© Mickey Nox, текст, 2022

© Мигунова Е.О., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Подумать только, серийный убийца, расстреливавший людей по приказу соседской собаки. По крайней мере, именно этим он объяснял свое поведение. Монстр, держащий в страхе целый город. Все это никак не вязалось у меня в голове. Я никак не мог понять, почему люди слушают его. Он ведь стал проповедником, издал несколько книг, которые стали так популярны, что их попытались запретить, а потом даже приняли специальный закон, который запрещает убийцам получать прибыль от своего творчества. Я все никак не мог понять, почему так происходит, почему люди покупаются на это? После нашего разговора с ним мне начало казаться, что я близок к разгадке. Я бы хотел продолжать думать, что передо мной сумасшедший, который убивал по приказу собаки, но чем дольше мы говорили, тем больше мне казалось, что я смотрюсь в зеркало…

Дэвид – психопат с очень хорошо развитой системой компенсации. Разговаривая с тобой, он постепенно начинает копировать твои жесты, позы, говорит спокойным тоном, и вскоре ты с удивлением замечаешь, что согласен с ним, ведь он говорит только то, что ты хочешь услышать, что, как ты полагаешь, должен говорить исправившийся убийца.

Дэвид Берковиц рассказывает:

– А вам хотелось выйти на улицу с заряженным оружием в руках? Не нужно врать. Я все равно не узнаю об этом, а врать самому себе – вредно и опасно. Это первый шаг к шизофрении. Вы ведь не хотите, чтобы все пришло к этому, верно? В конце этого пути вы не найдете ничего, кроме бетонной стены тюремного изолятора… Я знаю.

Раз вы сейчас читаете это, то предположу, что вы остались один на один со своими разрушительными мыслями. Я понимаю. Очень долго мне казалось, что я – исключение из правил и статистическая погрешность, но, будь это так, моя судьба сложилась бы совсем по-другому. Серийные убийцы не волновали бы умы миллионов людей, если бы они были только лишь ошибкой природы.

Все обычно так хотят узнать, чем серийные убийцы отличаются от людей. Боюсь, ответ не понравится. Люди сопереживают убийцам, потому что чувствуют в них сходство с собой. Они хотят понять, что заставляет человека переступить грань отчаяния.

Наверное, нужно ответить на этот вопрос сразу и не держать интригу до конца книги. Он слишком простой и очевидный. Отчаяние и отсутствие надежды. Когда ты чувствуешь безысходность, все твои действия кажутся бессмысленными, а ты продолжаешь бессильно кричать, именно тогда приходит мысль о том, чтобы снять револьвер с предохранителя. Не нужно отбирать у людей надежду, именно она обычно удерживает человека от того, чтобы превратиться в монстра.

Бунты случаются только в тех тюрьмах, где содержатся пожизненно заключенные. Именно поэтому обычно у людей не отбирают право на прошение о помиловании. Оно есть даже у меня, хотя я понимаю, что мне не придется воспользоваться этим правом. Правительство слишком боится того, что может произойти после моего освобождения. Оно хорошо помнит, что случилось в прошлый раз. Люди обезумели. Они впервые увидели, что человек может выйти на улицу с заряженным оружием и убивать счастливых людей. И знаете что? Они тоже начали убивать.

В это сложно поверить, но я всегда хотел помогать, с самого детства, но общество не дало мне шанса реализоваться. Мне не удалось выдержать экзамен в пожарную службу, не получилось сделать военную карьеру, я не смог проявить себя в колледже или сделать хоть какую-то карьеру. Всего этого мне не дали сделать. Природа не дала мне яркой внешности, поэтому я не мог рассчитывать на внимание девушек, которые хотели ходить на свидания с богатыми спортсменами, а не с охранниками, которые не в состоянии обеспечить даже себя. Какая девушка обратит внимание на такого человека? Даже если кто-то и нашелся бы, вряд ли такая девушка могла вызвать у меня уважение.

Если человек вынужден каждый день проходить мимо чего-то, что ему недоступно, что он никогда не сможет себе позволить, то рано или поздно ему захочется это уничтожить. Не украсть, нет. Воровство – это искусство, способ мысли и действия, но желание уничтожить имеет совсем другую природу.

В какой-то момент все вдруг стали хиппи. Из-за каждой подворотни слышался характерный сладковатый запах, повсюду проходили вечеринки, все веселились так, как будто это в последний раз. Примерно так и было. Все мы понимали, что у нас нет шанса выбраться из нищеты, кем-то стать в жизни, поэтому люди веселились на полную катушку. Секс и наркотики стали общедоступны, но для меня все это было неприемлемо. Я рос в соответствии с традиционными ценностями, поэтому такой образ жизни был не для меня, а возможно, просто та жизнь не хотела принимать меня. Не знаю. Я каждый день проходил по одним и тем же дорогам, мимо нескольких баров, мимо улицы с заброшенными домами и общественного колледжа. Каждый день я видел сотни счастливых, влюбленных и беззаботных людей. Сотни спортивных и богатых парней, за которыми увивались ядовито раскрашенные девицы. Все эти парочки любили заниматься сексом в машине, которую парковали где-нибудь в уединенном месте в парке. Я встречал пару таких машин каждый раз, когда возвращался с работы ближе к утру.

Я был толстым некрасивым парнем, работавшим ночным сторожем в одной небольшой компании. Все, что я зарабатывал, приходилось тратить на аренду жилья. Так продолжалось год, два, три… А потом я понял, что так будет всегда. Однажды я целый месяц не выходил на работу, но ни одному человеку не пришло в голову поинтересоваться тем, где я и что со мной. Если бы я пустил себе пулю в лоб, то об этом узнали бы только в день выплаты арендной платы. Никто бы не расстроился из-за моей смерти, никто бы не заметил того, что я жил. Впоследствии, изучая книги по психоанализу, я заметил, что мое сознание решило купить оружие именно в тот момент, когда я осознал свою ничтожную значимость для этого мира. Мне кажется, что тяга к убийствам возникла во мне из желания собственной смерти. Я хотел, чтобы меня заметили, увидели и застрелили в перестрелке. К сожалению, меня и тогда никто не увидел.

После первого убийства я почувствовал власть и силу, которых никогда раньше не ощущал. В газетах стали появляться заметки о моих преступлениях, а после письма в редакцию все первые полосы газет были посвящены мне, вернее, Сыну Сэма. Я шел по улице и чувствовал, что впервые до меня есть кому-то дело, впервые я сделал что-то, что заметили, но проблема была в том, что никто не знал, что это я…

13 июля 1977 года

Нью-Йорк как будто затаился в ожидании бури. Люди стали опасаться выходить на улицу вечером и гулять по улицам, а подземка превратилась в одно из самых опасных мест города. Представьте: вы спускаетесь по заплеванной лестнице узкого, мощенного белой глянцевой плиткой коридора, натыкаетесь на несколько особенно наглых бездомных, перепрыгиваете турникет, отдираете налипшие на ботинки листки от разлетевшихся по вестибюлю бесплатных газет, чтобы, наконец, сесть на поезд с неизменно разбитыми стеклами и бессмысленными граффити, сделанными на окнах черным маркером. Если дело происходило вечером, у пассажира было мало шансов добраться до пункта назначения без потерь.

Газеты наперебой перепечатывали слухи, домыслы и письма человека, называющего себя Сыном Сэма. Вот уже целый год он бродил по паркам, пустырям и парковкам Квинса, Бруклина и Бронкса в поисках уединившихся в тени машин с парочками влюбленных. Целый год девушки рисковали быть застреленными просто за то, что отправились на свидание.