– Лаки.

– Да нам насрать, как тебя зовут! – фыркает Выпученные Глаза – ты как здесь, твою мать оказался, Везучий? – последнее слово он произносит с таким сарказмом, что им будто пропитывается весь воздух вокруг.

Я растерянно дергаю плечами:

– Не знаю.

– Он, на хрен, нам бошки морочит! Как пить дать – морочит! – он поднимает голову к Рыжему – предлагаю связать его и бросить к чертям в трап.

Трап? Это слово я не знаю. Что оно значит? Но если они хотят меня туда бросить – вряд ли что-то хорошее.

– Я правда ничего не помню! – повторяю я уже с мольбой в голосе – клянусь! То есть..

Я хмурюсь, будто пытаясь визуально увидеть все, что всплывало в моей памяти.

– Я знаю какие-то отдельные вещи, но понятия не имею откуда. Просто знаю и все тут. Как будто всегда знал. Они глупые и бессвязные. Например, я знаю, что рыбу ловят и глушат. Знаю, что младенцы кричат, когда их сразу после родов бьют по попе. Знаю..

Я начинаю паниковать, пытаясь вспомнить разом все, что проносилось в моей голове:

– Знаю.. что ладони вверх – это «сдаюсь». Что-то приходит ко мне походу, и я даже не знал, что помню это.. я..

Я закрываю рот и беспомощно гляжу на них. Во мне одновременно бурлит страх и ярость. Какого черта вместо того, чтобы помочь мне, они меня бьют, допытываются и собираются связать и бросить в какой-то там трап?

Рыжий глухо вздыхает и скрещивает руки на груди. После чего смотрит на Выпученные Глаза и изрекает:

– Выборочная амнезия, блин. Как у всех хоплэтов.

Кто такие хоплэты? Неизвестных слов становится все больше, а уходящий прямо сквозь пальцы хотя бы призрачный контроль над ситуацией вновь побуждает меня подняться с локтей.

– Хоплэты? Кто такие хоплэты?

Но они будто не слышат меня. Впервые Выпученные Глаза не пытается вернуть меня на полу-лежачее место.

– Черт, Лютер, но я клянусь тебе – на утряке его не было. Я, на хрен, яйца свои ложу на это! Я все тут прошарил – не было никого! Откуда он здесь, мать твою, взялся?

Они вновь глядят на меня. Я настороженно перевожу взгляд с одного на другого, стараясь не выпускать их из виду так же, как они меня. Девчонка будто бы уже слилась со стеной – молчит и не двигается.

Только зрачки пляшут туда-сюда.

– Ты как сюда попал? – повторяет уже в сотый раз Рыжий вопрос, на который я не знаю ответа.

Отчаяние накрывает меня. В голове снова всплывает незнакомое, но угрожающее слово «трап». Я не хочу в трап, чем бы оно ни было.

– Я не знаю – повторяю я – клянусь, я не знаю, блин как сюда попал. Я даже не знаю «сюда» – это куда?

Наконец, Выпученные Глаза тоже встает с корточек. Скептично глядит на меня. Цокает и бросает Рыжему:

– Я, на хрен, не веру ни одному слову этого чертова хоплэта. Слишком много странного. Ты, блин, чувак сам что ли не видишь? Что за хрень у него? Ни у одного из нас такого нет.

Он вновь кивает в мою сторону, но что именно со мной не так я понять не могу.

– Надо бросить его в трап – вновь гнет свое Выпученные Глаза, подводя черту.

– Нет! – я вскакиваю – не надо в трап!

Видимо, я делаю это очень резко – потому что девушка за их спинами вскрикивает, а они тут же выставляют руки вперед, готовые наподдать мне как следует.

В ответ на это я растерянно делаю шаг назад и упираюсь в холодную стену.

– Ты еще раз так сделаешь – полетишь туда, черт возьми, башкой вперед прямо сейчас! – кричит Выпученные Глаза, но видно, что злится он из-за того, что действительно испугался.

Почему они так меня боятся? Судя по тому, что я сам могу видеть, наклонив голову – я немногим сложеннее Выпученных Глаз, и уж точно раза в два худощавее Рыжего.

– Ладно – я вновь выставляю руки вперед.

– Кинуть в трап его, Лютер – уже более остервенело повторяет Выпученные Глаза – кинуть в чертов трап этого чертова хоплэта и дело с концом, вот что я думаю!

