— Не торопи меня. — Прошептал он, когда Томас взял его за руку, преодолевая очередной бархан. Кажется, они блуждали здесь уже целую вечность, но на деле прошла лишь половина дня.

— Я вижу шоссе, Ньют, — Том обернулся, и блондин смог увидеть блеснувшую надежду в его глазах. Впереди и правда виднелась серая лента асфальта, которая вилась среди пустыни как уродливый рубец. Ньют почувствовал, как рот наполнился кровью и тонкая струйка темного живительного эликсира сбежала из угла губ. Он вытер ее тыльной стороной ладони, размазав по щеке. Сил не было даже на то, чтобы спорить с Томасом.

— Томми, мне нужно… — два глубоких вдоха смешались со стоном, — дай мне минуту.

Томас бросился к нему, успев подхватить под руки и не давая упасть на песок. Судорожно обернувшись, брюнет заметил торчащие из песка острые камни, обточенные горячим сухим ветром. Не идеально, но это все же было хоть каким-то укрытием. Солнце продолжало заваливаться набок, словно пародируя обессиленного блондина.

***

— …ведь смысл не в том, чтобы плыть против течения. Не в том, чтобы бороться, убивать свою жизнь на эту изнуряющую битву. Смысл в том, чтобы подчинить себе стихию. Научиться управлять своим гребаным каноэ и получать кайф на крутых виражах. Смысл в том, чтобы найти свое жизненное течение, влиться в свою реку и виртуозно покорить все её пороги. — Философствовал Ньют, пока они отлеживались в тени камней.

Томас наблюдал за его поведением, абсолютно сбитый с толку. Еще час назад все, что он слышал от парня, были только тяжелые хрипы и яростные выкрики, если Том пытался ему помочь. На короткое время парень решил, что Ньют совсем сдался и испытал панику, не зная, что предпринять. Но блондин невероятным усилием воли собрал все, что от него осталось и вернулся. Сейчас рядом с Томасом сидел почти прежний Ньют, испуганно улыбаясь своей мягкой улыбкой и перебирая его пальцы, изредка прикладывая их к своему лицу. На коже Ньюта оставались бледные песчинки с рук Томаса.

— Давай, Томми, помечтай со мной. — Просил он, заставляя его отвлечься от погружения в отчаяние.

Ньют знал, что своими словами о мечтах лично ранит Томаса, но говорить оказалось легче, чем думать. Наконец можно было просто нести всякую чушь, лишь следить, чтобы голос не дрожал слишком сильно. Внутри него все замерло в предчувствии скорого краха, и он все безнадежнее моргал, боясь сделать лишнее движение, чтобы не вызвать тот мифический взмах крыльев бабочки. Что угодно могло стать стартом. Даже новый вздох. Так что теперь для него наступило время, когда он притворялся, храбрясь перед Томасом, но сам боялся даже кислорода.

***

Пустыня медленно розовела в вечерних сумерках, будто смущенная девчонка перед предметом своего обожания. Эта земля любила людей. Наверняка, человечество само сделало с собой это, выпустив на волю кошмар, который их же и сожрал. Разговор парней плавно стек к обсуждению отношений между людьми в прежние времена. Томас шутливо настаивал, что Ньют бы побоялся заводить с ним роман в прошлом времени. Ньют отчаянно спорил, но при этом выглядел таким умиротворенным и довольным, что радовался за самого себя. Он все еще пытался подарить Томасу как можно больше удовольствия.

— Какая разница, кого я люблю? Парня, девчонку или может вообще самого себя. Я люблю твою душу. Разве плохо, что я тянусь в твой внутренний мир, наслаждаюсь биением твоего сердца, окунаюсь в твою искрящуюся душу? Я люблю тебя. И ничто не сможет этого изменить. Мне плевать на мнение других. И так было бы всегда.

— Знаешь, это прозвучит ужасно, но я думаю, что безумие тебе к лицу. — Томас позволил себе ненадолго расслабиться и даже пустил в голову шальную мысль, что у них еще куча времени.

Ньют рассмеялся своим прежним заливистым смехом.

