— Так и думал, что это ты, — томным шёпотом произнёс он, заправляя прядь волос ей за ухо. — Теперь я знаю, кем была моя Амортенция.

От его слов у Гермионы перехватило дыхание.

Амортенция?…

Его губы опустились ей на шею, прокладывая дорожку от мочки, вдоль линии челюсти к подбородку, и снова прижались к её губам, углубляя поцелуй. Когда их языки соприкоснулись, тело Гермионы пронзил электрический импульс, а память, словно издеваясь, подбросила воспоминание с первого урока зельеварения у Слизнорта:

«—Кто-нибудь из вас знает, что это за зелье? Да, мисс Грейнджер?

— Это Амортенция, любовный напиток, — гордо произнесла гриффиндорка. — Она пахнет для каждого по-разному, в зависимости от того, что человеку нравится. Например, я чувствую… Лёгкий запах цитруса и свежей мяты…»

Она помнила, как расстроилась, когда убедилась, что Рон пахнет иначе. А тот удивительный запах лишь неуловимо мелькал где-то в коридорах Хогвартса и… на занятиях…

Его руки снова коснулись её лица, а затем опустились ниже, скользя по шее к воротнику рубашки. В порыве страсти Гермиона отдалённо-притуплённо ощутила нежной кожей шеи нечто чужеродное. Металл? Не отрываясь от губ девушки, парень развязал её галстук и бросил на пол. С трудом осознавая, что происходит, Гермиона практически бессознательно накрыла руками его руки… и замерла. Кольцо. То самое, с фамильной печаткой, и хоть в темноте этого было никак не разобрать, но она в этом нисколько не сомневалась.

Она снова почувствовала, как он улыбнулся. Он понял, что она поняла. Гермиона отшатнулась, ударяясь спиной о книжный стеллаж, и услышала его тихий, низкий смех.

— Боишься, Грейнджер?

Она не могла отдышаться. Никак не могла оправиться от потрясения. Не может быть. Почему?! Почему именно он?! Боялась ли она? Боялась ли будущего Пожирателя смерти, который непременно пойдёт по стопам отца, если уже не следует по ним? Боялась ли своего врага?

— Нет, — её голос дрогнул. Но, к превеликому сожалению, отнюдь не от страха.

— Почему? — вкрадчиво произнёс он, подойдя вплотную к ней. — М-м? Разве ты не должна?

Её губы покалывало от его горячего дыхания. Это последний шанс. Вырваться из оков безумия и убежать. Ещё есть возможность устремиться к свету, вынырнув из тьмы. Просто нужно бежать и не оборачиваться.

— Наверное, должна.

К чёрту всё.

Она рывком стянула с себя мантию, позволяя холодному библиотечному воздуху коснуться её тела сквозь тонкую ткань форменной рубашки лишь на доли секунды, так как их тела вновь прижались друг к другу, без остатка отдаваясь страсти и похоти, что бесконтрольно двигали ими. Малфой сбросил с себя пиджак, предварительно воспользовавшись палочкой для Согревающих чар, которые приятным теплом разлились по их коже, и сразу же принялся за пуговицы гриффиндорской рубашки. Одержимые страстью, они едва успевали вдохнуть между непрерывными поцелуями. Гермиона последовала его примеру, трясущимися руками борясь с пуговицами слизеринской рубашки, которые с непривычки поддавались с большим трудом. Справившись первым с этой задачей, Малфой прильнул губами к шее девушки и медленно провёл языком вниз к ключице.

— Мерлин, — пролепетала Грейнджер, едва не потеряв равновесие. Все эти ощущения были ей незнакомы, оттого и чувствовались тысячекратно острее, нежели она когда-либо могла себе представить. Малфой убрал её руки от проклятых пуговиц и стянул рубашку через голову, отбрасывая куда-то в сторону. Они жадно изучали руками тела друг друга, зарывались пальцами в волосы, покрывали поцелуями каждый участок кожи, до которого могли дотянуться. Когда пальцы слизеринца ловко расстегнули застёжку бюстгальтера, бесцеремонно избавляясь от мешающего клочка ткани, Гермиона невольно задержала дыхание, предвкушая новую волну сладостной пытки, и от осознания этой неизбежности у неё снова закружилась голова.

— А сейчас? — тяжело выдохнул он, едва касаясь кончиками пальцев её обнажённых плеч. — Боишься?

