— Оони Нео. — И вновь меня бросает в холодный пот.
Изана пугает. Действительно пугает ведь от него исходит какая-то непонятная аура, как если бы я общалась с маньяком, а с ними мне, увы, приходилось сталкиваться.
— Как думаешь, Манджиро тобой дорожит?
И что мне отвечать? Лгать? Говорить правду?
— Мне то откуда знать? — Фраза срывается с уст быстрее, чем я успеваю осознать ее смысл.
Изана усмехается, недобро так, скалясь. Мимо проходят какая-то пара людей, но не останавливаются и мне становиться страшно по-настоящему. Никто мне сейчас не поможет. Никто не знает, что я здесь ведь я, бестолочь, которая не предупредила ни одну живую душу о своем визите сюда, решила все сделать сама. Один уже занялся самодеятельностью и где он сейчас? Наверное, смотрит на меня с небес и думает, откуда я, такая чокнутая, вообще взялась.
— Проверим, как сильно он разозлиться, заметив твою пропажу.
Меня убьют.
Убьют?
Я ненавидела мысли о смерти до самых своих костей. Ненавидела и ужасно их страшилась, впрочем, как и сейчас.
Меня накрыла паника, но я сдерживала рвущиеся наружу слезы. Нет уж, сама виновата и плакать я не перед кем не планировала. Пускай меня жутко знобит, пускай грудь сдавило так, что я не могу вздохнуть, но я не заплачу.
Запястья саднило от крепкой и царапающей хватки чужих рук, и эта боль помогала отвлекаться от жутких, неприятных мыслей внутри.
Живот крутило, сдавливало, меня тошнило. Как же мне страшно.
— Почему ты дрожишь? — Присаживается на корточки касаясь руками подбородка, вскидывая его, заставляя смотреть прямо в его пустые глаза.
Потому что боюсь. Потому что я не хочу помереть вот так и, потому что мне не хватило мозгов это предвидеть, ведь я решила, что справлюсь со всем этим дерьмом.
— Почему ты так ненавидишь Майки? — А спросить все же надо. Мне хочется знать. — Думаешь если отнимешь у него все, вы станете похожи? Он поймет... Как тебе было больно? — Но мне не отвечают.
Изану лишь хмурится, пожимает плечами, встает и кивает кому-то за моей спиной. Слышится свист.
А дальше лишь боль, растекающаяся по затылку и темнота.
Непроглядная мгла.
Меня не пытались убить одним прямым в висок. Отключилась я от резкой, невыносимой боли.
========== Часть 26: Он просто ушел. ==========
Комментарий к Часть 26: Он просто ушел. Большое спасибо за использование ПБ
Осознание того, что ты все испортил приходит также быстро, как доставщик пиццы в Токио. Эти парни работают удивительно шустро…
Знаете, мне всегда казалось, что умирать страшно. Страшно ощущать эту расплывчатую боль, осознавать, что твое сердце медленно, но верно прекращает биться, а сознание заполняет плотная дымка, лишая возможности здраво соображать.
Я ошибалась. Я часто это делаю и этот раз не стал исключением. Смерть — не самое страшное, что могло со мной произойти. Невыносимая боль растекающаяся по всему телу, которую я просто не могу унять — страшно, понимание того, что твои глупые действия погубили чью-то жизнь — отвратительны.
Я слишком… молода, что ли, чтобы настолько сломаться и если бы я могла вернуться, хотя бы на год назад, на полгода… Я бы все исправила. По крайней мере я хочу в это верить.
Темные стены подвала, а была я определенно в подвале, ну или же в отсыревшей, забетонированной комнате с крысами. Боже, крысы здесь просто огромные и жуткие. Я никогда не боялась грызунов, но эти внушали ужас.
Сколько я сидела в этой пустой комнате с серыми стенами — я не знала, но знала, что у меня вывихнута рука, эту адскую боль сложно с чем-то спутать. А еще я не могла ей шевелить, но тот факт меня волновал не так яро, как непонимание того, почему меня приволокли в эту конуру и почему я еще жива. Вставать на ноги я даже не пыталась, они были связанны какой-то тугой проволокой из пластика.
Дверь, висевшая на одной, верхней петле, неприятно скрипнула резанув слух. Голова болела ужасно и каждый лишний проблеск света, лишний шорох отдавались в висках тупой болью.
