Галли появился спустя пятнадцать минут, непривычно тихо прикрыл за собой дверь и остановился напротив Ньюта, уперев руки в бока. С его лица не сходила довольная, смачная улыбка, а глаза блуждали по Ньюту, будто парень рассуждал, не заключить ли на радостях этого гадкого паренька в объятия. Решив, что все же не сможет пересилить себя, Галли хмыкнул и протянул ладонь, своеобразно зарывая топор войны прямо в пропахшем лекарствами больничном коридоре.

Рукопожатие Галли было крепким, как и его неприязнь к Ньюту в первый день знакомства, однако, за эту неделю между парнями образовалось что-то вроде стойкой терпимости. Они по-прежнему не нравились друг другу, но, по крайней мере, теперь могли находиться в одном помещении не желая перегрызть неприятелю глотку при удачном стечении обстоятельств. А сейчас Галли и вовсе буквально пылал вполне искренним дружелюбием, но черту не переходил, ограничившись пожатием узкой ладони Ньюта.

— Он спит. Я думаю, ему лучше подождать, — Галли кивнул на пса и перехватил его ошейник из пальцев Ньюта. — А ты иди, — махнул он головой Ньюту.

— Он же спит, — не понял тот.

— Целую неделю тебя это не смущало, — съязвил парень в ответ и, приняв как можно более равнодушный вид, поволок Рича на улицу.

— Пан или пропал… — прошептал Ньют перед тем, как толкнуть хлипкую казенную дверь и позволить себе взглянуть на Томаса.

Сосед снова занимался своим привычным делом, — то есть игнорировал блондина, то ли правда заснув, то ли успешно имитируя сон. Проскочив по палате едва заметной тенью, Ньют принялся собирать вещи, твердо решив покинуть палату и чужую жизнь до момента пробуждения Тома. Ньюту очень не хотелось объяснять, какие такие неведомые силы привели его к решительному вынужденному сожительству с незнакомым парнем в коме. Он и сам еще не понял, что это было, — вселенная или белая горячка на фоне усталости.

— Ты правда просидел со мной всю неделю? — услышал он тихий чужой голос и замер, не успев собрать проектные листы в папку. Сердце громко ухнуло на прощание и сорвалось к коленям, отчего те заметно задрожали. В чужом хриплом баритоне слышалось простое любопытство и даже толика благодарности.

Продрав абсолютно сухое горло коротким кашлем, Ньют обернулся и несмело всмотрелся в незнакомое лицо, которое успел заучить до черточки. Он даже пытался нарисовать его, но как только дело доходило до глаз, с ужасом понимал, что портреты выходят мертвые, абсолютно лишенные обычной человеческой живости. Эти рисунки так и остались законченными лишь на половину, на месте глаз красовались чистые места. Сейчас Ньют уловил во взгляде Томаса именно тот блеск, без которого не мог закончить портрет и, если быть честным, блеск этот перекрыл своей красотой все его никчемные, раздражающие своей нелепостью, мысли. Уехать от Томми, каким же надо быть придурком, чтобы решиться на такой шаг.

— Технически, я не сидел, — попытался улыбнуться Ньют и вдруг осознал, что не пытался, а улыбка сама собой наползла на свое место и крепко закрепилась там, как будто нашила себя на обычно хмурое лицо. — Ты не сопротивлялся, так что я воспользовался твоим положением.

Уголки губ Томаса дернулись в подобии усмешки, и он сглотнул, сдвинув брови, что должно было означать попытку справиться с болью.

— Хочешь пить? — подорвался Ньют и тут же метнулся к нему со стаканом воды, предварительно сунув в него длинную трубочку.

Том пил медленно, короткими глотками, как будто наслаждался каждой секундой, на деле лишь тянул время, пытаясь получше рассмотреть незнакомого блондина. В голове шумело, горло драло при каждом вздохе, все тело понемногу приходило в себя, и это напоминало ноющую боль от последствий зубной заморозки, только в его случае, зубодробительному воздействию подверглась каждая клеточка. На боку что-то дико тянуло, хотелось почесать кожу под бинтами, лицо стягивало, глаза щипало от света, мутило от запахов, но посреди всего этого сидел незнакомый взъерошенный парень со своей улыбкой и слишком явно дрожащими плечами.

— А где Рич? — Томас опять прикрыл глаза, пытаясь удержать в себе только что полученную жидкость. Организм бунтовал и требовал снова отключиться.

