– Мне ещё никто подобного не говорил!

И так захотелось, чтобы мы с ним встретились раньше, чтобы всё это время моего одиночества он был рядом, проходя все трудности и невзгоды, держа меня за руку. Я уже давно не задумывалась об отношениях до встречи с этим мужчиной. Оказывается, это безумно приятно, когда с тобой есть сильное плечо, на которое ты можешь опереться. Я совсем забыла, что это и как.

– У меня был брат, – заговорил Оскар. – Он был младше меня всего на пятнадцать минут. И на правах старшего брата я брал на себя обязанность следить за ним и защищать. Мы с ним были совершенно разные, но родителей всегда просили, чтобы они покупали нам одинаковую одежду, игрушки. Когда пошли в школу, я защищал его, он ведь был младше, слабее. А когда подросли, у нас даже девчонки одни на двоих были. Мы всегда находились вместе, даже когда ругались, то тоже не отходили друг от друга далеко. У нас была команда. Я был красавчик, а он умник. Я никогда не понимал его рвения к учёбе. Он постоянно что-то зубрил, даже когда я его на тусовки с собой брал, он и то умудрялся там что-нибудь учить. Ну, или кого-нибудь! – он усмехнулся. – А потом его не стало. Это был единственный день, когда меня не было рядом.

Оскар замолчал. Его кадык ходил ходуном, как и скулы. Ему трудно было об этом говорить. Не сомневаюсь, что я первая, кому он признался о том, что винит себя в смерти своего брата. Но он не был виноват.

Мне захотелось прижаться к нему и забрать всю боль на себя. Вырвать её с корнем. Он чувствовал свою вину в смерти брата, и это душило его. Он страдал. Всё это время он страдал и никому ничего не говорил. Страдания разрушают нас, делая из людей живую бесчувственную куклу, обречённую на вечные муки. Все мы рано или поздно умираем.

В одном из ток-шоу Киану Ривз сказал такую мысль: «Никто из нас не выберется отсюда живым. Так что, пожалуйста, прекратите относиться к себе с запоздалыми мыслями. Ешьте вкусную еду. Прогуливайтесь на солнце. Прыгайте в океан. Говорите правду, которую носите в своём сердце, как скрытое сокровище. Будьте глупыми. Будьте добрыми. Будьте странными. Нет времени ни для чего другого».

И он чертовски прав. Трудно перебороть свою боль и перестать себя в чём-то винить, в чём ты не виноват. Люди уходят из этой жизни. Да, это трагедия, от которой иногда хочется самому скончаться, но это не повод перестать жить. Люди – это не дыхательный аппарат, их нужно отпускать учиться жить самостоятельно, даже если они покидают нас навсегда.

– Не вини себя, – тихо произнесла я и пододвинулась к нему ближе, опуская голову на его плечо. – Ты не мог предотвратить то, что предназначено было судьбой. Так должно было случиться, как бы это сейчас дико не звучало.

– Да! Ты, наверное, права. – Это были последние его сказанные слова, потому что потом больше из нас никто не произнёс ни слова. Мы просто лежали и смотрели комедию в полной тишине. Я не помню, как уснула, а когда проснулась, Оскара уже не было.

Я лежала в своей кровати в полном одиночестве. Его не было ни в душе, ни на кухне. Я осталась одна. Он ушёл, оставляя после себя цветы в вазе и недоеденный ужин.

Было ли мне жаль? О да! Было так жаль его ухода, что хотелось рыдать, но я не имела прав на этого человека. У нас разные жизни. Даже если бы что-то между нами получилось, мы бы не смогли жить на две страны. Любви не существует на расстоянии. И поэтому, взяв себя в руки, я встала с постели и пошла в ванную. После прохладного душа я прибралась на кухне. Собрала всю разбитую нами посуду, еду с пола и сварила себе крепкий кофе.

Мне ещё нужно было дописать свою статью и отправить её в редакцию. Чем я, в принципе, и занялась. За работой время всегда летит быстрее. Целый день я просидела за ноутбуком, составляя из букв слова и печатая предложения. Освободилась уже только поздним вечером.