На пороге стоял Кисаки. В гладко выглаженном красном пальто с эмблемой «Поднебесья» и самой поскудской улыбкой в моей жизни.
По телу бегут мурашки, и я не в силах контролировать эту дрожь. Мне слишком страшно, слишком обидно и ненависть к самой себе буквально переполняет легкие. Поэтому я всхлипываю, но тут же глушу эти слезы, кусая внутреннюю сторону щеки. Я расплачусь перед кем угодно, но только не перед Кисаки. Если я и сдохну, то хотелось бы уйти, сохранив собственное достоинство.
За его спиной, неспешно вплывая в комнату, заходит Изана провоцируя новый приступ неконтролируемой дрожи.
Собралась компания, я да ты, ты да я. Просто чудесно.
Изана, в отличае от Тетта, выглядит задумчиво и как-то отстраненно, словно вне стен этой комнаты, где-то там, далеко в своих мыслях. На меня он, соответственно, не смотрит. Видимо дохлая крыса за моей спиной интересует его куда больше моей, засохшей на виске, крови.
— Как самочувствие, Оони Нео? — Киски ступает уверенно, присаживаясь передо мной на корточки. Желание плюнуть ему в лицо растет с каждой секундой. — Головка не болит?
Глаза у него желтые, птичьи и смотрит он всегда с каким-то неуловимым вызовом. И зачем он пришел? Принес мне анальгин?
— Чудесно. Увидела твою рожу и меня затошнило. — Щеку я, кажется, прокусила, и рот заполняет неприятная соленная жидкость. По-моему, ее называют «кровь».
Кисаки моя реплика не нравится, я вижу это по хмурым бровям. Они у него длинные, до висков. Стоило подарить ему щипчики.
Оп. Встает. Обиделся что ли? Чего ты вокруг меня круги наматываешь? Я тебе не падаль, Коршун.
— Знаешь, почему ты еще жива? — Его дыхание щекочет ухо и меня в действительности начинает тошнить. От отвращения или ужаса — внушительно непонятно.
И зачем? Понравилась вашему Королю? Ну это вряд ли, его все еще интересует дохлая крыса у стены.
— Просвяти.
Кровь оседает на языке и мне хочется сплюнуть, но это было бы крайне невежливо. Я бы хотела испачкать ботинки Кисаки, но он, увы, все так же стоит за моей спиной.
— Будешь главным номером в нашем маленьком представлении. — Он ходит где-то за моей спиной и это напрягает еще больше.
«Номером в представлении»? О чем он?
До моего худого на извилины сознание медленно доходит. Я один из рычагов давления на Майки. Одна из его слабых зол и они, видимо, хотят меня использовать. Но в этом пазле теряется одна маленькая деталь...
Кисаки, видимо читает мысли, потому что следующая его реплика, заставляет мое сердце упасть в пятки.
— Смерть Эммы, его сестры, наверняка выбьет из него все силы, — Нет… Только этого не хватало, — Но, если он все же заявится сюда, представь, что с ним произойдет, увидь он тебя, свою первую любовь, на коленях перед Королем «Поднебесья»?
В груди внезапно словно пропало все лишнее место. Я не могла вздохнуть, и давящая боль пыталась проломить мне ребра. Слезы сдерживать уже не получалось.
Они ее убьют. Убьют, а я не помогу ей, ведь я, чтоб его, тупо ускорила события. Ханагаки ведь… нет, нет сука он тоже не поможет ведь думает, что она умрет в конце этой ссаной зимы. Черт!
Отчаяние… Так вот какого оно на вкус. Липкое, противное, удушающее.
Кисаки стоит передо мной ухмыляясь, но я в нем не заинтересована. Изана. Он задумался. Он не хочет этого, ведь так?
— Она ведь твоя сестра… — Голос я свой не узнаю. Он хриплый, приглушенный и вряд ли достает до помутневшего сознания Изана. — Твоя семья.
— У меня нет семьи. — Но он мне отвечает, хмуро, но уверенно. — И у Майки ее тоже скоро не станет.
А после они уходят. Уходят оставив меня один на один с собственным сознанием.
Вот вам и финал. Темный, мрачный, далеко не тот, о котором мы все мечтали.
Все не может так просто закончиться...
Я пытаюсь встать на ноги и выбить дверь, вправду пытаюсь, но лишь падаю. Падаю, плачу, потому что острые камни впиваются в колени, а отчаяннее заполняет горло. И я кричу, потому что больше ничего не могу сделать.