— Галли увел гулять, — Ньют с легким беспокойством наблюдал за парнем, вернув себе привычный нахмуренный вид, — может, позже…

— Ага, — только и обронил Том, снова возводя между ними тишину.

Ньют понятия не имел, что сказать Томасу. Между ними выстроился неплохой такой лабиринт, в котором блондин блуждал и чем больше рассуждал на эту тему, тем больше терялся, приходя к выводу, что самостоятельно ему не выбраться. Они друг другу чужие люди и теперь Том больше не нуждался в его опеке, хотя и раньше инициатива исходила исключительно от Ньюта. Может, они поэтому и зашли так далеко, потому что Томас в принципе не имел возможности возразить.

— Я тебя помню, — вдруг опять прорвался Том в сознание блондина и Ньют поморгал, будто и впрямь сосредоточился на решении головоломки. — Красный Дукати, да?

— Да, ты иногда занимал мое место на стоянке, — слегка улыбнулся Ньют и когда Томас улыбнулся в ответ, понял, что завтра же начнет искать себе новую квартиру. Такого он точно не выдержит.

— Прости, — парень на койке тяжело вздохнул и перевел взгляд на белый потолок, — больше не буду.

В его голосе послышался хруст ломанного фарфора и Ньют вдруг осознал, насколько тяжело было парню принять это все. Он ведь даже не задумывался, сможет ли Томас вернуться в гонки и что они на самом деле значили для него.

— Эй, — Ньют пересилил себя и дотронулся до локтя Томаса, пытаясь хотя бы слегка поддержать, — все не так плохо. Ты очнулся, ты здесь. Скоро Тереза приедет… — При упоминании имени девушки между ребер почему-то стало тяжело, — вернешься домой. Рич перестанет выть. И, кстати, ты ведь выиграл. Даже дважды.

Улыбнуться все же получилось, не очень искренне, но Том обратил внимание.

— Спасибо тебе… — он запнулся, поняв, что так и не знает имени соседа.

— Ньют, — блондин улыбнулся чуть шире, — меня зовут Ньют.

— Спасибо, Ньют, — Томас проговорил это имя в голове, немного подвиснув на цвете радужек соседа. — У тебя черные глаза?

Ньют слегка опешил, склонил голову вбок, как бы вспоминая цвет своих собственных глаз и уставился в глаза Томасу.

— С утра были карие… — осторожно ответил он и наклонился чуть ниже, одновременно с этим разглядывая чужие зрачки. У Томаса глаза были такие же карие, но другого оттенка — на несколько тонов светлее, чистая охра, без каких-либо примесей и вкраплений. Цвет так гармонично разливался по радужке, чуть темнея к зрачку и светлея почти до янтаря по краям, что Ньют засмотрелся и не сразу понял, что взгляд становится уж слишком неприличным.

— Прости, я, наверное, головой ударился, — в свою очередь засмущался Томас, чуть не утонув в глазах Ньюта, цвет которых напомнил ему воронку с мокрой глиной, и он неосознанно начал думать, можно ли из этого парня что-то слепить, ведь сосед казался совсем юным. Или он в этот раз и правда так крепко приложился головой, что все происходящее ему просто мерещится. Ньют выглядел как галлюцинация, потому что в прошлый свой переезд на больничную койку Томас и вполовину так не радовался, что вышел из схватки с бурей почти без последствий.

— К гадалке не ходи, — усмехнулся Ньют и поднялся, не зная, куда деть руки. — Я, наверное, поеду. Тебе отдыхать, а мне работать.

— Заезжай еще, — опомнился Том, взглядом следя за тем, как Ньют пятится из палаты, налетая на все подряд.

— С Ричем приеду, конечно, — Ньют улыбнулся и столкнулся плечом с дверью.

— И так просто заезжай, — Томас ляпнул так быстро, как будто боялся, что блондин сейчас точно сбежит и больше не вернется.

— Ага… так… просто… конечно, заеду! — Ньют ломанулся прочь из палаты, но заставил себя закрыть дверь аккуратно, чтобы не выглядеть в глазах Томаса уж совершенно абсолютным идиотом. Он и так с трудом удержался, чтоб не ляпнуть какую-нибудь глупость про глаза соседа, которые за секунду буквально впитались ему в подкорку мозга.