— А это смешно, — он перевел дух, — но мне всегда казалось, что я прячу настоящего себя ото всех. И оказалось, что я прячу себя настоящего даже от себя самого. — Он кинул на Томаса лукавый взгляд. — Потому что прошлый Ньют — это не я, это просто чертов образ. Образ, который придумали в ПОРОКе. Парень, который держит всех вместе, хах, серьезно? — Он невесело рассмеялся и с горечью продолжил, — да я всегда был самым большим разочарованием для них. И для себя. Наверное, поэтому мне было так тяжело принять себя настоящего. Я просто закрылся. — Он замолчал на секунду и его лицо осветилось робкой улыбкой. — И когда появился ты, я понял, что так дальше нельзя. Нельзя вечно прятаться в своей раковине. Нельзя вечно скрываться за ухмылками и молчанием. Нельзя просто пожимать плечами, когда от тебя ждут ответа. И нельзя отводить взгляд, когда хочется смотреть. — Он уставился на Томаса долгим прожигающим взглядом, и только когда Томас кашлянул, будто очнулся и продолжил. — Поэтому я действительно сейчас понял, что Вспышка помогла мне… Потому что с тех пор, как я заболел, я наконец-то нашел себя. Я набрался смелости и вот ты рядом со мной. Я делаю то, что должен делать. Хотя может быть в другой жизни никогда бы не решился на это. Я не боюсь смерти. Я боюсь, что сейчас, из-за Вспышки, я снова теряю себя настоящего. Это кажется мне намного страшнее смерти.

***

— Я просто хочу знать, как это. Расскажи мне. Как это вкладываться в человека, который скоро исчезнет? Ты не жалеешь, что это я? В смысле, насколько легче тебе было бы влюбиться в Минхо.

Томас обескураженно засмеялся, но спрятал свое удивление за шумными сборами. Он шумел гораздо сильнее, чем того требовала ситуация, так что Ньют лишь ухмыльнулся и передал ему пистолет, который им дал Галли. Том нахмурился, но закрепляя оружие на набедренном ремне, улыбнулся.

— Ты и правда думаешь, что этого шенка было бы легче любить?

— Да он полон дерьма, — заливисто заржал Ньют, но, скривившись, все же отдал рюкзак Томасу.

— Вот именно. — Брюнет помолчал, наблюдая, как Ньют рассматривает его лицо. — Но, может быть, и легче. Но разве смысл в том, чтобы было легче?

По лицу Ньюта было невозможно понять, злится он или просто размышляет над его словами. Боясь бессмысленной ссоры, Том обошел его и двинулся к шоссе, но все же услышал фразу, брошенную ему в спину.

— Тебе нужно было остаться с девчонкой.

— М?

— С Терезой. Ой, да кончай, Том, ты же был влюблен в нее, как идиот. Как только она появилась в ящике, все встало с ног на голову. — Ньют тяжело догнал его, не желая мириться со своим положением мертвого груза. — Ты просто терял свое время со мной.

— Кто дарит любовь, тот никогда не теряет время зря. — Гораздо спокойнее ответил Томас, чем от него ожидал блондин. Злость в голове осела сама собой, будто начавшийся торнадо растерял весь свой буйный нрав и рассыпался в воздухе.

— Прости, — в потухшем голосе Ньюта слышалось искреннее раскаяние. — Ты прав. Значит, я тоже был здесь не просто так.

— Да, я прав. И ты прав. Ты здесь не просто так, слышишь? В тебе так много любви, Ньют… — Томас с грустью вспомнил прошлое и решил ничего не говорить ему про Лиззи. Парень не был уверен, что это не заставит Ньюта слететь еще быстрее. — Так что просто продолжай идти, чертов шенк.

***

И он продолжал. Хотя с каждым шагом все больше терял себя среди песков. Он хотел, чтобы Томас гордился им. Хотел, чтобы слезы высохли на его щеках, превратившись в улыбку. Вскоре он совсем изменится. Ньют уже чувствовал подступающее безумие. Оно тихо кралось за ним по пятам, уже почти не прячась за поваленными деревьями разума. Словно шумел огромный лес, стирая свои вековые ветви о грубую кору. Словно невидимый гитарист настраивал сломанную гитару, натягивая старые ржавые струны.

Потерянный, оглушенный, он все шагал под этот удар, надеясь только встретить его достойно. Вспышка, этот дикий ненасытный зверь, пожирала его изнутри. Он старался латать дыры, но она была сильнее и хитрее. Каждый его выпад заканчивался на земле. Каждое слово против оборачивалось кляпом во рту. Каждый злой взгляд обращался в слепоту. Она овладевала им грубо, без права на помилование или хотя бы на отсрочку. Он отдавал ей себя, но продолжал прятать за спину Томаса. Это было его единственным условием. Я сыграю с тобой в игру, злая сука, думал он. Можешь забрать у меня все: настоящее, будущее, любые надежды, фантазии, силу, тело, мой мозг. Можешь убить меня самым извращенным способом. Можешь терзать меня, рвать кусками, глодать кости и развеивать прах в этой чертовой пустыне. Можешь скормить меня стервятникам, вырезав глаза и язык. Можешь издеваться, мучать, колоть, рубить, резать! Забери у меня все! Только не трогай его… Это последнее желание приговоренного к казни.