– Дяденька господин, вы ведь полисовский да? С Велпоса пришли?

– С чего ты так решил? – ответил Балдур, слыша, как за спиной закончили свои восславления Дэйна и Мира.

– Ну как с чего-то? Ясен же, как день светлый, одежку такую только полисовские носят, мечи вон какие красивые, да и острые как язык кабачника пади. Ко всему восславляете вы неправильно, на запад надо смотреть, а вы лбом уперлись, не гоже так.

– А ты знаешь, где запад? —ухмыльнулся Балдур.

– А то! Конечно, знаю! – гордо заявил мальчик, а затем поднял голову к небу. Он покрутил ею ориентируясь на солнце и проводя невидимые линии в разные стороны, почесывая кудрявую светлую голову. – Там! – выпалил он через мгновение. – Говорю же, неправильно вы восславляете, не по-нашему, вот и полисовские.

– У тебя к нам какое-то послание, юноша? – вклинилась в разговор Дэйна.

– Что? А да! Вы разом одного такого мужика не ищете? Волосы огненно-красные, худой как щепка, да и богами проклят на разум и совесть. Он у нас уже десять ночей гостит, всё талдычит, что ждет спутников своих и друзей, якобы полисовских, что, когда соизволите появиться, он сначала вас расцелует, а потом содержимым ямы окатит. Именно в таком порядке, потому что обратно будет невкусно.

– Не вкусно? – переспросил Балдур.

– Ну целовать не вкусно, яма наша сельская общая, пользуемся, когда приспичит, а иногда и гнильцу сбрасываем туда.

Мира вздрогнула и отвела глаза в сторону.

– Ищем, юноша. Он у вас дома гостит?

– Сначала у кузнеца Кулы был, они пили три дня. Потом, когда водка кончилась, он к нашему волхву пытался на постой набиться, но тот его даже на порог не пустил, хотя и продал травы какие. Спал он там то сям, от комнаты в кабаке отказывался, хоть и мог себе позволить. Вечно говорил с каким-то отцом, но никто его так и не видел.

– А сейчас он где? – спросила воительница. – Ты знаешь?

– А как же не знать?! – мальчик взмахнул плетью и с важным видом ответил. – У избы нашей с мамкою, он давеча проходил мимо и упал, прошло две луны, всё еще лежит. Дух не испустил вроде, так как ругается по-чёрному. Пойдемте я покажу, если это он, вы заберите его скорее, а то батя вернется с ристалища, заругает нас обоих, что мужик какой-то живет.

Без лишних слов и взглядом было понятно, что все трое узнали в словах юноши своего специфического товарища и, к сожалению, или счастью, неотъемлемого члена отряда. Они перешли на быстрый шаг и вскоре оказались возле избы, о которой говорил мальчик.

Дэйна, нахмурившись и явно чувствуя неловкость за поведение представителя отряда, сразу направилась ко входу в избу, однако мальчик тут же указал в сторону небольшого стойла. Там в грязи, в чём мать родила, среди лениво валяющихся свиней, в полный голос храпел мужчина.

– Ярик, – раздраженно пробормотала Дэйна.

– Он самый, – заключил Балдур.

– Я его тащить не буду, – заявила Мира, отходя на пару шагов назад.

– Две ночи говоришь здесь лежит? Даже в нужник не ходил и не просыпался воды попить, хлеба не просил? – удивился Балдур.

– Ну ходит он под себя, поэтому матушка и перетащила его к свиньям, воды и хлеба не просил. Целых два дня. Я уж канаву думал рыть или к волхву идти, но я еще не мужчина, меня не послушают.

– В следующий раз иди, – произнесла Мира, крутя головой по сторонам и что-то выискивая. – Отец раз на ристалище ушел, значит пока мужчина в доме ты, в следующий раз может попасться не такой сонный. Тебя убьет, а мамку… – она остановилась, когда увидела широко раскрытые глаза юноши.

– Хватит разговоров, поможешь нам юноша? Есть у вас ведро какое или… Балдур нет!

Дэйна резко отошла в сторону, но было уже поздно. Мужчина держал в руках кривое ведро из потемневших досок и торчащих в разные стороны кусков смолы. Холодная речная вода, окатила человека с ног до головы, и он резко сев, прокричал.

– Шлюха твоя мать!

