Рука сама поехала по эскизу, тонкой линией меняя резкий излом дорожек на плавную линию, закручивая их ансамбль в незаконченную восьмерку, словно в незакрытый знак бесконечности.

Ньют вспомнил, как впервые увидел Томаса на его мотоцикле, даже не представляя, кто перед ним. Но почему-то запомнил, как уверенно держался парень в седле своего железного коня, как напряженно застыла сильная спина, каким послушным зверем казался байк под управлением своего хозяина. Ньют любил байки. Даже несмотря на вживую увиденные последствия такой любви, которые вызывали не то чтобы страх за себя, скорее осознание опасности подобного хобби, он любил легкость, которую дарили два колеса. Любил заинтересованные взгляды прохожих, которые заглядывали ему в щиток шлема, когда он тормозил на светофорах. Он любил дрожь мотора, которой наполнялось тело от копчика до первого позвонка. Ньют обожал мотоциклы и с ужасом думал о том, что теперь не сможет сесть на байк без мыслей о Томасе. Кажется, именно так выглядит проклятие.

Тем временем, с эскиза исчезла еще одна линия, а дорожки вытянулись, насквозь пронизывая один из кругов и закручиваясь в легкий танец со вторым. Возникла идея возвести мост, но кажется, так и осталась лишь на уровне фантазии. Проект может и стал привлекательнее, но не клеился. И мозговой штурм здесь был ни к чему, ведь Ньют занимался парком почти полгода. Нужен был взгляд со стороны, вот только Минхо еще пару лет назад зарекся высказывать свое мнение, ибо его чувство прекрасного, по словам Ньюта, сводилось к «главное, чтоб было где пожрать». Нет, он не был совсем плох, но его идеи воспринимались исключительно как троечка, а Ньюту требовался максимальный бал. Разве что закопать себя еще глубже…

— К черту! Если уж рисковать, то по всем фронтам сразу. Не могу же я проебаться прям везде? — философски развел руками Ньют и глянув на свое отражение, схватил с тумбочки ключи. Выходя из квартиры, он постарался прогнать ощущение, что отражение злорадно подтвердило ему: «Можешь».

— Томми, как у тебя с воображением? — вопрошал он уже через полчаса, заходя в больничную палату без приветствия, пытаясь улыбнуться как можно более виновато.

— С радостью, — незамедлительно откликнулся тот, прогоняя с кровати Ричи. Собака радостно махала курчавым хвостом, как будто тоже восприняла идею Ньюта на ура. Она скакала вокруг блондина, облизывала ладони, занятые планшетом, гавкала в ответ на его смех и всячески выказывала внезапное обожание. Ньют бы никогда не признался, что успел соскучиться по этой псине за целый день.

— Я начинаю ревновать, — улыбнулся Том, сам не зная, кого именно имеет в виду. Игры Ричи с соседом были ему как бальзам на душу, но хотел бы он сам вот так без утайки показать всю радость от прихода парня. И стены палаты внезапно перестали давить и мысли о том, что делать после выписки вдруг растворились под натиском предложения нового знакомого.

— За все мои ночные мучения ты должен мне ужин, как минимум, — очень кстати Ричи громко заявила о своем праве на прогулку, заглушив слова Ньюта и его громко застучавшее сердце, когда он понял, что сморозил. Спрятав глаза за челкой, он вывел на экран проект и буквально пихнув его в здоровую ладонь лежащему, ломанулся к двери с поводком. — Подумай, что бы ты хотел здесь изменить.

«Пожалуй, перед тем как говорить, неплохо бы прокручивать мысли в голове на момент поиска двусмысленности», — думал Ньют, гоня по пищеводу горячий сигаретный дым и наблюдая, как Ричи без зазрения совести вываливает золотую шерсть в грязи. Он все поглядывал на уютный свет из окна палаты Томаса и гадал, верно ли поступил, впуская парня в свою жизнь, позволяя ему изменить что-то важное, ценное, ранее принадлежавшее исключительно Ньюту. Рисковать — это может быть и хорошо, но вот лезть башкой в петлю — дело явно неблагородное. Еще оставались едва горящие искры надежды, что Ньют просто выдумал себе все это от безделья, потому что одиночество вполне могло оказаться фактором, от которого у парня поехала крыша. И в таком случае, он определенно точно зря загоняется по пустякам. Для того, чтобы гадать, что в чужой голове, неплохо бы для начала разобраться в своей.

