В вечерней суете, когда каждый стремился как можно скорее оказаться дома и отдохнуть ото дня, проведенного в делах, никто не обратил внимания на темное пятно в сугробе. Мало ли кому пришло в голову выбросить мусорный пакет мимо бака на обочину? Никто и не подумал, что заметенная снегом тень все еще слабо дышала.

Из пасти вырывались слабые хрипы, каждый из которых сопровождался новой порцией крови, наполнявшей пасть. Волк ничего не видел перед собой и слышал лишь шум города. Силы давно оставили его, а лютый мороз быстро пробирался под кожу.

Бесславный финал наследника, преданного самыми близкими оборотнями.

Грудь раздирал каркающий смех, отдавшийся новой порцией крови во рту, но в нынешнем обличии он смог издать лишь жалобный скулеж. Волк умирал медленней, нежели человек.

Из последних сил волк скинул припорошивший его снег. В городе нельзя было разглядеть звезды, но луна светила необычайно ярко этой ночью. Холодный серебряный свет оставил только горечь сожаления. Устроенный переворот прервал множество жизней за одно утро. Борьба за власть закончилась, даже не начавшись. Но именно сейчас, находясь на пороге перед финалом, пришло осознание, насколько многое в его жизни было пустым.

Дышать стало нестерпимо больно. На холодное покрывало его последнего пристанища рубиновыми каплями упала кровь.

Вот и все.

Устало глядя на верную спутницу волков, что милостиво была рядом, он поднял голову и в последний раз отдал ей честь, тут же провалившись во тьму, в которой не было прошлого или будущего, не было боли, только тепло летнего утра и едва уловимый аромат корицы.

Савелий повернул ключ на два оборота, закрыв за собой служебный вход. Несмотря на ранний час, на улице по-прежнему стояла кромешная тьма.

Несколько отработанных подряд смен давали о себе знать. В ушах стоял звон от громкой музыки, а тело желало только одного – поскорее упасть в кровать и не вылазить оттуда до следующей смены.

– До весны не будить, – усмехнулся себе под нос Сава, вспоминая мультик из детства.

Хотел бы он оказаться сейчас в том возрасте, когда мама заставляла надевать колготки и вела в садик. В те моменты темного зимнего утра он шел, держа за руку женщину, что уверенно и немного торопливо тянула его за собой, а Савелий вдоволь мог развлекаться, разглядывая звездное небо.

Довольно яркое воспоминание манной каши с комочками отрезвило, напомнив, что в детстве существуют и свои ощутимые минусы. Савелий тихо рассмеялся в шарф, которым обмотался до самых глаз и, засунув руки поглубже в карманы короткой куртки, ускорил шаг.

Проехав несколько станций на метро и уже приметив темные окна своей квартиры, выходившие во двор, Савелий остановился, как вкопанный. Неясная тревога подкралась внезапно, крепко вцепившись в него. Он огляделся по сторонам, надеясь сбросить неприятный холодок, пробежавший по затылку, но это не помогло. Пустая, на первый взгляд, улица, выглядела вполне обычно. Савелий сделал еще пару шагов, похрустывая подошвами по снегу и снова остановился.

На глаза попалась большая черная лапа, торчавшая из кучи грязного снега, сваленного на обочину грейдером.

– Твою мать, – выругался сквозь зубы Сава и кинулся разгребать голыми руками снег.

Огромная туша черной шерсти не подавала признаков жизни, когда он попробовал потормошить ее.

– Эй, – позвал Савелий, добравшись до морды огромного пса, но тот не отреагировал.

Не зная, что еще сделать, он приложил ладонь к грудной клетке животного, надеясь услышать хотя бы слабое сердцебиение. Ладонь обдало теплом и обрадовавшийся было Савелий выпрямился, чтобы поднять пса. Животное захрипело и ощетинилось. На грязный снег закапала кровь из оскалившейся пасти.

– Тише-тише, – прошептал Савелий, хотя самого затрясло от страха. – Я тебе помогу, не бойся.

Черный пес скалился еще мгновение, а затем сделал нетвердый шаг навстречу своему спасителю, свалившись к его ногам.

