А. И. Молодчиков

Лютер Бербанк

А. И. МОЛОДЧИКОВ

634

М-75

ЛЮТЕР БЕРБАНК

САДОВОД «ЧУДОТВОРЕЦ»

ГОСУДАРСТВЕННОЕ

АНТИРЕЛИГИОЗНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО

МОСКВА * 1937

Книга в простом и доступном изложении освещает жизнь, работу, достижения и творческие пути создателя новых растений, знаменитого американского садовода Лютера Бербанка.

Рассчитана на широкий круг читателей.

Отв. редактор Л. Цетлин. Тех. редактор И. Гохман. Уполномоченный Главлита № Б-26528. Сдана в наб. 16/VIII-37 г. Подписана к печати 14/XII-37 г. Тираж 10200. Бумага 84 Х 08 1/32. Печатн, лист. 9,25. Учетн.-авт. листов 9,5

Инд. Б-2. Гаиз № 49. Зак. типографии 564.

17 Ф-ка нац. книги ОГИЗ’а РСФСР треста «Полиграфкнига»

Москва, Шлюзовая наб., д. № 10.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Больше десяти лет прошло с тех пор, как умер Лютер Бербанк, замечательная деятельность которого на протяжении полустолетия привлекала к себе внимание человечества.

Лютер Бербанк, как и наш незабвенный Иван Владимирович Мичурин, широко известен в области перестройки и создания новых растений.

Несмотря на то, что растительный мир земли служит основой существования и благосостояния людей, освоение его богатств и особенно улучшение и переделка его все еще остаются проблемами, к разрешению которых на научных основах только недавно приступили. Огромно разнообразие видов дикой флоры, но из них лишь ничтожно малое число форм введено в сельскохозяйственную культуру и улучшено человеком.

Лишь начиная с последней четверти XIX в. в Соединенных штатах Северной Америки развернулась деятельность смелого преобразователя и творца новых растений Лютера Бербанка, вызывавшая удивление и восхищение его современников и заслужившая благодарность потомков.

Не боясь преувеличения, можно утверждать, что Бербанком улучшено, перестроено и создано заново не меньше форм культурных растений, чем до него за два века всеми растениеводами и селекционерами, вместе взятыми.

Все новые и новые усовершенствованные и улучшенные сорта и формы культурных растений ежегодно выходили из рук Бербанка и первое время носили его имя, но дальше связи нового сорта с его творцом ослабевали и терялись. Многие тысячи новых форм выведены Бербанком, но сколько именно, — никто не мог точно сказать даже при его жизни.

Одно было несомненно: новые культурные растения, создаваемые Бербанком, быстро заселили тысячи гектар, обогащали Америку и распространялись далеко за ее пределами. Замечательные сливы, кактусы без колючек, голубой мак, огромные амариллисы — все это выходило из рук «калифорнийского волшебника».

Но в шумихе славы, созданной вокруг его имени, было много сенсаций и восторгов буржуазных писак и мало правды о замечательной деятельности гениального селекционера. Его заслуги шире и глубже. Он был первым ярким художником-творцом, прокладывавшим путь к созданию новых растительных форм по усмотрению человека.

Его способы работы над растением усвоены в наши дни тысячами селекционеров.

Бербанк не шел проторенной дорогой официальной науки, а внимательно наблюдал жизнь растений, находил приемы их воспитания, взращивания и способы перестройки. Ученый самоучка, неутомимый труженик, тонкий художник и гениальный садовод — все качества, необходимые для творчества новых растений, совмещались в личности этого скромного, целеустремленного, на-диво одаренного и обаятельного человека.

Он с энтузиазмом звал за собой всех, кто хотел участием в перестройке мира растений содействовать обогащению и украшению земли — обиталища человека. Бербанк неутомимо работал и глубоко верил в творческие силы трудящихся.

В книге, подытоживавшей его творческий путь (написана им совместно с В. Холлом), — «Жатва жизни»,— Бербанк говорит: «Ботаника — наука, изучающая растения в их нынешнем или прошлом состоянии. Моя же работа была направлена к тому, чтобы открыть, чем они могут быть в будущем... Наука — истинная наука — тесно связана с человеческими потребностями, нуждами и желаниями и с нашими стремлениями к счастью, и поэтому она представляется мне таким прекрасным призванием и таким чудесным занятием. Я не испытываю никакой радости, когда перед моим именем ставят слово «доктор», но я могу радоваться, как ребенок, когда мне удается дать миру лучшую редиску или какой-нибудь цветок с новыми свойствами и новой окраской».

В этом высказывании — весь Бербанк, близкий нам, участникам великого социалистического строительства. Для нас жизнь и творческий путь Бербанка представляют огромный практический, производственный интерес так же, как и замечательная деятельность нашего Ивана Владимировича Мичурина. Каждый из них по-своему трудился над превращением земли в цветущий сад. И оба они оставили человечеству многое, что должно быть усвоено широчайшими массами трудящихся.

Богатое наследство Ивана Владимировича Мичурина прочно воспринято нашим растениеводческим активом, передовиками-опытниками садов и полей. Вся советская общественность с живейшим интересом и напряженным вниманием следит за практическим осуществлением мичуринского дела перестройки и обновления культурной флоры, В хатах-лабораториях, в школах, в колхозах и совхозах так же, как и в научно-исследовательских учреждениях, тысячи энтузиастов ставят опыты, ведут исследования и продолжают мичуринское дело перестройки растений.

Бербанк не мог и мечтать о переключении его трудов во всенародное движение опытников-растениеводов. Но мы, преобразуя землю, широко привлекаем все наиболее ценное из наследства мировой культуры. Мы не можем обойти и Бербанка, тем более, что его методы и приемы составляют одно целое с творческим наследством Мичурина.

О Бербанке много писали. Но, пересматривая литературу о нем, убеждаешься, что его не поняли и не умели оценить не только буржуазные литераторы, рассказывавшие о нем всякий вздор, но даже и его ученые друзья. И до сих пор, кроме бесхитростной, искренней, хотя наивной в научных и философских высказываниях автобиографической книжки Бербанка «Жатва жизни», нет работ, правильно освещающих личность и творчество гениального «садовода-чудотворца».

Если даже сам Бербанк не мог правильно оценить научную сторону своих замечательных достижений, то его ученые коллеги не скрывали своего иронически-пренебрежительного отношения к нему как натуралисту. Цеховая ограниченность профессиональных ученых и их отрыв от практики мешали разглядеть научную ценность бербанковских работ. Этому немало содействовал невольно и он сам, так как не мог дать научного объяснения правильно установленным наблюдениями фактам: Бербанк многое понимал, но не умел излагать, не владел научным языком. Правильность своих наблюдений он документировал удивительными плодами, новыми деревьями, цветами. Ни один ученый педант не мог отрицать достижений Бербанка, но, так как они не укладывались в «научные» рамки того времени, их объявили «ненаучными».

Бербанк во многом опередил современную ему науку о растениях, и некому было в его время научно, объяснить его успехи, а сам он этого сделать не умел. Прекрасно понимая «язык природы», он не мог уверенно пользоваться языком биологов. Так установился взгляд, что Бербанк только «замечательный практик-растениевод».

В передовой буржуазной стране — в Соединенных штатах Америки, на родине Бербанка,— повторилось, примерно, то же самое, что случилось и в полудикой царской России с творцом, новых растений — Иваном Владимировичем Мичуриным. Но деловитые американские буржуа-предприниматели умели эксплоатировать талант своего замечательного соотечественника, a в царской России творчество Мичурина не было ни понято, ни использовано практически.