— Издеваешься? У меня и в мыслях не было, — Малфой хмыкнул и прикусил мочку её уха, дразня языком. — Всё просто, Грейнджер: поймали бы тебя — поймали бы меня.
— Ты мог и раньше отвлечь Филча и сбросить те книги, — не унималась Гермиона, проникая руками под его рубашку, скользя пальцами по рёбрам и мышцам пресса.
— Нет, я был далеко и не знал, что он здесь, ты первая попалась, — насмешливо произнёс Драко, срывая с неё мантию и быстро расправляясь с пуговицами рубашки. — Но когда я услышал, что кто-то бежит прямо на меня, пришлось погасить палочку и действовать по-другому. Ты приняла зелье?
— Да… — растерянно проронила Гермиона.
— Умница.
Их обоюдное грехопадение продолжалось из ночи в ночь, становилось всё ярче с каждым разом, постепенно вызывая непреодолимую зависимость. Зачастую на «шум» в запретной секции сбегались Филч и миссис Норрис, но Драко и Гермиона непременно находили новый способ их одурачить. Они почти не разговаривали, лишь упивались друг другом ночью, а днём превращались в незнакомцев, пока их демоны дремали. Постепенно утратив остатки здравого смысла и предавшись абсолютной беспринципности, Гермиона повеселела и без всякого зазрения совести общалась с Гарри, Джинни и остальными, как ни в чём не бывало. Ей даже не пришлось ничего скрывать, ведь она и сама не до конца верила в то, что творит.
Недели безумия постепенно превратились в месяцы. Гермиона перестала замечать Рона и Лаванду, теперь их отношения для неё стали всего лишь очередным раздражающим фактором, но не более. Она по-прежнему всецело посвящала себя учёбе и подготовке к долгим странствиям, радовалась за Гарри и Джинни, обретших друг друга спустя долгие годы обоюдного недопонимания, навещала Хагрида и чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо. Пока не произошло одно страшное событие, заставившее содрогнуться каждого подопечного Хогвартса.
В этот злосчастный день Гермиона наслаждалась тишиной и уютом гостиной Гриффиндора, листая учебник по нумерологии. Лаванда весь день ходила чернее тучи и помалкивала, что не могло не радовать, а Рональд куда-то запропастился вместе с Гарри с самого утра, это тоже было приятно. Грейнджер периодически отвлекалась на головокружительные воспоминания о мраке, цитрусе с мятой и запахе книг. Она улыбалась украдкой, пряча взгляд под опущенными ресницами и чувствуя зарождающееся желание, которое совсем скоро будет исполнено, как только землю окутает тьма. Как вдруг…
— Гермиона! — отчаянный крик Джинни Уизли вырвал из раздумий замечтавшуюся гриффиндорку. Перед ней возникло заплаканное лицо подруги, искажённое болью. — Там… Рон… В больничном крыле… Его отравили…
Обрывки фраз, пробивающиеся сквозь рыдания, окатили девушку волной ужаса и паники. Открытый учебник выпал из трясущихся рук, и уже спустя минуту Джинни и Гермиона неслись по холодным коридорам в школьный лазарет.
Нет. Пожалуйста. Нет, нет, нет, он не может умереть. Господи… Рон…
Гермиону бил озноб, к горлу подобралась тошнота. Как это могло произойти?! Кому понадобилось сотворить такое с её лучшим другом?… Как же нелепо это сейчас звучит. Они за несколько месяцев и слова друг другу не сказали.
В больничном крыле была полнейшая неразбериха. Семья Уизли окружила койку с практически бездыханным телом Рональда, чуть поодаль стояли профессора Макгонагалл, Снейп, Слизнорт и Дамблдор со скорбными лицами, Гарри сидел на соседней койке, задумчиво уставившись в сторону.
— Он жив?! — всхлипнула Гермиона, переводя беспокойный взгляд с одного лица на другое. Гарри отстранённо кивнул, так и не подняв взгляд. Грейнджер облегчённо выдохнула, хватаясь за сердце. — Что произошло? Кто его отравил?
— Ох, мисс Грейнджер, к сожалению, этой загадки нам не разгадать, — заунывно прогундосил Гораций. — Как бы там ни было, мистер Уэлсби оказался случайной жертвой, он испил моей медовухи, что я собирался вручить директору Дамблдору ещё на Рождество, но не успел из-за его отъезда. Мерлинова борода! Если бы ваш друг не сделал глоток первым, не дождавшись окончания моего тоста, мы с Гарри были бы мертвы! Скажите ему спасибо, как же остроумно было дать Уонби безоар! А я, старый дурень, совсем растерялся от страха…
В обычный день друзья от души посмеялись бы над стариком и внесли в бесконечный список очередное новое прозвище для Рона, фамилию которого профессор никак не мог запомнить, но сегодня всем было не до шуток.
