— Я был не прав. Я долго убеждал всех, что от моей души больше ничего не осталось, и в итоге сам в это поверил. Но вот ты вновь ворвалась в мою жизнь, и выработанный инстинкт защиты сработал на полную — я стремился быть рядом, но как трус боялся, что вновь останусь один… что ты вдруг исчезнешь. Снова.

Признание далось мне гораздо легче, чем все попытки отстранить её от себя. Странно, что я раньше этого не сделал. Прекрасное опустошающее чувство.

— Я насильно заставлял себя отказаться от этих чувств, но и сам не заметил, как ты заполонила мои мысли, а затем и сны. В какой-то момент мне показалось, что если я и дальше буду стремиться быть рядом с тобой всё дольше и больше, то вскоре всего времени мира мне будет недостаточно, чтобы насытиться твоим присутствием. И тогда я эгоистично решил порвать связь… но было уже поздно. Ты была права: такие чувства не смогут пройти и через вечность.

Я уже было готов был произнести те самые три слова, которые, как мне говорили, ждёт каждая уважающая себя женщина, но тут на мою руку упала тёплая капля. Я был почти в шоке, как сама Нацу несколькими минутами ранее. Её глаза были красными и влажными, будто она была готова начать рыдать без остановки вот-вот. Я даже испугался такой перемене её настроения.

— Почему ты плачешь? — я приложил руку к её лбу. Он был холодным, что ещё больше удивило меня, ведь её лицо горело. — Тебе плохо?

— Я… прости, я бы всё отдала за то, чтобы услышать это на пляже. Но сейчас уже поздно…

Это та самая великая женская логика? Я снова не понимаю её. Что она хочет сказать?

— Ты больше… не любишь меня? — лучше бы я молчал.

Слёзы-таки потекли по её лицу. Да что происходит с этой женщиной?!

Что-то я начал сомневаться в своих чувствах. Надо это мне вообще?

Зачем в такой ситуации я пытаюсь шутить?..

— Я должна была кое-что сделать… — трагедия в голосе, но это не ответ на мой вопрос. Однако я решил не перебивать, вдруг она ещё больше заревёт? — …сделать страшный выбор во благо всех, но не решалась, ведь… ведь люблю тебя больше, больше всего, что могло бы заставить меня пойти на этот шаг. А когда ты сказал, что не любишь, я… я…

— Что? — я непроизвольно сильно сжал её руку. Она вновь говорила загадками, и это раздражало как никогда, ведь из-за тайн она и плакала. — Что ты сделала?

— Капитаны! — под резко начавшиеся за лесом взрывы и крики синигами на полигоне появился Кира. Прекрасное музыкально сопровождению, смею мысленно заметить, а особенно это дополнение в виде крови на его шикахушо, ммм… — На лагерь напали арранкары!

Приплыли…

— Нацу… — я вновь повернулся к девушке, что стояла ни жива не мертва и смотрела на своего подопечного глазами полными ужаса. Ещё немного, и я отвинчу ей её хорошенькую головку. — Что ты наделала?

— Яре-яре, Кучики-сан. Негоже так обращаться с девушками.

Кажется, во мне что-то треснуло. Этот голос… сегодня точно кто-то умрёт.

Я всё наносил и наносил удары. В первые жизни я заметил за собой эту безудержную тягу к насилию — я действительно сражался из инстинкта, инстинкта защиты. Она знала, что они придут за ней, она была готова отдать свою жизнь. За кого? Тех слабаков, которых повергли в первые же секунды атаки? Я чуть ли не рычал, не прощу себе, если позволю этим ублюдкам забрать её у меня ни сейчас, ни когда-либо. Особенно этому предателю, который не достоин называть себя капитаном.

Его, видно, забавлял тот гнев, который так и сочился из меня сейчас. Он играючи подмигивал мне, но я ясно видел, что он не пытается наносить серьёзные удары. Верит, что уйдёт отсюда живым? Пусть не надеется.

— Кучики-сан, а Вы эгоист, — режущим по ушам противным певучим голосом проговорил он, когда мы остановились в воздухе в нескольких метрах над землёй. — Урахара-тян готова пожертвовать собой ради Вас, а Вы обесцениваете её душевные муки и терзания.

— Будь я хоть самым великим эгоистом из всех, я не позволю тебе забрать её жизнь, — я возвратил Сэнбонзакуру в состояние катаны, уже готовясь призвать банкай. — Ты никогда не будешь достоин того, чтобы решать её судьбу.

