Рудольф Палленхаузен пришел в восторг, посчитав находку источником собственного обогащения. Не сейчас. Позже. Когда служебное задание будет окончено.

Местный бурят-проводник Доржо, приведший европейцев в пещеру, явно был недоволен. Он что-то говорил Палленхаузену на своём кошачье-птичьем языке, поводил руками.

Как показалось Мюллеру, проводник нахмурился, а руки его с татуировками превратились в змей, которые не шипели, но угрожающе покачивали головами и двигались в сторону европейцев. Альберт потряс головой, видение ушло.

«Надо же! Какая иллюзия! И глаза у этого туземца как у змеи,» – подумал он, – «странный у Рудольфа проводник! Что их связывает?»

На этот вопрос ответ так и не нашелся.

– Что он говорит? – Спросил Мюллер.

– Ерунда! Решил, что это пещера умерших и отсюда ничего нельзя брать. Нельзя никому рассказывать о ней. Он так всегда говорит. Я не вижу никаких указаний, что это так!

– Что ты имеешь в виду?

– Надписи, изображения… Ничего такого.

– А змеи здесь при чём?

– Ты видел змей? – Палленхаузен напрягся.

– Нет, не видел. Привиделось.

– Очень давно во славу змеям делались жертвоприношения, в Берти числе и человеческие. Считалось, что в змей перевоплощаются боги. И их надо задобрить.

Жила нанесена на карту. Карта аккуратно уложена в планшет. Найдены три самородка и взяты с собой. Мюллер и Палленхаузен находились в эйфории. Доржо предложил отвести их к месту погребения какого-то местного старика, которое должно произойти в этот день.

– Думаю, надо пойти. У буддистов сейчас особые дни. В буддистский храм на днях снизошел их живой бог. Но умер. Все знаковые события: рождение, заключение брака, погребение, будут проводиться по древним ритуалам.

– Откуда Доржо знает?

– Он там был, в храме и всё видел собственными глазами и слышал собственными ушами. По крайней мере, он так говорит!

Они пришли на нужное место раньше, затаились в расселине. Оттуда два европейца и проводник наблюдали за происходящим.

Сначала пришли какие-то люди. Верхняя одежда, походившая на халаты, была не нова. Но ткани, из которых она сшита, добротная, и это видно издали. Люди принесли нечто, завернутое в мешковину, и это нечто поместили наверху небольшой плоской скалы. На мешковине нанесены какие-то полоски, некоторые длиннее, некоторые короче. Похожие полосы были вытатуированы на щеках их проводника.

– Санскрит! – Прошептал Рудольф.

У Мюллера сложилось мнение, что его друг смог прочесть надписи.

Бурят-проводник Доржо тихо бормотал. То ли молитва, то ли заклинание.

– Это тело умершего, там наверху. А эти – родственники. – Разъяснил Палленхаузен.

Церемония была жуткая, по крайней мере так её воспринял Мюллер.

Откуда-то из скал с завываниями появились существа облика ночного кошмара. На головы натянуты маски, вызывающие ужас. На телах – балахоны, пугающие лицезревших формой и расцветок. То были тибетские маги, в обязанность которых входило сопроводить покойного в лучший из миров. Так позже пояснил проводник.

У некоторых в руках были бубны, у других инструменты похожие на флейты.

– Знаешь, из чего сделаны музыкальные инструменты? – Тихо спросил Рудольф. В голосе его прозвучало что-то странное.

– Нет. А разве они отличаются от обычных?

– На бубнах натянута человеческая кожа. А флейты выточены из человеческих костей.

Мюллер почувствовал, как у него закружилась голова. К горлу подкатила тошнота.

Появился ещё один маг в маске, изображающей уродливое человеческое лицо. В его руках был топор.

Какофония звуков обрушилась на присутствующих. Когда звуки стали совсем невыносимыми, страшилище с топором залез на вершину скалы и стал расчленять тело. Родственники завыли, попадали ниц. Маги стали выкрикивать что-то.

