Но никто не отвечает.

– Вишь, Лютер – бросает он ему – никто не шарит, как здесь что горит, а этот сразу сказал. Я тебе говорю – он как-то связан с той хренью, в которую мы влипли.

– Если бы так – он бы сам в нее не влип – резонно замечает Рыжий – он сам здесь же на тех правах и тоже ни хрена не помнит.

– Еще проверить надо!

– Он ничего не помнит? – рыжая девушка.

– Да, как мы – кивает Лютер – только свое имя и некоторые ничего не значащие фрагменты из прошлого. Но ни кто он такой, ни откуда, ни как сюда попал и что произошло..

– Ничего – подтверждаю я – клянусь, я ничего из этого не помню. Но если честно – немного не догоняю, что здесь происходит? Может, если по поводу меня уже объяснили – объясните и мне?

– По поводу тебя ни хрена еще не объяснили, хоплэт вонючий – бесится Ричи – заткни свою пасть, пока я это не сделал!

– Короче – подытоживает Лютер – у нас есть хоплэт, который хрен пойми как взялся в отсеке 24-А, у которого на руке часы с таймером на трое суток, и который утверждает, что как и мы ни черта не помнит. Надо решить, что с ним делать и прямо сейчас.

– В трап его и не хрен тут решать! – тут же вопит Ричи – два месяца мы здесь сидим баранки крутим, ищем найти не можем даже дырку – а тут этот появляется как с неба, с часами, и мы должны поверить, что он не при делах?! Избавимся от него и груз с плеч.

– А я не думаю, что он засланный – подает голос та рыжая девчонка, глядя на меня в упор. После чего переводит взгляд на Лютера, минуя Ричи – посмотри на него. Он разве что не рыдает сейчас, да к мамочке не просится. Напуган не меньше нашего в первый день. Сомневаюсь, что он первоклассный актер – а значит не играет. Они могли нацепить на него часы, чтобы о чем-то нас предупредить, а не для того, чтобы мы кинули его в трап. Тем более, если он знает про освещение… – он делает паузу – может, позже он вспомнит и еще что-то?

– Ага, как всех нас перемудохать! – с жаром кивает Ричи – это он хорошо вспомнит! Ты дура, Сью – ему нельзя доверять!

– А я не прошу ему доверять, придурок! Я лишь говорю, что не стоит бросать его в трап, не разобравшись что к чему.

– Что такое трап? – наконец спрашиваю я, решив облачить для себя эту угрозу во что-то более конкретное, но меня никто не слушает.

Следует череда криков, которым Лютер дает какое-то время побушевать. Наверное, это и подразумевается под обсуждением. Кто-то кричит более громко и с жаром тычут в меня пальцем типо Ричи, кто-то высказывается более спокойно, но твердо. Кто-то и вовсе предпочитает промолчать, поддавшись большинству голосов.

От мысли, что эти люди могут сейчас решить кинуть меня во что-то под названием «трап», тем самым «избавившись от меня» – становится дурно.

Наконец, Лютер проходит в самую середину. Они утихают и кружком собираются вокруг него. Вместо гула появляется едва заметное жужжание – шепот голосов. Так проходит несколько томительных мгновений, когда Лютер вновь разворачивается ко мне.

– У хоплэтов разнятся мнения. Одни считают – что ты опасен и тебя надо кинуть в трап. Другие считают – что ты такой же, как мы, и тебе надо дать шанс. Короче, с очень небольшим перевесом голосов тебя решили оставить. Выходит, ты и правда везучий. Хотя черта с два я бы назвал везением пребывание в Хоплесе.

Не успеваю я сказать и слова, как он устало отмахивается:

– Не спеши открывать рот. Это не все. Мы оставляем тебя с чередой условий.

-1-

Не успеваю я что-то понять в том, где я и что я, как мне уже собираются приставить ряд условий для того, чтобы я «тут» смог остаться.

А кто сказал, что я хочу?

С этими идиотами, считающими меня чокнутым или подсадным. Может, мне лучше рассказать, какого хрена здесь твориться и как отсюда смыться?

Но гляжу на Лютера и понимаю: сейчас мне лучше держать рот на замке. Для трещания еще выдастся время, наверное.