Тяжело вздохнув, Ньют затушил об асфальт окурок и свистнув Ричи, поплелся обратно в палату, твердо решив выбросить из головы все, что могло бы стать краеугольным камнем в его ближайшем будущем. В крайнем случае, об этом можно было подумать после итоговой сдачи проекта, когда он физически сможет впустить в жизнь что-то помимо работы.

Томас все так же лежал на кровати, с интересом рассматривая нарисованное. Ньют даже засомневался, дышал ли парень все то время, пока они с Ричи прохлаждались на улице сразу во всех смыслах. Ладони у него закоченели и даже горячая вода, пока он отмывал Ричи, не спасла положения. Наплевав на приличия, он закутался в чью-то толстовку, оставленную в палате, и уселся на постель Томаса, с усердием вглядываясь в его сосредоточенное лицо. Брюнет склонял голову к плечам, кусал губы, бегал зрачками по экрану и ни разу не позволил усомниться, что подошел к вопросу со всей ответственностью, хотя взгляд Ньюта его откровенно напрягал, заставляя шею покрываться мурашками. Между парнями как будто висела плотная пелена невысказанности. А может, это они тоже придумали.

— Ну? — не выдержал Ньют после того, как в десятый раз мысленно отрисовал карандашный портрет Томаса у себя в голове, попутно раздавая себе же смачные затрещины после каждого раза, — идеи?

— Ты замечал, что все это похоже на схематичную модель байка? — Томас вскинул взгляд поверх планшета, и дернул бровью в ответ на пораженно уставившегося на него Ньюта. — И… я так понял, это озеро? Но ведь рядом река…

В голове у Ньюта вспыхивали фейерверки, кружась и утягивая сознание парня куда-то в глубину космоса. Ему казалось, что прямо сейчас кто-то выбежит из-за двери с громким криком «РОЗЫГРЫШ!», потому что такого ведь просто не бывает! Не может посторонний человек всего одной мыслью разрешить глобальный мысленный кризис незнакомца, терзавший того больше пяти месяцев. Не может Томас просто сказать о нелепости озера на проекте, в ответ на что Ньют моментально найдет гениальное решение, что буквально создаст в его мозгах взрыв ядерной бомбы.

— Томми? — Ньют шептал, потому что не доверял своему голосу.

— М? — отозвался темноволосый, удивленный реакцией соседа.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты гребанное чудо? — и он даже не стал краснеть за свои мысли, потому что внезапно, холодным осенним вечером, в залитой светом больничной палате, нашел свое личное чудо, магию, что сработала только для него одного.

***

— У меня все под контролем, — с нажимом повторил Ньют, чуть повысив голос. Стакан в его руке дрогнул, как бы напоминая парню о содержимом, что от глотка к глотку становилось все теплее. Это определенно не добавляло градуса хорошему настроению Ньюту, но выбирать не приходилось, — Минхо сидел напротив и жаждал ответов. Ответов, которых у Ньюта не было даже для самого себя. — Я не ребенок, Мин.

— Ага, как же, — успевший накидаться за счет медлительного друга, Минхо раздражающе покивал головой, вымораживая и без того неидеальное терпение Ньюта. — Твое «под контролем» выглядит так, будто ты в полной жопе. Для меня все еще загадка, как ты выжил в эти недели. Анаболики? Стероиды? Детские пюрешки?

— Пошел на хер, — скривился Ньют и все же допил скотч, проглотив вместе с горечью спиртного и улыбку. Минхо умел быть занозой, и, пожалуй, это удавалось ему лучше всего. — У меня до сих пор руки дрожат. Все еще чувствую, как Дженсен смотрит на меня, готовясь придушить. Он ведь не знал, что я выведу на экран второй проект. Если меня уволят с худшей рекомендацией за всю историю архитектурного бизнеса, поверь, — это будет самым безболезненным вариантом. Легче только вскрыться в ванной этой ночью, чтобы компания не тратила деньги на увольнительные бумаги.

— Ты параноишь, пацан, — палец Минхо уткнулся куда-то в середину лба Ньюта, и тот послушно использовал его как опору. Голова дернулась, стоило Минхо сменить палец на кулак. Удар получился ощутимым. — Они приняли твой проект. Твой новый проект. Ты, блять, гений.