– Точно, – щелкнул он пальцами. – Само собой. Протокой, как же ещё!

И хихикнул глупо.

– Ты… не помнишь, да? – участливо спросила галлюцинация.

– Да нет, что ты. Как ты могла подумать только, – ответил Олег со всей возможной серьёзностью. – Помню, конечно.

Почесал затылок, вздохнул и добавил:

– Но не всё.

– А что помнишь? – приподнялась она на локте.

– Сначала начинать? – задумался Олег.

– Давай с конца, – подсказала галлюцинация мудро. – Быстрее будет.

– Снег… снега очень много, крепость за лесом. Кружится, кружится и… всё…

– Верно! Ты меня вывел почти к дому, к летнему стану. А потом снова протока. И мы – здесь.

Он указал пальцем на пол:

– Прямо здесь?

– В этой комнате, – подтвердила она.

«Значит, мама ее не видела, – с облегчением подумал он. – Впрочем, вряд ли мама вообще может видеть мои персональные галлюцинации».

– А потом что? – спросил быстро.

– Что? – переспросила непонимающе.

– Ну… что тут было?

– Ты уснул.

– Сразу?

– Сразу. Рухнул на кровать.

Похоже на правду. Хотя, какая тут может быть правда!

– Выстоять против двух охотников и самого Кукольника непросто. Они – Мастера, и каждый держал нас. Ты, наверное, совсем потерял силы, – проговорила галлюцинация понимающе.

Он только кивнул. Ему стало совершенно ясно – Люба уверена, что ему хорошо известно, что такое «протока» и кто такие «охотники». И, хотя он совершенно искренне считал её галлюцинацией, потерять уважение и доверие в её, пусть и воображаемых, но таких прекрасных глазах, ему не хотелось. Хотелось, чтобы она всегда так на него смотрела. И не исчезла никогда.

Посмотрел мельком на будильник и ахнул – первый урок начинался через полчаса.

Вскочил.

– Завтрак на кухне, – принял неожиданно решение, – туалет-ванная у коридора. До пяти никого не будет. А если кто вдруг придёт – прячься.

– Куда прятаться? – округлила глаза.

– В шкаф прячься. Только тихо сиди, ладно?

– Я с тобой! – села, прикрываясь одеялом.

Он упреждающе поднял ладонь:

– Не надо! Там ведь охотники. И этот… Кукошник. Забыла?

Она закивала серьёзно и вновь вскинула на него глаза:

– А ты куда?

– Мне нужно, – поднял с пола портфель, застегнул. – Протоки проверю. И вообще. Обстановку разведаю.

Она смотрела на него, как на героя. И он вышел тяжёлой мужественной поступью и оглянулся только в дверях, чтобы ещё раз увидеть восхищённый взгляд прекрасной галлюцинации.

Олег понял, что на первый урок опоздал и уже не торопился. Брёл задумчиво, помахивая портфелем. Глядел под ноги.

С точки зрения обычного человека всё выглядело ужасно. Произошедшее было настолько невероятным, что кроме психических отклонений ничем иным не объяснялось. И всё же Олег, как и всякий, наверное, кто заподозрил у себя серьёзную болезнь, сопротивлялся, стараясь найти какие-то доказательства своей нормальности.

А доказательства, как он решил после недолгих размышлений, могли быть только независящими от него. То есть такими, которые могут подтвердить другие люди. Кроме вымышленных людей, разумеется.

В парке, после того, как ушел Вовка, его никто не видел. Девочка у скамейки с рогатым мужичком в шубе и стрелки в странном городе не в счёт. Утром… утром одноклассники должны были видеть Любу! Олег не мог забыть, как ошарашенно они смотрели на девушку. Но вот припомнить, чтобы кто-то о ней заговорил после, Олег тоже не мог. Даже Вовка ничего не говорил, хотя с этим предателем он и не общался вообще. Обменялись пару раз презрительными взглядами – и всё. Может быть, все смотрели не на Любу, а на него, Олега, потому что он разговаривал сам с собой? Если так, и спросить страшно, видели они вчера девушку или нет. Точно, примут за чокнутого.

