— Он это заслужил, — тихо проговорил Адриан. — В прошлый раз Ангел его не назвал, и он очень переживал по этому поводу.

Волнение возрастало всё больше и больше, а поток мёртвых казался нескончаемым. Ника сжимала ладонь Адриана, оглядываясь по сторонам и пытаясь успокоиться. Из знакомых Ангел призвал и Максима, а Денис и Артур остались стоять в толпе.

«Подойди, Доминика», слабый детский голосок раздался в голове девушки, и она замерла, понимая, что существо смотрит прямо на неё и протягивает руку. «Тебе не стоит бояться меня».

— Иди, — прошептал Адриан, догадываясь о том, что Ангел вызвал её. Но Доминика лишь сильнее сжала его ладонь.

«Я не сдвинусь с места без Адриана», ответила она, однако Ангел продолжил свой монолог, будто бы не расслышал её.

— Ты живая, — снова помог Адриан. — Он не услышит твои мысли. Ты должна общаться с ним голосом.

— Одна я не выйду, — озвучила Доминика свои мысли и взглянула на существо. Она не была уверена, что противясь воле Ангела, поступает правильно, но она была твёрдо настроена помочь Адриану, у неё не оставалось выбора.

«Пусть и Адриан подойдёт раз такова твоя воля», ответил детский голосок.

— Идём, — Ника взглянула на Адриана. — Он и тебя приглашает.

Они вышли в центр. Позади осталась толпа мёртвых, которые стали невольными участниками этой сцены. Ника внимательно смотрела на Ангела, слушая разворачивающийся монолог в её голове.

«Ты живая, а значит душа, не пройденная очищение. В том мире у тебя осталось два часа перед тем, как твоё тело больше не сможет принять тебя. Мне было дано указание вернуть тебя в мир живых. Твоё время ещё не пришло».

— Я благодарю вас за такой шанс. Но я не хочу возвращаться в мир живых. Я прошу вас о том, чтобы вы подарили мою жизнь Адриану, дав ему возможность переродиться, — Ника заметила, что взгляд существа устремился на парня и тот едва заметно кивнул. Она могла лишь догадываться, о чём они договорились.

«Попрощайтесь», лишь сказал Ангел.

— Ника, всё хорошо, слышишь? — Ника уловила его взгляд. — Всё будет хорошо.

— О чём ты говоришь? Я задала конкретный вопрос…

— Ника, помни, всё к лучшему, — и он толкнул её, в этот момент их разделила невидимая стена, и к Нике направлялся поток белого света. — Я люблю тебя, — проговорил он.

— Адриан! Нет! Выпустите меня! — Ника ударяла руками по невидимой мерцающей стене, она хотела вырваться на свободу, крепко обнять Адриана и настоять на своих условиях. Но всё было тщетно. И всё, что она видела перед собой — его глаза. Такие же зелёные, с золотистым ободком, словно в них настоящий луч солнца. Она пыталась коснуться его, снова и снова чувствуя боль от ударов, но стремительный поток света подхватил её. Она ощутила невесомость и лёгкость, больше её ничего не тревожило.

Она исчезала, растворялась в прекрасном белом потоке, как яркий луч света, как птица, которая обрела долгожданную свободу. Её путь в жестоком мире мёртвых окончен и для него, для Адриана, для узника сырой темницы, наступила привычная тишина. Он уже не ощущал радость от прибытия Ангела и видел лишь бесцветные лица мёртвых, которые с трепетом ждали, когда их назовут. Как опустел мир в один миг, как стало серо и сыро вокруг. А было ли так всегда? Адриан пытался вспомнить, каков был мир до её прибытия, но он терялся. Теперь его жизнь делилась на две части: он и Доминика, и он — узник.

Наблюдая, как великолепный поток растворяется в воздухе, а мерцающая стена исчезает, он прячет руки в карманы и медленно направляется в толпу мёртвых, он хочет раствориться в ней, затеряться, стать одним из них. А после он вернётся к Смерти, как обещал ей и всё станет иначе. Он снова будет читать старые книги, они будут разговаривать, он будет пытаться спасти новых живых. Хотя, сможет ли он?

«Остановись», голос Ангела звоном отдался в голове парня и он замер. «Подойди ко мне, Адриан», голос был мягкий и игривый, а парень застрял на месте, чувствуя, что он не в силах повернуться. Ангел позвал его. Позвал впервые за такой долгий период времени. И он назвал его имя. Его. Не мёртвого из толпы, не живого, а именно его, Изгоя и узника, дитя самой Смерти.