– А вот за это я тебе позже выбью зуб.

Ярик скорчившись в отвращении протирал глаза от стекающей жидкости, и сморкнувшись в сторону посмотрел на тех, кто прервал его сон. На его лице засверкала довольная улыбка, и он, вскочив на ноги, побежал к мужчине широко раскинув руки.

– Балдур!

Резкий удар в челюсть заставил его вновь оказаться на земле. На удивление, он, будто не почувствовав поставленного удара мужчины, резко оправился и вновь был на ногах.

– В речку, Ярик. В речку, что на окраине деревни, и пока все местные щуки и окуни не всплывут, не смей вылезать оттуда. Нас с тобой в кабацкую не впустят в таком виде. Эй мальчик, есть кусок ткани какой ненужный, срамоту прикрыть?

Человек улыбнулся в окровавленной улыбке, и осмотрев потирающего кулак Балдура, закрывшую ладонью нос Миру и обозленную Дэйну ответил:

– Как же я рад всех вас видеть, всех нас, снова вместе, так куда направляемся?

– Ты в речку, потом встретишь нас у кабацкой, там всё и обсудим.

Глава 5

Дверь кабацкой заскрипела, и приветственно зазвенел колокольчик. Хозяин заведения краем глаза окинул новых посетителей, и заметив в них новые, незнакомые лица, на секунду прекратил протирать глиняную кружку серой тряпкой. Когда все трое оказались внутри, он сразу распознал в них гостей из полиса, и улыбнувшись в предвкушении наживы, окликнул молодую девушку, что мешала жаркое в огромном котле.

Внутри было пустовато, лишь несколько столиков были заняты, и то в основном детьми кабачника и служивыми ратниками, которые меланхолично облизывали сточенные до бела куриные кости. В воздухе пахло едой и хмелем, а если принюхаться, то можно было почуять смесь специй и свежесрезанных кустов можжевельника.

Балдур сразу заприметил столик в дальнем конце помещения у самого угла и направился к нему. Вряд ли кому есть дело до их путешествия, ведь все прекрасно знали, что сборщики лезут туда, куда любой бы в здравом уме и на спор не стал бы. Случались разбойничьи набеги на отряды, но они чаще всего происходили на обратном пути.

Балдур почувствовал на себе тяжелые взгляды сидевших неподалеку ратников. К тому моменту как они оказались у столика, молоденькая девушка в длинном сером кружевном платье и с завязанным под повойником ажурным платком уже дожидалась их у стола. Она жестом предложила гостям занять свои места.

Первым в дальний угол залез Балдур с Сырником, который внимательно осматривал узор на головном уборе девушки. Рядом с ним села Мира, позволив себе распустить пару завязочек на груди. Последней присела Дэйна, закрывая своим телом любую возможную угрозу. Девушка дождалась пока гости наконец усядутся, и подойдя к ним, поклонилась.

– Добро пожаловать господа. Что я могу вам предложить? Кровати у нас чистые, клопы выведены, яства домашние на любой вкус.

– Желаем мы многого, – ответила Мира. – Ты только скажи нам краса, Велпоскую валюту берете?

А как же не брать то! – оживилась девушка, сверкнув голубыми глазками. – Конечно берем, село у нас пограничное, часто принимаем господ из Велпоса. Только ежели вы путь дальше держите, глубже во владения царя нашего славного, то монетами местными обзавестись советую.

– В таком случае четыре комнаты. Отцу вели баньку затопить, только пожарче, чтобы кровь бурлила, да кости горели, – произнес Балдур. – Попробуем твоего жаркого, раз домашнее и уж больно аппетитно пахнет. Хлеб свежий?

– Свежее некуда, он еще в печи, но будет готов и глазом моргнуть не успеете, что-нибудь еще?

– Выпить.

– Есть на меду, на можжевельнике, на березовых бруньках, репе, хлебная да светоясная.

– Светоясная? – переспросила Дэйна.

– Ага, – ответила та. – Отец гонит. Клянется, что сам Хорс послал ему видения в почивальне. Рецепт никому не рассказывает. Бьет на ура, но на утро голова светлая и ясная, отсюда и название.

– Я заинтригован, но может в следующий раз, нам просто освежиться, – ответил человек.

– Тогда на меду?

– Пускай будет на меду.