– Помех? – спросила Алисия, осторожно переставляя ноги, она пыталась идти точно след в след за мужчиной. Хоть его шаги и были раза в полтора больше, чем у неё.

– Следы магии, жизненной энергии, эмоций. – Патриарх кивнул на круги из тел. – Слишком много энергии смерти. Они умерли не легко.

– Их пытали? – с горечью спросила Алисия.

– Можно и так сказать. – Патриарх приблизился к ближайшему от них телу, склонился над ним. Мужчина. Лет тридцать, в самом расцвете сил. На лице застыла гримаса боли. Патриарх коснулся его лба указательным и средним пальцами правой руки. – Из них извлекли всю кровь и жизненные силы вместе с ней. – Он встал и замолчал в задумчивости. Алисия не смела нарушать его размышления. – Странная смесь магий. Чувствуется магия демонов, но она странная, искажённая, с привкусом крови, но крови не жертв. Кто-то из магов использовал свою кровь, чтобы смешать её с демонической магией. Странное сочетание.

Алисия замерла на мгновение. О таком сочетании она уже слышала.

– Как в артефакте, который нашёл Роумел, – прошептала она.

Патриарх повернулся к ней.

– Именно. Остаётся понять, чего они хотели добиться таким странным ритуалом, и почему мы не обнаружили изменения магического фона? Всплески такой силы, – он обвёл взглядом десятки трупов, застывших в искажённым позах, с лицами полными отчаяния, – нельзя скрыть. Считалось, что нельзя скрыть, – поправил он себя.

– Значит, есть ещё такие места, – Алисия содрогнулась от одной такой мысли.

– По всей Империи исчезло несколько тысяч людей, – мрачно сказал Патриарх. – Теперь мы знаем, куда они пропали.

– Нужно предупредить Генриха, – Алисия не могла спокойно стоять. Тело то и дело порывалась сорваться с места, хотелось сжечь, уничтожить это место, стереть его из памяти. Понимание, что с Роумелом могло произойти что-то подобное, заставляло сердце обливаться ледяной кровью.

Внезапно она замерла.

– А что, если им требуется тот самый артефакт для проведения этих ритуалов? – трясущимся голосом спросила Алисия. – Он же сейчас у Изабеллы. Поэтому они охотились за ней?

– С вашей племянницей ничего не случиться, – уверенно сказал Патриарх. Его тёмные глаза отражали огненный свет. Казалось, что в них кружатся три пламенных шара. – Она под защитой моего сына. Пока он жив, ей ничего не грозит. Тем более в центре столицы, под боком у Генриха.

– Вот это-то меня и беспокоит, – сказала Алисия, но сердце перестало стучать так оглушительно.

– Осмотрим всё внимательнее. – Патриарх обратил свой взгляд на пирамиду из отрубленных голов. – Пока наше подкрепление в пути.

***

Тьму рассекали потоки лавы, стекающие по стенам, собирающиеся в углубления, пробитые сотнями лет упорного труда природы, которая и создала подобный мозаичный пол: часть его была плотной застывшей лавой, которая перемежалась с лужами жидкого пламени, уходившими к огненному сердцу бездны. От жара в воздухе постоянно висел смог, и он не позволял оценить истинные размеры пещеры, казалось, что ей нет конца.

У одной из стен, обтёсанной и выложенной грубым камнем пылал конус пламени размером в два человеческих роста. Багровый огонь клубился и сплетался в пугающие своими формами образы. В один момент он походил на странное растение с гибкими отростками, в другой – был похож на готового к броску невиданного зверя, но в следующее мгновение он замирал, подобно каменному изваянию, как будто пламя пытается найти свою форму, но у него это так и не выходит, и оно вынуждено изменяться и снова искать себя.

Перед огнём собрались три фигуры. Фигура в центре почтенно преклонила колени, касаясь головой пола. Две фигуры по бокам стояли, опустив головы, одна – массивная, дикая, закованная в стальную броню, вторая – невозмутимая и спокойная, скрытая плащом с капюшоном.

– Ты знаешь свою задачу, – по пещере разнёсся глухой голос, он будто исходил со всех сторон, но собравшиеся знали, что его обладатель находится в потоке огня, вернее он и был им.

– Да, Хозяин, – склонившаяся фигура подняла голову, всматриваясь в пылающий огонь.

Мужчина двадцати лет, закутанный в просторную серую мантию. Бледное лицо змеями пересекали пугающие чёрные вены. Тёмные глаза лихорадочно блестели. Он выхватил из складок мантии изогнутый кинжал.