«Идём же ко мне, Адриан», снова позвал Ангел, и парень заставил себя обернуться. Он увидел, как взгляд существа устремлён прямо на него, а его светящаяся рука тянется к нему. И вот он идёт, повинуясь некой великой и могущественной силе и видя перед собой только золотые глаза Ангела.

«Твои мучения в этом мире окончены», произнёс он, окутывая Адриана мерцающей стеной и погружая в яркий поток света.

========== Глава 25 ==========

За окном шёл проливной дождь, капли были огромными и он казался непроницаемой стеной, за которой едва виднелись стоящие напротив дома. Александр Графский смотрел в окно, выжидающе, долго и молчаливо. В его мыслях всё ещё взвешивались всевозможные варианты развития событий. Так уж устроен наш разум, что, даже приняв окончательное решение, мы всё равно продолжаем терзать себя мыслями: «а вдруг?». Вот и Александр испытывал тяжесть от осознания собственной беспомощности и неуверенности. В его душе ещё теплился луч надежды, и он иногда обращал свой взор на дочь, в надежде, что она откроет глаза и скажет, как прежде: «папа». Но она молчала. Она была, словно живая мумия и он понимал, что от дочери у него осталось разве что её тело, а её разум и душа где-то далеко отсюда.

Настенные часы неприятно тикали, раздражая своим звуком стоявшую в палате тишину. Александр бросал короткие взгляды на них, понимая, что время уходит. Что говорить? Что можно сказать такому человеку, если ты не уверен даже, что он слышит тебя? Отойдя от окна, он прошёлся по палате и снова взглянул на дочь. Надежда в его душе вспыхивала с новой силой, она напоминала яркую радугу, после проливного дождя. Но всё было тщетно, она никак не реагировала. Отчаянно вздохнув, он простился с ней и вышел из палаты. Он старался не смотреть в глаза жены и детей, ему хотелось скрыться и пережить это горе в одиночестве.

В больнице пахло таблетками. И это раздражало Лилиан, которая с утра пребывала в плохом настроении. Она уже выпила три таблетки успокоительного средства, но оно лишь немного приглушило эмоции, она всё равно волновалась. Она сидела на жёстком железном стуле, который отдавал холодом, потом резко поднималась и расхаживала по коридору, недовольно смотря на проходящих мимо медсестёр. Ожидание мучило её, но больше всего её терзала мысль о том, что зайдя в палату дочери, она зайдёт туда в последний раз. Её руки дрожали, и она постоянно поправляла спадающий халат. Она не могла смотреть в глаза Матвея, он так и не принял их решение, она не могла видеть любопытный взгляд Адель, которая совсем не понимала происходящего. Но хуже всего был взгляд матери. Она смотрела на неё свысока, будто бы надменно и в её взгляде читалось: «Такова твоя жизнь? Этого ты добилась, бросив родной город? И каково тебе здесь?». Не смотря на то, что Кэтрин предприняла все попытки стать ближе к ним, она всё ещё упрекала дочь в решении прошлого и при каждом удобном случае попрекала её.

— Мама, всё будет хорошо, — голос Софии был мягкий, успокаивающий. Лилиан настолько была погружена в своё горе, что и не заметила, как её дочь повзрослела, как изменился её взгляд и какой красавицей она стала.Она лишь грустно улыбнулась в ответ, коснувшись руки дочери, но не смогла произнести и слова. Она боялась, что её голос дрогнет, и она заплачет, а показывать слабость перед детьми ей не хотелось.

Скрип двери болью отозвался в сердце Лилиан. Она заметила потухший взгляд Александра и то, как скоро он опустил глаза.Ноги словно вросли в землю, и она с трудом заставила себя зайти в палату. Стояла мёртвая тишина, и лишь неприятный стук часов напоминал о том, что тут ещё теплится жизнь. Дождь за окном прекратился, и сквозь окно проскользнул несмелый луч солнца.

Лилиан видела свою дочь не в первый раз, но именно сейчас она понимала, что всё изменилось. Это их последняя встреча и надежды больше нет. Холодное чувство отчаянье цепко сжимало её сердце, и она боялась сделать шаг, понимая, что тело отказывается её слушать. Внезапно она быстро пересекла комнату и села на кровать, дав волю собственным слезам. Она положила голову на живот дочери и громко плакала, выпуская внутреннюю боль наружу. Ладонью она поглаживала руку Ники, и шептала о том, что она не может её отпустить.