жизнь!!! Пусть у него будет много детей и покорная, любящая жена. И пусть он построит свой дом на плато Гиза ». Плакала и молилась, и всё просила Бога за этого арабского парня. Мысли стали понемногу успокаиваться, словно вымолила у Господа согласие подумать…

Мокрые веки слиплись, и она окунулась в туман бредовых видений.

Верблюд фыркал в самый затылок. Время от времени у него из гортани вырывались какие-то угрожающие звуки. Интересно все-таки, плюются они или нет? Хотя уже было всё равно. Куда деваться? Упрямый бедуин преследовал её целых два километра. Как ни ругался, как ни убеждал его гид, хозяин верблюда не отставал от неё ни на шаг. Время от времени нудил на ломаном английском свое: «У тебя красивые глаза. У меня хороший верблюд. Возьми верблюда!». Вряд ли он знал на английском что-нибудь ещё: когда она его о чем-нибудь спрашивала, он только молча улыбался и показывал на верблюда. На вид ему было около сорока лет. Хотя кто их знает, этих бедуинов. Угадать их возраст просто невозможно. Вот снова забежал вперед, преградил ей путь, делая рукой какие-то жесты, мол, гора высокая, возьми верблюда! Это что-то новенькое. Никак сменил пластинку? Покачала головой и продолжала упрямо подниматься вверх по узкой крутой тропе. Фонарик выключила. И так светло. На небе сияла полная луна, щедро разбрызгивая свой неземной свет на острые хребты безмолвных Синайских гор. Днем горы казались золотыми, а ночью, в лунном свете, словно покрыты серебром. Согласно одной из легенд, на вершине горы, куда они сейчас поднимались, Господь дал Моисею скрижали с десятью священными заповедями. Тропа, по которой зигзагообразной вереницей тянулась не одна сотня туристов, называлась верблюжьей. И вполне оправдывала свое название. Верблюдов было много, всяких мастей: громоздких, облезлых, старых, с жёлтыми зубами и какими-то безумными дикими глазами, молодых, длинноногих, с впалыми боками и довольно милыми вытянутыми мордашками. Ноги то и дело скользили по выжарившемуся на солнечном пекле помёту. Днем у подножья гор температура достигала сорока градусов. Но жара из-за необычайной сухости климата переносилась довольно легко. Оглянулась назад. Сзади светящаяся цепь фонарей была такой же длинной, как и впереди. Блуждающие огоньки ручных фонариков мерцали пугливыми светлячками. Их группа была уже далеко. Гид, по имени Мамаду, созывая своих туристов, выкрикивал сигнальное слово: «Мамаду!» уже где-то на очередной стоянке. Она здорово отстала. Быстро идти не могла. Покалывало в правом боку. Предупреждали соседи по лестничной площадке Олег с Реной, мол, не сходи с ума. Целую ночь «галсами» подниматься на высоту двух тысяч трёхсот метров, целый день спускаться по жаре по каким-то козьим тропам. Только разве её переубедишь! Ещё мама говорила: «Таких упрямых, как ты, Светка, свет белый давно не видел!»

И название-то придумали – тропа Покаяния. Все, кто уже ездил на эту экскурсию, уверяли, что спускаться действительно значительно труднее. Остановилась, сдула волосы со лба, осмотрелась. Нет, ради такой красоты стоит помучиться!

И снова этот бедуин машет руками перед самым лицом и бормочет по-английски: «Возьми верблюда! Не десять, пять долларов!» Остановилась, перевела дух. Вспомнилось предупреждение гида. Очень часто местные жители сажают туристов на верблюда за доллар, а снимают за шестьдесят. В Каире, у пирамиды Хеопса, сама убедилась в дикости местных нравов. Стоило отойти на десять шагов в сторону от группы, как оказалась в плену домогательств чем-то похожего на чёрта бедуина. Настырно всовывал ей в руку белый платок с традиционной тесьмой, приговаривая на английском: «Подарок! Подарок!» А сам уже, рукой-владыкой, срывал кепку с её головы: «Обмен! Ты – мне, я – тебе!». Вот дает! «Сейчас вызову полицию!» – спокойно, но твердо пригрозила она. И уверенно сняла с его головы свою кепку. Угроза прозвучала внушительно. Ворча что-то себе под нос, бедуин отошёл в сторону. Пошёл ловить других лохов.

Посмотрела на своего «попутчика». Этот на черта похож не был. Глаза, хоть и живые, но взгляда не прятали. На голове чалма. Длинный серый балахон, на плечах – пиджак современного покроя, который никак не вписывался в его горный имидж.