Савелий икнул от испуга и только тогда в желтом свете фонарей заметил, что ладонь, которой он прикоснулся к собаке, окрашена кровью.

Путь до круглосуточной ветклиники растянулся на добрых полчаса. Руки нестерпимо ныли, а ноги подгибались под тяжестью ноши.

– Еще немного, – растерянно повторял Савелий, скорее для себя, нежели для животного, которое не подавало признаков жизни.

Добравшись до слабо мигающей вывески с одной потухшей буквой, он сгрузил тяжелого пса на скамейку рядом с дверью и онемевшими от холода, перепачканными кровью пальцами, нажал на звонок. Через пару минут в коридоре показалась фигура Михаила Федоровича. Крупный мужчина средних лет с темной щетиной на хмуром лице, едва увидев посетителя, тут же распахнул дверь.

– Я тебе говорил больше тут не появляться, пока не погасишь долг! – рявкнул он.

– Пожалуйста! Экстренная ситуация!

Ветеринар нахмурился еще сильнее, и отпихнув Саву в сторону, подошел к нежданному пациенту.

– Неси внутрь, – наконец, произнес он и придержал дверь, чтобы Савелий смог зайти.

Холодный свет дневных ламп, железный стол и несколько ящиков с лекарствами – слишком часто в этой комнатке оказывался Савелий Мирославский. Не удивительно, что сотрудники не рады были его видеть. Ведь каждый приход Савелия ознаменовался появлением коробки котят или собаки с отдавленной лапой. Животные, которым требовалась помощь, казалось, сами находили его. За глаза в клинике его уже прозвали принцессой.

– Где этого нашел? – ворчливо спросил Михаил Федорович, но его грозный тон ни на секунду не мог обмануть сгорбившегося на стуле Саву. Никто в этом заведении не стал бы работать сутками за копейки, если бы не любил всем сердцем животных.

– Тут недалеко, – ответил Савелий неопределенно, с нарастающей паникой наблюдая, как металлический стол пачкается кровью.

– Молодой совсем, – задумчиво произнес мужчина, оглядывая животное.

Пес дернулся и снова захрипел, из-за чего ветеринару пришлось прижать его к столу обеими руками.

– Брысь отсюда! – неожиданно рыкнул Михаил Федорович и Савелий быстро ретировался в приемную, лишь бы не мешаться.

В коридоре на него налетела сотрудница, спешившая в кабинет к ветеринару.

– Не мешайся под ногами! – прилетело ему в спину прежде, чем Савелий добрался до крохотного пятачка приемной.

Идти домой уже не хотелось. Савелий вымыл руки в туалете и, скрючившись на крошечном диванчике рядом со стойкой администратора, уснул.

Во сне, как это часто бывало, он попал на старый двор, который даже не мог вспомнить. Маленький Савелий сидел на стареньком резном крыльце и играл пластмассовой машинкой, пока его внимание не привлек щенок, приветливо вилявший хвостом из-за забора. Савелий поднялся и неловко подошел к деревянному штакетнику. Маленькая пухлая ручка высунулась наружу, и щенок тут же приветственно лизнул её. Савелий звонко рассмеялся и погладил щенка по голове, перебирая мягкую черную шерсть. От этого чувства стало так тепло, будто вернулся домой после долгого отсутствия.

– Просыпайся! – громогласный голос Михаила Федоровича вырвал из такого приятного и сладкого сна.

Мирославский слеповато моргнул несколько раз и разглядел ветеринара, склонившегося над ним. Летний день рассеялся, возвращая его в холодное декабрьское утро.

– Я уснул, – признался Савелий и выпрямился на диване, потирая глаза.

– Мы зашили твоего подопечного. Заберешь через пару дней. Но больше в долг лечить не будем!

– Я заплачу, – привычно для такого разговора ответил Савелий. – Постойте, зашили?!

– Семь ножевых.

В груди тяжело ухнуло сердце. Савелий прижал к губам ладонь, чтобы не вскрикнуть.

– За что так с ним?

– А черт разберет. Может, ради веселья или загрыз кого. Значит так, – тон Михаила Федоровича изменился. Он вздернул Саву с дивана и встряхнул. – Сейчас быстро домой спать. Не заплатишь – выкинем твоего бродягу на улицу!