Вечером, когда они с Любой гуляли, знакомые не встретились. Потом – музей. Можно поинтересоваться у кассирши, которая продавала билеты. Тут он припомнил, как суетилась женщина в кассе, и заключил нехотя, что и у неё спрашивать нет смысла. Любой бы запаниковал, если бы какой-то парень покупал для себя два билета, говорил «дорогая Люба, я проведу тебе экскурсию» и руками махал! Как ещё скорую не вызвала?

Потом было всё уже невероятное, летающая цыганка – стрелы, золотозубый великан – двери…

Есть! Есть доказательство! Выбитая дверь музейного зала – не могли её быстро починить! Дубовая, толстенная, да её только, чтобы поднять человек шесть надо. И стрелы должны были оставить дыры в стенах!

Олег сорвался с места и долетел к желтому особняку одним спринтерским рывком. Музей работал с девяти и уже пять минут как должен был быть открыт, но дверь оказалась заперта. Олег подергал ручку в отчаянии, постучал громко и за стеклом показался невысокий седоусый старичок в чёрной форме охранника.

– Чего барабаним? – поглядел он сквозь толстые очки.

– Посмотреть на мамонта, – проговорил, запыхавшись, Олег, – очень хочется…

– Закрыто, – строго произнес охранник, – ремонт у нас.

– Как? – оторопел Олег. – Зачем?

– Надо, значить, – многозначительно посмотрел старичок и скрылся в коридоре.

– А когда откроется? Когда?! – крикнул Олег ему вослед.

Постучал ещё. Никто не подошел. Видимо, у охранника нашлись более важные дела.

Олег спустился с крыльца и пошел вдоль здания, заглядывая в окна. Ремонтировать могли как разрушенный вчера великаном зал, так и любое другое помещение. Ответу старичка Олег уже не верил – охранник вполне мог оказаться воображаемым. Или настоящим. Как могли быть воображаемыми или настоящими цыганка с великаном и, главное, Люба. И это зависело сейчас от одной простой вещи – цела ли дверь на втором этаже.

На заднем дворе слышались голоса. Олег выглянул осторожно из-за угла. У черного выхода музея стоял тот самый сутулый старичок-охранник, придерживая ногой дверь на пружине. Неподалёку пыхтел двигателем грузовик с надписью «Срочный ремонт». Из кузова разгружали ящики строители в оранжевых комбинезонах, беззлобно переругиваясь между собой.

Олег замер. Охранник явно не торопился. Не торопились и строители – неспешно закончили выгрузку и принялись перебирать инструмент в ящиках. Олегу показалось, что прошло полдня, прежде чем охраннику наскучило смотреть он, и прикрикнул:

– Ну, долго вы?

– Да, сейчас, – откликнулся один из оранжевых комбинезонов.

Прошло, кажется, ещё пару часов.

– Так сколько ждать-то? – снова спросил охранник.

– Да, сейчас, – односложно отозвались строители.

Охранник сплюнул. Олегу показалось, что так они и простоят тут до ночи, но из открытой двери послышался телефонный звонок. Охранник затоптался на месте, не зная, как поступить, потом подпёр дверь камешком и скрылся в музее.

Олег мысленно досчитал до пяти и, с замирающим сердцем, вышел из-за угла. Стараясь не смотреть на строителей, он самым обыденным шагом прошел мимо в открытую дверь.

Замер и прислушался. Где-то в недрах здания прервалась трель звонка, и знакомый уже голос охранника произнёс:

– Краеведческий музей. Охрана слушает.

Олег на цыпочках прошмыгнул по коридору в другую сторону мимо чучел неандертальцев. Лестница на второй этаж была перегорожена клейкой красной лентой с надписью «Полиция! Не заходить!». Олег оборвал ленту и взлетел по ступеням, не чуя ног.

И замер на верхней площадке. Зал был разгромлен, в россыпи битого стекла и штукатурки. Посреди на полу лежала двухстворчатая дверь, выбитая великаном. В углу – те самые доспехи, которые напали на Любу.

– Вот так, значит, – прошептал Олег, волнуясь. – Вот как…

На лестнице послышались шаги и ругань строителей. Неслышно, словно мышь, Олег пронесся через залы к другой лестнице, слетел вниз, скинул щеколду двери главного входа и выбежал наружу. На ступеньках он едва не сшиб женщину, вчерашнюю кассиршу.

Олег только сказал ей быстро:

– А что, музей не работает, да?