Как только семья Уизли покинула лазарет, Гермиона опустилась на кровать возле бледного Рональда, сжав его холодную руку. Все обиды куда-то испарились и стали чем-то неважным. Лишним. Всего лишь одна маленькая мысль о том, что он мог умереть, сдавливала грудь Грейнджер железными тисками, сжигала внутренности живьём. Он был её родным человеком, самым дорогим после родителей. Как и Гарри.
Какой же я была дурой, позволив нашей дружбе разрушиться. Я должна научиться радоваться за него. Даже если его счастье идёт наперекор моему. Когда он очнётся, я попрошу у него прощения. И если Лаванда — его любовь, что ж, так тому и быть.
Гермиона провела возле его койки всю ночь вместе с Гарри и Джинни. Утром прибежала взъерошенная Лаванда и подняла жуткий крик из-за того, что её вчера никто не уведомил о болезни «Бон-бончика», а когда увидела Гермиону в примятой одежде на соседней от Рона койке, так и вовсе впала в истерику.
— Что ты разоралась? Его же отравили, тупая твоя голова! — возмутилась Грейнджер.
Лаванда приняла вызов, пытаясь бесперебойно верещать всякий вздор, как вдруг сквозь визги и крики послышалось тихое бормотание. Четыре взгляда устремились к койке полусмертника.
— Слышали? — тихо пропищала Лаванда. — Он зовёт меня. Я здесь, Бон-бон. Я с тобой.
— Гер… Гермиона… — пролепетал Рон сквозь сон. — Гермиона…
Грейнджер опешила. Неужели… Мерлин, неужели он подсознательно все эти месяцы думал о ней?
Какой же дурак…
***
Прошло три дня с тех пор, как Лаванда выбежала из больничного крыла в слезах, а Грейнджер продолжала держать Уизли за руку, глупо улыбаясь. Рон периодически приходил в себя, но ничего не говорил, лишь просил воды и снова засыпал. Гермиона всё свободное время проводила рядом с ним, перетащила письменные принадлежности и учебники в лазарет, там же и ночевала. Она ни разу не вспоминала о библиотеке и о том, что происходило в ней под покровом ночи на протяжении последних месяцев. Сейчас это не имело никакого значения.
На четвёртый день Рон очнулся. Он смущённо улыбался Гермионе, словно позабыв о долгих месяцах молчания. Словно они никогда не переставали быть близкими людьми.
— Ты что-нибудь помнишь? — аккуратно спросила она его. — После того, как оказался здесь. Ты иногда разговаривал…
Он разочарованно покачал головой, и Гермиона обречённо вздохнула, опустив взгляд.
— Прости меня, — слабым голосом произнёс Уизли. Гермиона удивлённо взглянула на него и нахмурилась. — Я полнейший идиот.
— Послушай, — начала она, нервно улыбаясь, — ты не обязан…
— Нет, — прервал он её. — Обязан. Я был трусом и придурком. Ты имела полное право злиться на меня.
— Нет, не имела, — твёрдо заявила Грейнджер. — Твои отношения совершенно меня не касаются, я повела себя эгоистично, и это я должна просить у тебя прощения за свои глупые ожидания…
— Я люблю тебя, — выпалил Рон, глядя ей прямо в глаза. — Что ж, теперь это куда проще сказать, когда я едва не помер, — он усмехнулся и взял её за руку. — А стоило бы сказать гораздо раньше. Зато теперь ты знаешь.
Гермиона совсем этого не ожидала. Его слова застигли её врасплох. Как же всё запуталось. Она так нуждалась в этих словах, так мечтала их услышать… Раньше. А сейчас… Что же ей делать сейчас? Как вернуть время вспять, когда все маховики уничтожены, а на сердце висит неподъёмный груз неправильных решений?
Рон сжал её руку, вглядываясь в глаза растерянной девушки, сидящей рядом.
— Послушай, — произнёс он. — Я знаю, слишком много воды утекло. Но я хочу попробовать всё исправить. Гермиона… — он притянул её руку к обветренным губам и оставил лёгкий поцелуй. — Давай начнём всё с чистого листа?