К скале стали слетаться грифы. Вот одна из птиц подхватила кусов плоти. Другая. Остальные, раскормленные, не проявили особого интереса. Грифы покружили над скалой. Улетев чуть дальше, приземлились и стали важно расхаживать, не обращая никакого внимания ни на людей и шум, который люди производили, ни на погребальный дар, преподнесенный им. Родственники причитали. Маги голосили. Была сложена пирамидка из камней. К ней родственники положили какие-то мешочки. Удалялись они странно. Поднимались на колени и падали вперёд, подползали к месту, которого локти коснулись, падали снова, подползали и падали. Всё это заняло значительное время. У скалы опять появились маги. Снова они завыли, делая странные телодвижения. Один из них явно стал разводить костёр.

Мюллер впервые наблюдал ритуал погребения.

– Я не понял, зачем ты нас сюда привёл? – Обратился Мюллер к проводнику, забыв, что тот не говорит ни на одном из языков, кроме местного.

Проводник и Палленхаузен переглянулись.

В какое-то мгновенье Мюллеру показалось, что глаза Доржо по-рысьи сверкнули.

«А так ли он не понимает европейских языков?» – мысль мелькнула и мгновенно исчезла.

– Разве тебе не интересно наблюдать один из самых древних на Земле ритуалов? – Таков ответ Палленхаузена. Он понизил голос. – Послушай меня внимательно! Они здесь надолго. Будут курить волшебную траву хом. Когда, сделав молитвенный круг, вернутся родственники, маги расскажут, как задобрить богов.

– Что ты намерен делать?

– Как мы увидели, покойник не смог уйти в свой буддистский рай. Видел, грифы отказались от приношения? А это значит, родственники умершего должны принести магам дары, чтобы старик все-таки оказался там, где надо.

Эта семья – потомки одного из индийских магараджей, одного из самых богатых в своё время. Они – Маурьи. Семья до сих пор располагает уникальными драгоценностями. Они давно скрываются здесь. И сокровища скрывают. Полагаю, что часть принесено сюда. Думаю, мы смело можем их забрать, когда все разойдутся. Но надо подстраховаться. Предлагаю тебе пойти в лагерь, взять оружие и вернуться. Мы будем ждать. Чтобы тебя не заметили, иди через нашу пещеру.

«Как будто могилу грабим», размышлял Альберт.

И пошел. В лагерь добрался к вечеру. Он ни слова не сказал о найденной золотой жиле. Не сказал и о погребении наследника магараджи. Перекусил слегка. Отдохнул. Взял винтовку, патроны, и вернулся в условленное место ранним утром. И никого там не обнаружил.

– Кровь! Это кровь! – Глазки Элеоноры Тимофеевны закатились. И она с глухим стуком упала на ступени. Дама была не худенькая, более всего походила на копну, и, упав, заняла собой почти всю лестницу. Тр-р-р-р-р! Юбка зацепилась за гвоздь и слегка порвалась. Из хозяйственной сумки с шелестом выскальзывали какие-то пакеты, пакетики и кульки. А с потолка слегка посыпалась побелка.

Василия Чижикова от неминуемой травмы спасла отменная реакция. Успел отскочить в сторону, и упавшая лишь слегка задела его ногой. Другая дамская нога коснулась красного пятна на полу.

– А-а-а-а-а! – завопила валяющаяся и вновь закатила глазки.

Предусмотрительно оставшиеся наверху лестницы две другие тетки с криками и космическими скоростями бросились наутёк.

– Помогите! Помогите! – Верещали они на два голоса. Но, оказавшись на детской площадке, неожиданно успокоились и уселись на лавочку.

– Макаровна, – спросила одна, – а ты труп-то видела?

– Нет!

– А где же он?

С недоумением они посмотрели друг на друга.

– Слышь, Матрёна, – Макаровна пихнула товарку острым локотком и с ехидством заявила, – а Элька-то на бобах осталась!

– Как так?

– Она Семёна окрутить хотела. В прошлые выходные была я у кумы, она по соседству с Элеонорой живёт. Вижу гуляет эта по садику, гуляет, да на улицу выглядывает. А тут – глядь! Семён идёт. Откуда идёт не знаю. А эта к калитке подходит и так любезно ему, мол, заходи ко мне, чайку выпьем. А он ей, не могу, мол, занят. А она ему, пиво у меня попьем с угрём копченым. И пальчиком его манит.

– А он что?