— И так? — Видимо Ханагакии тоже не очень любит тянуть кота за хвост.

А сказать то мне, если честно, и нечего. Точнее, информации много и рассказать нужно не мало, но с чего начать я просто не представляю. Поэтому начинаю с самого, самого начала.

— В конце июня, не вспомню числа, я проснулась от запаха, сгоревшего кофе…

Рассказ был длинным, тягучим как сама жизнь. Я рассказывала все: все свои мысли, предположения, эмоции и пережитые мною ощущения, а Такемичи слушал внимательно, не перебивая. Я мямлила на местах, когда думала о Майки и наших отношениях, а этот белобрысый придурок лишь тихо посмеивался, да похлопывал меня по плечу, подбадривая. Я продолжала свой монолог. В паузах он задавал вопросы, подшучивал, но, как только я затронула тему будущего, замолк, вслушиваясь в каждую мою фразу. Я рассказала об Эмме и о том, как она умрет. Рассказала об Изану и Поднебесье в целом и закончила все решением Майки распустить Свастонов.

Он молчал мучительно долго, а после выдал единственную фразу, от которой мне, почему-то, стало весело.

— Пиздец.

Да, Такемичи, это полный провал.

Комментарий к Часть 22: Вот и поговорили Мгм. Хочу поблагодарить всех комментирующих и тех солнышек, что оставляют нравилки и добавляют этот фф в сборники. Большое спасибо, это чертовски приятно.

Хочу предупредить, что в фанфике осталось дописать шесть глав и на этом он, скорее всего, закончится.

Так что нам с вами осталось совсем чуть-чуть :)

========== Часть 23:Люблю тебя ==========

Комментарий к Часть 23:Люблю тебя эта глава далась мне по особому легко и тяжело одновременно. Я никогда не писала подобные сцены от первого лица :0, но мне нужно учиться, так что вот.

Возраст согласия в Японии - 13 лет.

Собственно, тем кому не нравятся сцены 18+ просьба пролистать до последнего предложения, спасибо

Приятного прочтения

Спасибо за использование ПБ

Вода всегда меня успокаивала. Успокаивал сильный порыв ветра бьющий прямо в лицо и мороз, совершенно точно, мне не мешал. Никогда. Я редко ощущал холод и это всегда играло мне на руку. Эмма, еще в детстве, когда нам было по одиннадцать, вечно лезла ко мне с объятиями, соловьем заливалась о том, какой я теплый, как печка.

По началу это раздражало, а после я привык. Мне всегда нравились объятия, касания чужих рук, я не всем это позволял, но прикосновения друзей всегда были для меня чем-то особенным. Мне нравилось, как Шиничиро вечно трепал меня по голове, ероша волосы, пускай я и надувался аки рыба-шар и недовольно что-то бубнил себе под нос, но мне нравилось. Правда нравилось…

А потом он умер и больше меня по голове никто не трепал. До сих пор не вериться в произошедшее, я по-прежнему будто бы чувствую, что он рядом, вот тут, совсем близко, просто руку протяни и он непременно за нее схватится в крепком рукопожатии. Баджи тоже бродит где-то неподалеку, рассекая воздух на своем байки. Мне чудятся эти звуки ревущего мотора. Надрывного… Так скрипел только его движок.

Я просто схожу с ума…

Морские брызги от утреннего бриза щекотят лицо, и я жмурюсь, просто потому, что соленная вода щиплет глаза. Знаю я об этой пакости, уже проходили.

Телефон в кармане раздражающе пиликает и мне безумно лень проверять сообщения. Пять, мать его, утра, кому не спиться в такую рань?

И я знаю кому… Ей, в последнее время, постоянно не спится. Говорит бессонница, но я уверен — ей снятся кошмары.

«- К скольким мне прийти?»

Нео вредная, до ужаса невыносимая девчонка. Я три дня, гребанных три дня пытался затащить ее к себе в гости, а она упрямится, не говоря причин и это жутко раздражало, но я… Не могу на нее злиться. Просто не получается.

И улыбка на лице появляется сама собой от одних лишь воспоминаний об ее присутствии рядом. С ней спокойно, с ней комфортно. Пальцы у нее холодные-холодные, впрочем, наверное, как и все тело, а сама кожа блеклая, почти серая, полупрозрачная. Сначала я относился к этому скептически, но все чаще стал заглядываться на паутину вен у ключиц и ладонях. Мне нравилось. Мне, в прочем, все в ней нравилось, хотя некоторые вещи и жутко раздражали.