— Ичимару-сан! — вдруг голос того арранкара заставил меня обратить внимание на происходящее на земле. От сердца словно оторвали кусок — в руках этого подонка вся в крови лежала Нацуми без сознания, а куски её сломанного занпакто были разбросаны по земле. — Я перерезал ей сухожилия. Она не сможет сопротивляться. Нам пора уходить.

— Чудно!

Позволив гневу затмить разум, я сорвался вниз, намереваясь снести поганую голову арранкара с его головы, но этим лишь открылся. Ичимару тут же нанёс удар своим занпакто, проткнув меня насквозь в области плеча. Боль на миг затмила мой разум, этого ему хватило, чтобы прострелить мои ноги одну за другой и лишить меня контроля над ними. Так и не достав апатичного ублюдка, я позорно упал на колени.

— Прекратите, — голос дезертира стал серьёзным, я никогда ещё не слышал от него такого тона. Он даже оторвал меня от ужасной картины истекающей кровью девушки на руках врага, приковав моё внимание к себе. — Вы проиграли, капитан-сан. Не заставляйте меня убивать Вас. Возможно, Вы ещё в состоянии победить меня, но не сотню арранкаров и безмозглых пустых, с которыми сейчас сражаются остатки третьего отряда в лагере. А если и сможете, то Улькиорре отдан приказ убить Нацу-тян на месте. Не делайте её жертву напрасной.

— Ты не имеешь права её так звать, — презрительно ответил я ему. Всё, что я мог сейчас — только злиться. Но мой гнев уже ничего не исправит.

— Возможно…

Чёртов Ичимару был прав — сейчас я не был способен защитить хоть кого-нибудь. Если они уйдут сейчас с ней, то атака прекратится, и это спасёт многие жизни. Я должен рассуждать так, так бы решил любой другой капитан на моём месте. Должен. Но я не мог.

Она говорила, что я совершеннее всех, но была не права. Сейчас я не мог думать ни о чём другом, как о её спасении. Но если я кинусь на них, они убьют и её.

Прости меня, Нацу. Если бы я только знал, знал, как мои чувства важны для тебя, я бы не стал колебаться. Нет, я снова лгу сам себе. Я знал, что они важны ей, но всё равно думал лишь о себе. Не хотел иметь слабость, очередную привязанность, вот и получил под дых от Судьбы. Жизнь действительно самый строгий учитель, не прощающий ошибок.

Я встал на пробитые ноги, из которых текла кровь ручьями, и сделал первые несколько шагов, но тут дорогу мне преградил лейтенант Кира.

— Что ты делаешь? — презрение в моём голосе не поколебало его. Он сжал свой занпакто и встал в боевую стойку, намереваясь напасть.

— Исполняю последний приказ своего капитана. Защищаю Вас.

Всё несколькими словами он смог остановить меня.

Приказ капитана. Последний. Последний её приказ?

Они ушли, все до одного, унося с собой моё сердце, центр моего мира — мою Нацу. Почему, почему я не мог кинуться за ними? Почему позволили её лейтенанту удержать меня? И почему после не кинулся искать способ пройти у Уэко-Мундо, а собрал остатки от её отряда и вернулся с ними в Сейрейтей? Я этого не понимал. И никогда не пойму.

Самое страшное в нашей жизни, это когда тебя припирают к стенке и дают два выбор: один ужаснее другого. Но не выбрать ты не можешь.

Всё что осталось у меня от милой маленькой девочки Нацу и зрелой мудрой девушки Нацуми — золото-алая рукоять занпакто, как напоминание о величайшем позоре и главной ошибке в моей жизни.

Комментарий к Глава

VIII

. Слёзы Будем считать, что эта странная музыкальная партия официально закончена. Теперь мы наконец-то узнаем, что произошло дальше

Продолжение следует

====== Часть третья. Реквием. Пролог ======

— Да. Ты была в классе «1» — туда отбирали лишь лучших. А я в классе «5» — группа из отбросов, которые еле экзамены пережили. И… ты была сильная. Самая сильная из всех, кого я знал. Гордая, упрямая, всего добивалась. А я… Скажем так, я был «мальчиком для битья». И ты вечно меня колошматила. Но и другим в обиду не давала. Что-то вроде: «Когда мне будет нужно, я и сама его побью, а вы не смейте».