– Ваш дар, Хозяин, в надёжных руках, – как одержимый, сказал мужчина. – Я не подведу. Клянусь. – Он снова ударился лбом в пол.

– Хорошо. – Ярко блеснул огненный столп, собравшимся представилось, что тот доволен. – Ступай, выполни волю своего Повелителя.

С очередным ударом об пол мужчина с кинжалом вскочил и, смотря на клинок, как на несказанное сокровище, со всех ног бросился прочь из пещеры. Выполнить приказ Хозяина, и он будет несказанно вознаграждён, но важнее всего – доказать свою преданность. Только она и ценна. Выполнять волю Хозяина – вот высшее из благ.

– Молись, чтобы твой план удался, человек, – голос из пламени обратился к фигуре, скрытой плащом. В нём сквозило презрение и насмешка.

– Я молюсь, Хозяин. – Фигура склонилась в подобострастном поклоне. – Молюсь, чтобы он удался. Молюсь каждый день, – холодно прошептал он.

***

Экипаж Изабеллы остановился прямо перед воротами Собора. Дверь отворилась, и она подала руку, которую принял Джером, вот уже три дня тенью следовавший за ней, с того самого момента, как она вернулась в особняк после Осеннего бала. Видимо, делал он это по приказу своего господина. Только вот того самого господина что-то и видно не было. Сколько бы она ни пыталась найти его, выследить – всё безуспешно. Его Светлость постоянно ускользал от неё. Изабелла сначала пыталась уговорами повлиять на Джерома, чтобы тот раскрыл, куда же пропал герцог, но каждый раз он с неизменной невозмутимостью отвечал, что не знает и сам. Хозяин, видите ли, перед ним не отчитывается. Приказал охранять леди Изабеллу, вот он и охраняет. Даже угрозы отправиться прямиком к Императору, пожаловаться Императрице ни к чему не приводили. Так что на третий день Изабелла смирилась. Смирилась, но не простила.

Она опёрлась о поданную руку и невесомо выпорхнула из экипажа. Перед ней снова во всём величии стоял Главный собор. Стряхнув чувство благоговения, подошла к служителям у ворот, ответственным за приём гостей и прихожан. Среди них были и люди в летах, от пронзительных взглядов которых у Изабеллы пробегали мурашки по коже, были и совсем молодые, недавно ещё дети, теперь они своими весёлыми беззаботными голосами создавали непринуждённую атмосферу. Но стоило беззаботному смеху превысить какую-то незримую грань, как тут же следовал строгий взгляд старших служителей и младшие немедля замолкали и с видом, который они, очевидно, считали самым серьёзным и суровым, следовали примеру взрослых: чинно раскланивались, приветствовали прихожан и благодарили их за то, что те веруют искренне. Изабелла и сама не заметила, как от такого зрелища на губах заиграла улыбка.

Она подошла к миловидной девушке чуть старше её, одетой в коричневую робу послушницы, и с, как показалось, наиболее доброжелательным выражением лица.

– Не могли бы вы проводить меня к Его Святейшеству? – немного волнуясь, спросила Изабелла. Хоть тот и сказал, что она может обращаться к нему, когда захочет, но, может, он это из вежливости, а она вот такая взяла и явилась. В предыдущие свои посещения она встречалась с дедом Эверарда только по приглашению.

Служительница от прозвучавшего вопроса сначала замерла на месте, и во все глаза посмотрела на Изабеллу, но потом во взгляде зажёгся огонёк понимания.

– Прошу следовать за мной, Леди Корт, – с лёгким поклоном сказала она и, уверенная, что за ней последуют, двинулась ко входу в Собор, к массивным распахнутым дверям из тёмной бронзы, к изображённым на них фигурам святых и сподвижников веры в Светлейшего.

Изабелла шла следом за девушкой, а Джером тенью следовал за ними. Сейчас Изабелле было не до красочного убранства. Все её мысли занимали раздумья о предстоящем разговоре с Его Святейшеством. Она не могла решить, будет это нарушением приличий с её стороны или нет. В голову опять полезли события того вечера: взгляд пламенных глаз и танец, будивший в ней необычные чувства, от которых замирало сердце и кружило голову. Она должна разобраться, что ей делать. Должна понять, стоит ли и дальше следовать по этому извилистому пути, который может окончиться в лучшем случае ничем, а в худшем – её падением в пучину боли и отчаяния.