Кирилл молчал, скрежеща зубами от бессилия. Каждая новая мысль в голове отзывалась тупой болью. Да, зря он так вчера напился….И ведь все хорошо было. После семейного ужина приехала Лизка. Девчонка она что надо. И внешность и фигура, все при ней. И не глупая вроде…а вот Лилю забыть никак не получается. Он и другу позвонил, что бы не оставаться с Лизой наедине. Не клеилось что то. А тут еще как специально, Лиля со своим спортсменом в этом же клубе затусила. Он тогда от досады сразу три порции текилы подряд и опрокинул. Потом собрался уже уходить, и убрался бы восвояси, если б песню их с Лилей не поставили. Дальше все как в этих сопливых фильмах. Подошел, пригласил на танец…Только вот ее бойфренду это не понравилось. Кирилл даже не помнил, что тогда ответил, наверное, что то дерзкое, а потом бац….и он уже летит на соседний столик. Юноша прикоснулся к багровому синяку под глазом. Дотрагиваться было больно. Осмотр себя в зеркале принес еще большую досаду. С такой рожей захочешь, да не покажешь носа. Хорошо, что еще каникулы и не надо в школе светить своим фонарем.

– Дусь, а Дусь…

Евдокия находилась еще в его комнате. Дел особых у нее тут не было, но спускаться вниз она не торопилась. Слава богу, что у нее такие доверительные отношения с хозяйским сыном. Она его любила. Кирка конечно разгильдяй, но добрый мальчик. Что поделаешь, золотая молодежь. Она его жалела и частенько предупреждала, когда отец был не в духе. Лев Владиленович был хорошим хозяином и ни разу Евдокию не унизил и не оскорбил, но сына своего держал в строгости.

– Дусь, может замазать чем-нибудь? – он морщился, ощупывая синяк.

– Да разве ж такую красоту замажешь? – усмехнулась Дуся, но встала и направилась к двери. – Сейчас что-нибудь поищу.

К Элеоноре она обращаться не стала, хотя знала, что у той имеются хорошие средства, скрывающие не только синяки. У себя в комнате в маленькой косметичке, она нашла тональный крем и мазь от ушибов и синяков. Проходя мимо гостиной, Евдокия краем глаза увидела отца семейства. Он сидел в кресле с телефонной трубкой в руке. Вид у него был, надо сказать, мало привлекательный. Словно он как то весь сдулся, будто был шаром, из которого выпустили воздух. Он молчал, обдумывая что то в своей голове. Элеонора напротив, тихо что то ему бормотала, будто убеждая в чем то.

Так прошел весь день. Первый день его семнадцатилетия. Кирилл бродил по комнате, как одинокий волк, изредка открывая интернет и читая все новые комментарии в соцсетях. Потом со злостью швырял ноутбук на кровать, не в силах более выносить весь этот словарный бред в его честь. То замирал, растянувшись на кровати, глядя в пустое пространство перед собой и ничего не видя. Пару раз звонил мобильник. Это был Веня, его одноклассник и друг. Полчаса какого то бессмысленного разговора и снова бессильные метания по комнате. Часам к трем Кирилл понял, что больше не в силах находиться в заточении и попытался спуститься к обеду. Однако, увидев разочарованное и злое лицо отца, к столу не присоединился, а отправился к Дусе на кухню.

Кухня в этом доме была поистине королевской и имела отдельный выход в небольшой огородик. Элеонора любила заниматься цветами, ну и Евдокии досталось пару грядок, где она выращивала разнообразные пахучие травы: базилик, розмарин, кустики салата и другие специи. Дуся только что накрыла стол к обеду в гостиной и теперь вернулась на кухню, чтобы пообедать самой.

– А ты, что ж, сынок, не обедаешь? – увидев юношу, поинтересовалась Евдокия.

Кирилл вальяжно прислонился к дверному косяку, скрестил руки на груди. Молчал. Да и что говорить. Он взъерошил черные вихры, как делал всегда, когда не знал, что ответить. Дуся все поняла и кивнула на табурет у небольшого круглого столика.

– Да, отца-то твоего знатно тряхонула эта история. Вот ведь профессия у людей, – имея в виду журналистов, сетовала Дуся. – и не лень вынюхивать, да высматривать за честными людьми.

