В учительской меня ментально ставят на гречку голыми коленями и поливают гомном. Я стойко все принимаю, на нервах огрызаясь, но о подробностях причин своего отсутствия умалчиваю, потому что, если честно, не их это дело мои душевные травмы. Получаю кипу отработок во внеурочное время и клятвенно, держа руки крестиком за спиной, обещаю подтянуть учебу и исправить все те, неведомо откуда взявшиеся в журнале двойки. После чего лениво шаркаю пятками на уроки, которые уже подходят к концу, но сверкнуть лицом перед классом нужно, а то и впрямь подумают, что померла их болтливая язва Нео, да начнут скидываться на похоронный венок.
После школы, отвязавшись от Дракена и Эммы, горящих желанием проводить меня до дома, наверняка подозревая, что в канаву с моста я все же сигану после сегодняшнего, плетусь в магазин, покупаю фрукты, две баночки газировки и лапшу быстрого приготовления. Понимаю, что воды у меня кипяченной нет, поэтому, выуживая термос из портфеля, прошу наполнить пустым кипятком. И иду, иду туда, куда не ходила даже под дулом пистолета.
Земля у могилы свежая, только-только осевшая. Памятник чистый, сверкающий. Ни пылинки. За ним исправно ухаживают.
На кладбище пахло травой и ветром. Пахло благовониями и цветами. Здесь было тихо и, я бы хотела сказать «спокойно», но сердце предательски скулит, а тело дергается от любых шорохов.
Я не хожу на кладбища. Стольких похоронила и не была ни на одной могиле. Мне здесь больно, страшно и дискомфортно. Но к нему я пришла. Пришла по одной простой причине — обещала.
На подножке, рядом с вонючими благовониями, стояла моя жалкая пластмассовая мисочка с горячей лапшой. Рядом открытая баночка с газировкой, алкоголь мне не продали, хотя я и пыталась его выклянчить. Но на словах о том, что мне давно за 18, никто не поверил.
От этой мысли стало истерически смешно. Не поверили.
Я чистила апельсин с особой нежностью. Конечно. Не для себя ведь. Чистила и неизменно что-то рассказывала новенькому надгробию. А оно слушало, внимательно так, не перебивая.
— … когда я попыталась слезть с того дерева, моя задница застряла между веток. Так неловко было, меня тогда все за руки пытались вытянуть потому что, видите ли, попу трогать неприлично. — Я усмехнулась, заканчивая свою очередную байку из школьных историй.
А он молчал. Не отвечая. Даже не смеялся и мне от этого стало как-то обидно. История то смешная, а он не реагирует. Совсем.
Я стукнула дном своей газировки о каменную гладь, где-то в районе даты рождения, делая глоток.
— Я выполнила свою часть обещания. Проспорила все-таки. — Взгляд скользнул по соседним могилам. Где-то здесь есть постамент Шиничиро и отца Нео, их, наверное, тоже следует навестить. — А ты вот обещания не сдерживаешь.
И упрек этот не был злым. Мне просто больно. До кома в горле больно.
— Я присмотрю за Майки.
И ответом мне служит протяжное мяуканье черного кота, подошедшего ко мне минут десять назад и все это время тихо посапывающего под боком.
Я вздыхаю, делая новый глоток. Это будет тяжелый год.
Комментарий к Часть 20: Это будет тяжелый год Это последняя унылая глава, время наконец переходить к романтике, драме и, конечно же, юмору. разумеется не забывая все это подсалить событиями из манги.
========== Часть 21: Фото на память ==========
Комментарий к Часть 21: Фото на память Спасибо за 300 нравилок, солнышки😌✨😌
Заметила что ряды комментаторов заметно ,эм, извините за тавтологию, поредели.
Мне важно знать ваше мнение и реакцию на главы
За почти месяц встречания с Майки, который, к сожалению, прошел не без приключений, я уяснила пару важных вещей о столь маленьком, исключительно по габаритам, но не по амбициям, человеке.
Не все его привычки и заскоки пришлись мне по душе, но я тоже не без греха, так что эти осечки мы (я и мои тараканы) ему простим.
На самом деле Майки был… Черт, да он просто тот ещё укротитель сердец. Наверное, все же, только моего, но моя безмозглая и совершенно неуместная ревность утверждает иначе. О этих приступах мы поговорим как-нибудь потом, на крыше школы стоя напротив небезызвестной Сакуры. Сейчас речь о другом.