Она задавала кучу вопросов, что я не понимал, зачем ей все это знать? Она упрямо смотрела мне прямо в глаза дожидаясь ответов, и я отвечал. Ей была интересна моя жизнь, мои мысли, она, отчего-то, беспокоилась, но я никак не могу понять причин.

Она не сильная… Трусиха, просто ужасная трусиха, но упрямая и я, наверное, никогда не перестану этого замечать.

Она эмоциональная и никогда этого не стеснялась. Она могла заплакать посреди улицы, могла, разозлившись, пнуть ближайший мусорный бак ногой, а потом, тихо бубня оскорбления в собственный адрес, собирать по всей улице разбросанный ею же мусор.

И, кажется, я влюбился по уши.

Внутри что-то неприятно булькает, ворчит и я знаю, что это за чувство холодного гнева… Рядом со мной она в опасности и я, чтоб его, знаю это, прекрасно отдаю отчет, я ведь не совсем идиот, но не могу, просто не могу от нее отказаться, просто не получается. Я хочу владеть ею полностью, я хочу видеть ее рядом, чувствовать, слышать, знать. Я чертов эгоист и всем это давно известно. Ей тоже…

Ветер потихоньку поднимался, и ровная гладь реки вздрагивает, волнами идя к берегу, солнце давно взошло над горизонтом слепя глаза.

Пора домой…

Я пиздец как ненавижу это дерьмо! И зачем я соглашалась? М? Для чего мне это? Вы не знаете, а я тем более.

Майки пригласил меня в гости, и я сто раз ему отказала, но он, изворотливая куница, всё-таки меня убедил и вот я, вся такая приветливая и довольная, иду в гости.

Декабрь… никогда не думала, что буду гулять в начале декабря в кожаной куртке. Каждая моя зима начиналась с сильных морозов, и я уже в конце октября переходила на дутый пуховик, да сапоги по колено, потому что холодно, а студить свою прекрасную задницу жутко не выгодно. Лекарства дорогие, а на одну стипендию, да жалкую подработку на пол ставки, долго не проживешь, так что у меня было два варианта: первый — не болеть, и второй, менее радужный — игнорировать болезнь. В целом я справлялась с задачей и преспокойно ходила на пары с плюс тридцать девять, попивая холодный кофе из кофе-автомата на, как сейчас помню, третьем этаже.

От воспоминаний неприятно кольнуло сердце. Я… просто беспокоюсь о тех, кто остался там, по ту сторону реальности. Первый месяц здесь был особенно сложный, я вечно дергалась и параноила, мучаясь от бессонницы из-за навязчивых мыслей о том, что я всех бросила и совершенно не пытаюсь вернуться… потом это чувство поутихло. Я просто нашла тех, кому готова посвятить жизнь. Просто нашла для себя семью вот тут. В Токио. Оправдание, откровенно, паршивое, но мне так легче. Я не хочу возвращаться и, если на чистоту, навряд ли смогу. Здесь я нашла что-то более важное, что-то, чего не было у меня там.

Здесь я нашла одно светловолосое чудо, которое сейчас, усмехаясь, стоит у ворот собственного дома и перекатывается с пятки на носок, встречая меня.

— Я думал ты дома запрешься. — Не отрицаю такая идея была, но... хэй! Вот какого ты обо мне мнения?

Для вида пну тебя в плечо, а то расслабился совсем.

Дворик у дома Сано был очень просторным и ужасно уютным, с ровно стриженным, извечно зеленым, газоном и маленьким, совсем крохотным прудиком напротив небольшой пристройки — додзё дедушки Майки.

От одного взгляда в ту сторону меня нервно передернуло. Мне двадцать один, а я боюсь знакомиться с человеком, который буквально поднял на ноги другого человека, которого я, вроде как… люблю?

Взгляд сам собой переполз на Манджиро с любопытством рассматривающего содержимое пакета, который я с собой притараканила.

«Люблю» не слишком громкое слово для моих чувств к нему? Я определенно к нему привязалась. Мне определенно рядом с ним комфортно и я, безоговорочно, готова принять всех его сумасшедших тараканов в голове. Но… Это называют любовью, да? Вот это непонятное теплое чувство чуть ниже живота и есть то светлое и волшебное, о чем пишут в книгах?