– Дусь, ну сколько можно? – взмолился Кирилл. Он больше не мог выдержать разговоров о своем позоре. Проклиная сам себя, он уже сто раз раскаялся и пожалел о содеянном. Если бы можно было перемотать пленку, поставить ситуацию на паузу, как музыкальный клип…но нет, все что остается, тупо ждать, когда всем надоест перемалывать ему косточки в инстаграме. Отцу конечно сложнее. Наверняка будет собирать прессконференцию, где и объявит, что принял меры к перевоспитанию молодого отпрыска, а именно отправил грызть гранит науки в какой-нибудь вип-школе в Англии или в Сан-Франциско, под собственным неусыпным контролем. Бар скорее всего закроют, отец наверняка подсуетится. Да что уж, для него теперь туда все равно путь заказан.

– Ты что-нибудь слышала? Он что-нибудь обсуждал с матерью насчет меня? – тихо спросил он у Дуси.

– Нет, – Евдокия поставила перед ним тарелку с дымящимся картофелем по-французки. – Знаю, что звонил куда-то, разговаривал долго. Но я в суть не вслушивалась, не мое это дело, – категорично ответила экономка. Она понимала, что мальчику грозит наказание. Ее сердце больно сжималось от мысли, что его отправят куда-то далеко и надолго, однако виду не подавала, так уж была вышколена, в хозяйские дела не вмешивалась.

Кириллу очень не хотелось уезжать из Москвы. Здесь были его друзья по школе и по тусовкам. Лиля…В гараже стоял новенький мотоцикл, о котором он так долго мечтал. Подарок отца. Внутри снова все сжалось от собственной вины и глупости.

Поковырявшись вилкой в картофеле, Кирилл решил отправиться в бассейн. Вход в него находился сразу за кухней, внизу на цокольном этаже. Здесь было прохладно. Он почувствовал облегчение, оказавшись снова один. От дусиной жалости уже тошнило. Постояв так пару минут и не о чем особо не думая (от мыслей снова начинала болеть голова), он скинул одежду, встал спиной к воде и, пальнув пальцем в висок, спиной рухнул в воду. Вода оказалась неожиданно холодной. Тысяча иголочек вонзились в кожу, а сердце вдруг сбилось с ритма на мгновение. Он вынырнул и сделал тяжелый вдох. Затем тело расслабилось, а головная боль отступила.

Поплавав полчаса или час, время сейчас не имело значения, Кирилл вернулся в гостиную и плюхнулся на диван. Отец был спокоен. Как-то холодно спокоен, будто уже принял какое-то решение. Кириллу оставалось только выслушать и обреченно принять его, как данность, которую не изменить. Честно говоря, он уже почти свыкся с мыслью, что отец отправит его заграницу, только в затылке где-то начинало неприятно свербить, когда он об этом думал.

Евдокия принесла всем чаю и удалилась. Но это была видимость. На самом деле, Дуся осталась стоять за стеной, рядом с приоткрытой дверью гостиной. Ей тоже хотелось услышать приговор.

Все молчали. Кирилл не выдержал.

– Так и будем молчать? – спросил он нервно и взглянул на мать. На отца поднимать глаза он пока не решался.

Элеонора потрепала сына за черные вихры и улыбнулась, кинув быстрый взгляд на мужа.

– Сынок, мы тут с папой посовещались….– начала она неуверенно. – В общем, мы, то есть, папа решил….

Кирилл, наконец, поднял глаза на отца. Лев застыл с поднятой чашкой в руке и, казалось глубоко ушел в свои раздумья, слегка покачивая головой каким-то своим мыслям. Почувствовав взгляд сына, он нахмурился, поставил свой чай и сказал:

– Да, я решил. Отправишься в Крым к своей бабушке. Я ей звонил сегодня. Она уже стара, и очень скучает по тебе. Поживешь пока у нее. Закончишь школу, а потом решим, что с тобой делать.

Это было как ведро ледяной воды, нет хуже…как разряд тока, нет, еще хуже…словно мозг вдруг взорвался на триллион осколков, а сердце пропустило, наверное, десяток ударов. Кирилл какое-то время не мог вымолвить ни слова. Он просто смотрел на отца, как завороженный. Прошло, наверное, тысячи секунд, прежде чем он обрел способность чувствовать и говорить. Мать поглаживала его по спине.

– Что?

– Да, тебе пойдет это на пользу. О школе не переживай. Ты же знаешь, твоя бабушка была директором школы. Считай, что ты уже записан. – Лев не смотрел на сына.