– Угомонись, Ричи – обрывает его Рыжий – ты здесь пока не стал Папочкой-Боссом, так что захлопни варежку, будь добр.

Я озадаченно поглядываю на их странную перепалку.

– Мы не можем разбрасываться хоплэтами направо и налево – продолжает он, внушительно глядя на Выпученные Глаза – или тебе надо повторять, в каком мы дерьме? Этот придурок может чем-то помочь. Да и просто – пара рук у нас не лишняя.

– Пара рук, на которых Это? – не унимается Выпученные Глаза.

Это? Я поднимаю обе руки к глазам, чтобы увидеть, что с ними не так. Одна моя рука – совершенно обычная. А на второй закреплен черным узким ремешком маленький циферблат. Почему-то я знаю, что это часы.

Но эти – почему-то показывают не время. Вернее, так же есть цифры и они так же сменяются, но это больше похоже не на часы..

На дисплее виднеется:

«71:53:26»

При мне 26 сменяется на 25. Оно отсчитывает время назад. Будто.. таймер.

-3-

Я все еще изумленно таращусь на часы.

Но кто настроил этот таймер на 72 часа, зачем и что случится, когда все время истечет и везде останутся лишь нули?

Все трое замечают, что я таращусь на часы – и начинают таращиться на меня испытывающими взглядами.

– Впервые их вижу – признаюсь я – я.. но мне кажется, это таймер.

– Спасибо, умник – тут же фыркает Выпученные Глаза – чтоб мы, на хрен, без тебя делали. Мы видим, что это сраный таймер – какого хрена он делает на твоей долбанной руке и что он отсчитывает?!

Я жму плечами:

– Не знаю. Я впервые его вижу.

– Дай сюда – требует Рыжий и протягивает руку.

Я послушно расстегиваю ремешок, но едва циферблат перестает касаться моей кожи – все цифры пропадают и он гаснет. Рыжий тут же одергивает руки, словно от ядовитой змеи, а Выпученные Глаза аж подскакивает на месте:

– Какого хрена это сейчас было?! – шипит он.

– Что за черт? – хмурится Рыжий, но не берет протянутые часы и командует – а ну-ка, надень их опять.

– Зачем?

Выпученные Глаза замахивается для очередной затрещины:

– Надеть, мать твою, тебе сказали.

Я вновь обвиваю ремешок вокруг кисти и едва циферблат оказывается на прежнем месте – цифры появляются. Между тем, отсчет не был остановлен, потому что добрых 30 секунд как не бывало. Просто дисплей погас.

– Теперь сними – командует Рыжий.

Я снимаю.

Дисплей вновь гаснет.

– Чертовщина.. – шепчет Выпученные Глаза и поворачивается к товарищу – говорю тебе, с этим хреном что-то не так. Как он вообще здесь появился! Я знаю все углы – он что, в воздухе из атомов собрался, черт его подери?!

– Успокойся, Ричи – вновь требует Рыжий, хотя сам взволнован.

После чего глядит на меня:

– Надень эту чертовщину и не снимай. Пока что.

Я послушно натягиваю часы уже в третий раз обратно на запястье и дисплей вновь загорается.

– Ричи – он кивает Выпученным Глазам на выход из помещения – ты первый. Ты – теперь мне – тащи свою задницу следом и не вздумай что-нибудь выкинуть, понял?

– А куда мы пойдем? – озадаченно спрашиваю я.

– Какое твое собачье дело? – огрызается Ричи – скажи спасибо, что он пока не соглашается кинуть тебя в трап.

– Спасибо – бормочу я.

– Давай шевелись – подталкивает меня Рыжий, когда Ричи скрывается в проходе – надо показать тебя остальным хоплэтам.

– Остальным? – вскидываю я брови, между тем оказавшись в этой цепочке Ричи-Лютер/девчонка посередине, без какой-либо возможности дать деру – а есть еще?

Он не отвечает мне.

– Где я вообще? Может ответите, наконец.

– Ты в Хоплесе, Везучий. [прим. Хоплес (hopeless) – безнадежность, отчаяние.] С чем тебя и поздравляю.

-4-

Я щурюсь:

– Хоплесе?

Это что, шутка какая-та?

– Да – кивает Ричи, идя впереди меня – это Лютер так назвал его.

– Кого?

– Не кого, а что. Тот кусок дерьма, в которым мы все очухались.