– Короче – подытоживает он, серьезно глядя на меня – у тебя сейчас будет, так называемый, испытательный срок. Ты должен будешь показать нам, что ты не хрен какой, как говорит Ричи, который отмудохает нас всех или не подсадная утка. Еще надо разобраться с твоими долбанными часами. Короче, мы должны понять, что ты точно чист и тебе можно доверять. До того момента у тебя будет ряд ограничений.

– Ограничений? – уточняю я, хмыкнув.

– Закрой пасть и слушай – шипит Ричи – если что, я голосовал за то, чтобы кинуть тебя на хрен в трап.

– Как будто это секрет – бормочу я, но благо он меня не слышит, потому что Лютер уже продолжил.

– Первое, и самое главное – говорит он – один из хоплэтов в порядке очереди постоянно будет рядом с тобой, Везучий. Следить за тобой, приглядывать.

Хочу возмутиться или сострить на счет сортира – но все так запутано и непонятно, а мое здравие сейчас каким-то образом зависит от пары дюжин этих ребят, потому решаю промолчать и на этот раз.

– Второе – ты получаешь работенку наравне со всеми. Но в отличии от олдовых хоплэтов – у тебя не будет какой-то конкретной ботрачки. Будешь каждый день трудится там, где трудится хоплэт, чья очередь в этот день за тобой смотреть. Это для того, чтобы присмотр тебе мог быть оказан всегда.

Работа?

– Третье. Ты слушаешь, Везучий? – Лютер изгибает бровь и его строгий взгляд скользит по мне, словно желая найти все изъяны.

– Да – киваю я, вновь рефлекторно прикрыв ладонью часы, хотя их все уже видели и обсудили – работа, я слушаю.

– Уже не работа, мать твою, слушай внимательнее. Потому что если нарушишь условия – отправишься к чертовой матери в трап под личным руководством Ричи.

Перспектива этого и правда заставляет меня подсобраться и сильнее сосредоточиться на словах Лютера.

– Значит.. третье. Пока ты не получаешь всей инфы, что мы подсобрали о Хоплесе. Расскажем лишь кое-что, необходимое для того, чтобы ты мог нормально понимать свою ботрачку и в общем наши цели здесь. Что и как. Остальное – только когда закончится испытательный срок.

– И когда он закончится?

– Когда ты заслужишь доверие, долбанный ушлепок – фыркает Ричи и вновь начинает свою шарманку – он ни хрена не понял, Лютер, с ним возится что сортир бумажкой драить – никакого толка, этот хоплэт все равно все напорет! Давайте уже его в трап и закончим это все на фиг.

– Рич, уймись – цедит Лютер сквозь зубы – голосование проведено, решение принято большинством голосов. И мне плевать, что ты думаешь об этом, усек?

Ричи вновь шипит что-то про «долбанный ушлепков с часами», но все-таки в итоге замолкает.

– Итак.. мать твою, Рич, из-за тебя забыл, какой пункт сказал!

– Третий – подсказывает рыжая девушка – про инфу рассказал.

– Да, спасибо, Сью – кивает он – ага.. ну и последнее. Тебе в любое время дня и ночи запрещается самому расхаживать по территории Хоплеса, что-либо смотреть, делать и уж тем более брать. Не важно – отвлекся твой хоплэт-надзиратель, или ты сам улизнул у него из-под носа. Если вдруг такая фигня случится – путь тебе в трап заказан. И мне плевать, почему и зачем ты это сделал, окей?

– Окей – киваю я, сам еще не до конца понимая, с чем именно соглашаюсь.

– Так.. ну вроде все. Ну и конечно общие правила для всех хоплэтов, разумеется.

– Что за общие правила?

– Не трогать девчонок, отбой и подъем по времени, жрать только вместе со всеми.

– А почему.. – даже не знаю, что здесь меня удивляет больше. Что у стаи подростков, огражденных от правил – появился собственный устав, то, что они ему подчиняются или то, какими глупыми в нынешнем свете кажутся эти правила?

– А почему мы не можем общаться с девчонками? – говорю я в итоге. Смотрю на девчонок – они вроде сидят все вперемешку, никто особо не отгораживается.

– Не трогать девчонок и не общаться с девчонками – разные вещи, Везучий. Конечно, если они сами будут не против – можешь и потрогать, так сказать, да только за два месяца не наблюдал я здесь ни у кого романтического настроения. Как-то нам ни до этого.