Майки является ужасным прилипалой. Ему всегда мало. Мало объятий, мало касаний, мало времени вместе. Иногда мне кажется, что у него просто недостаток внимания, но вспоминая о том, кем он является и какое количество людей готовы буквально душу дьяволу продать, не свою конечно же, лишь бы он удостоил их своего взгляда, да парой колких фраз, — этот вариант отпадает. Осмелюсь предположить, что меня просто любят, но и это заявление я предпочитаю держать при себе, по одной простой причине: прямого «я тебя люблю» с его уст не слетало. Вроде. Не важно. Не помню значит не было, правильно? По такому принципу я и живу все эти годы и не разу еще не облажалась, значит и здесь сработает.
С этим его любвеобилием, в целом, можно смириться потому, что я не особо то и против. И возможно это именно у меня недостаток внимания, но самодиагноз дело гиблое, так что оставим эти размышления на потом. На когда-нибудь.
Майки вредный. По-ребячески вредный и я молю всех вызубренных назубок японских богов о том, что это пройдет с возрастом. Ну, не готова я таскать тридцатилетнего парня на своей спине после романтического ужина в ресторане. Он спит везде, в любых позах и на любых поверхностях, иногда поражая меня своей гибкостью (однажды он заснул в шпагате и я не шучу). Извечно бормочет что-то во сне беспокойно ворочаясь на спине бедного Кен-чика, потому что звонила я исключительно ему. Могла позвонить и Мицуи, но спину гуру-дизайнера мне искренне жаль. Дракена мне, конечно, тоже жаль, но его готовность прийти за сонным другом в любую точку Токио, служило лишним поводом заскочить с ним на пару в дом Сано и понадоедать Эмме. Точнее, как, оставить ее наедине с Дракеным и слинять по доброй воле куда подальше, чтобы не напороться на Сано Старшего, встречи с которым я опасалась, как кот огня. Почему спросите вы? Не знаю, отвечу я.
Наверное, дело в том, что с родителями потенциального ухажера я не разу не знакомилась, да и «потенциальных ухажеров», как таковых, чтобы на долго и с чувствами, у меня не было. Как и полноценных встречаний хоть с одним из этих горе багалейщиков{?}[]. Оттого, что такое настоящие отношения я знаю лишь по рассказам своих знакомых да романов с книжной полки.
Именно поэтому сейчас, стоя перед улыбающимся Майки, который скалится во все зубы, у меня дёргается глаз, потому что пришел он ко мне на порог нихера не просто так.
— Свидание? — Мне не послышалось?
— Ну да. — Уверенно, даже бровью не повел и моську такую серьезную состроил, словно признается в убийстве человека.
— Зачем? — И вроде пятнадцать ему, а тупые вопросы генерирую я.
От такой неожиданной подставы с моей стороны парень тушуется, пару раз тупо моргает в попытках придумать стоящий аргумент, но быстро сдается и, подковырнув мой порог своим носком, выдает, все так же невозмутимо:
— Ну мы же пара. — Обуви. Ага. Я где-то уже это слышала.
Сердце предательски скулит, когда Майки, чуть приспустил плечи, вновь начинает терроризировать мой порог своими ногами.
— Не хочешь? — Говорит это он тихо, скуляще, словно собаку на обочине сбили, и я сдаюсь, потому что против этих кристально-чистых черных глаз я бессильна. И против улыбки его, и против касаний мягких, но требовательных. Боже, да я просто лужей растекаюсь от одного его присутствия рядом.
— Я пойду переоденусь. Подожди в гостиной, ладно? — Он сияет, весело мне кивает и вваливается в дом, как в свой собственный.
На шорох из кухни выходит мама, вернувшаяся домой неделей ранее и с интересом рассматривая гостя. С Майки она знакома. Заочно. С летних прогулок.
— Мы в город. — Умело упуская часть с «иду на свидание с главой гопников» проскальзываю мимо нее наверх в свою комнату.
Не хочется оставлять эту женщину наедине с Майки, ой как не хочется потому, что на кануне мы сильно повздорили. Кажется, в тот день она даже запульнула в меня кота, но быстро остыла и больше не кричала, но тему нашего, того разговора, поднимает каждое утро неизменно портя мне все настроение перед тяжелым днем в школе.