Решила на ночь глядя немного прогуляться по ночному городу. Это так странно. Вроде один город, а ночью совсем другая жизнь, не та, что днём. Ночью краски приобретают совсем другие оттенки. Я, наверное, в прошлой жизни была вампиром, раз так люблю ночь.

Завтра мне ещё идти на «семейный» ужин. И какой от него будет толк, если я там никого не знаю, как и те, кто придёт? Интересно, а жених-то знает о существовании старшей сестры? И какой он, этот жених? Чтобы выдержать мою сестрёнку, у него должны быть железные яйца и ангельский характер. Ведь Жанну невозможно выдержать. Даже представить себе не могу, какая она стала. Отец как-то давно присылал фотографии, они были на отдыхе. Все счастливые и беззаботные. Но это было несколько лет назад.

Вспоминая о своей сестре и мачехе, меня аж передёрнуло от отвращения. Скорее бы оказаться дома в своей любимой студии, где всё пахнет спокойствием.

Машина такси остановилась у загородного дома, окружённого высоким железным забором. Как же я здесь давно не была! Моё дыхание участилось, а руки задрожали больше от приятных воспоминаний, чем от волнения. Ведь в этом доме прошли как самые лучшие мои годы, так и самые худшие.

– Девушка, мы приехали, – оповестил таксист и мне пришлось нехотя покинуть его автомобиль.

Я стояла на брусчатке перед железными воротами и провожала взглядом таксиста, который практически сразу скрылся за густым лесом. Перевела взгляд на автомобили, которые были припаркованы у ворот, и сделала шаг вперёд.

– Соберись! Это всего лишь простой ужин в компании незнакомых тебе людей. Нужно потерпеть всего лишь немного, и всё закончится, – твердила я себе под нос, пока шла по дорожке к дому.

Сегодня я решила остановиться в своей старой комнате. Надеюсь, её не переделали под какую-нибудь каморку, и в этом доме ещё осталось для меня место. Стоило мне только поравняться с входной дверью, как она резко отворилась и вышел отец.

– Дочка! – произнёс он, и я бросилась в его объятия. Мне срочно нужна была поддержка.

– Привет, папуль! Прости, что опоздала. Не думала, что попаду в пробку.

– Ничего страшного. Пошли, я провожу тебя в комнату, положишь вещи и пойдём к столу. Гости уже давно ждут тебя.

О том, что меня ждут, я думаю, отец сказал только ради уважения к моей персоне. Навряд ли, вообще, кто-то обо мне помнит. Мы поднялись на второй этаж и подошли к моей спальне. Я открыла дверь и замерла на пороге в ступоре. Здесь вообще ничего не изменилось за эти семь лет. Мои постеры так и остались висеть на стенах, даже плед всё тот же лежал на кровати. Всё было, как и прежде, словно я вернулась в прошлое, и мне двадцать лет.

– Всё осталось на своих местах, – отметила я вслух и вошла внутрь комнаты, бросая на кровать сумку с вещами.

– Я не позволил здесь сделать ремонт и всё поменять. Это твоя комната, – чуть слышно проговорил отец.

– Спасибо.

Я словно в музей попала. Подошла к стене, где висел коллаж из моих фотографий и провела по нему рукой. Этот коллаж подарила мне моя школьная подруга на моё восемнадцатилетие. Она собрала все наши позорные и смешные фотографии и создала уникальный шедевр.

На высоком комоде всё так же стояла фоторамка с фотографией моей матери, и рядом лежала игрушка дракончика. Это последний её подарок. Уже живя в Италии, я на запястье сделала татуировку в виде такого же зелёного дракончика с именем моей матери. Так она всегда была рядом со мной. Иногда, когда мне становилось невыносимо плохо, я представляла, как она меня гладит по голове своими нежными руками и успокаивает. В моих представлениях от неё всегда пахло моим любимым яблочным пирогом.