— Немного, — робко призналась Гермиона, пытаясь прикрыться, но Малфой крепко сжал её руки и опустил их вниз.

— Очень хорошо.

Он подхватил девушку за бёдра и приподнял. Она обвила ногами его талию, опираясь голой спиной на ледяную поверхность книжной полки, завешенной ржавыми цепями. Они надсадно зазвенели, впиваясь в нежную кожу, но Гермиона послала к чёрту неприятные ощущения под натиском жаждущих губ на её шее, скулах и щеках. Прижимаясь бёдрами к его паху, Грейнджер вцепилась руками в его плечи, впиваясь ногтями в бледную кожу, и выгнулась навстречу терзающим поцелуям, что опускались всё ниже, пока губы её мучителя не сомкнулись на твёрдом соске, прижимаясь к нему языком.

— Драко, — простонала Гермиона его имя, не узнавая свой голос. Даже в мыслях она никогда не звала его так, потому что он не был достоин того, чтобы к нему обращались по имени. До этого момента.

Малфой изнемогал от жгучего желания, но когда она произнесла его имя так, как никто и никогда раньше не произносил, он почувствовал, что безвозвратно теряет над собой контроль. Пэнси вечно выкрикивала его имя, когда находилась на грани экстаза, но это было так пошло и неприятно, а Грейнджер… О боги, как же сексуально его имя звучит из её уст.

Он сжал зубами её сосок и втянул его в рот, обхватив ладонью вторую грудь. Гермиона стонала и задыхалась, ритмично двигая бёдрами, создавая невыносимое для них обоих трение. Это было так необычно — ощущать своей промежностью твёрдую плоть, хоть и через слой ткани.

— Грейнджер, — умолял Малфой, — я больше не выдержу. Ты сводишь меня с ума. Я хочу тебя, чёрт побери.

Не дожидаясь её ответа, Драко резко опустил девушку на пол и, прижавшись губами к её губам, расстегнул ремень и пуговицы брюк. Гермиона оцепенела, разрываясь между возбуждением и страхом неизвестного. Она не знала, как ему сказать, о том, что…

— Я ещё никогда… — быстро пробормотала она и осеклась. Малфой замер, всё ещё часто дыша, а Гермионе оставалось лишь гадать, какая эмоция сейчас отражалась на его лице. Злость? Раздражение? Разочарование? Как бы ей сейчас хотелось увидеть его, узнать, что он чувствует. Он тяжело вздохнул и медленно произнёс:

— Ты хочешь этого? Со мной?

Он убрал от неё руки и отстранился в ожидании её ответа, который не знала она, но знало её тело. Потому что, как только её кожа перестала ощущать прикосновения Драко, девушке стало безумно холодно, хотя Согревающие чары всё ещё работали. Этот холод шёл не снаружи, а изнутри. Холод опустошения. Тот, что окутывал её, когда она пришла сюда в поисках одиночества и тишины.

— Сейчас я хочу только этого.

Она услышала, как Драко усмехнулся. Скорее всего, надменно. Разве он умел иначе?

— Ты уверена? — в его тоне распознавалось удивительное сочетание небрежности и осторожности. В этом и заключалось его отношение к Гермионе, а, возможно, и ко всем девушкам, с которыми ему доводилось «пересекаться»: ему было плевать на их чувства, но он хотел снять с себя всяческую ответственность за их дальнейшее состояние.

— Уверена.

— Акцио.

Послышался тихий свист рассекаемого воздуха, и в следующую секунду тусклое мерцание на кончике палочки вспыхнуло между их лицами. Гермиона вздрогнула, неуверенно потянувшись руками к обнажённой груди, но Драко медленно покачал головой, пресекая этот жест. Как и предполагалось, на его лице играла лёгкая ухмылка, не имеющая ничего общего с весельем, волосы были очаровательно взъерошены, а грудь часто вздымалась.

Мерлин. Почему он так красив? Как я раньше этого не замечала?

— Я хочу, чтобы ты сказала это глядя мне в глаза, — вполголоса произнёс он, вглядываясь в воспалённые, растерянные карие глаза, в россыпь веснушек на носу и щеках, в каждую деталь её утончённого лица. Которое он впервые имел возможность рассмотреть настолько близко, при этом не уворачиваясь от удара маленького, но сильного кулака. Сейчас перед ним была совершенно другая Грейнджер, словно он видел её впервые, словно только начал её узнавать.