— Жертвы среди людей есть?
— Нет. Всё обошлось. Капитан Сой-Фон и Сихоин Йоруичи смогли её остановить.
— Что-то ещё?
— Нет, это всё, что было в отчёте.
— Отлично. Проследи, чтобы патрулирование шло верно. Когда придут капитаны, впустите их немедленно.
— Да, капитан.
Теперь уж растворился и Итиро.
Мы подошли к зданию, в котором находился штаб отряда. Бьякуя открыл дверь и предложил жестом войти мне первой. Почему? Знала бы я. Вообще-то я редко видела, чтобы мужчина таких старых взглядов как у Бьякуи пропускал младшего по статусу, пусть даже и женщину, вперёд. Но я ничего говорить не стала, лишь вскользь посмотрела на стальной взгляд серых глаз Кучики.
Кабинет у Бьякуи был очень просторный. Правая стена была почти полностью уставлена стеллажами, забитыми до отказа различными книгами. Как и во всех кабинетах, здесь стоял капитанский стол, рядом с ним стул. У правой стены, где заканчивались шкафы, был стол поменьше, я так подозреваю для Ренджи, судя по «порядку» на нём. Рядом с этим столом были зелёные низенькие диваны. За капитанским местом находилось большое окно — почти во всю стену шириной — пропускающее много света сюда.
— Садись, — Бьякуя подошёл к своему столу, взяв в руки отчёт, на котором я успела заметить фамилию и имя его лейтенанта, и указал мне на кресло рядом с ним. Я хмыкнула, подходя к нему. — Что такое?
— Да так… — отмахнулась я, элегантно (надеюсь) присаживаясь в кресло. — Закончились полчаса моей свободы, — я обречённо улыбнулась.
— А я думал, тебе не понравился наш черепаший темп по дороге сюда, — не отрываясь от бумажки, сказал он насмешливым тоном. Гадина! Красивая, язвительная, аристократичная, манящая к себе гадина!
— Так это было специально? — я выгнула бровь. — Что, выгулять меня решил, чтобы отбить желание сбежать?
— Может быть, — отмахнулся он и полностью погрузился в работу. Я немного понаблюдала за тем, как он пишет — мне не понравилось это занятие после осознания того, что этот сгусток сексуальной отчуждённости (о боже, что у меня за мысли?) настолько же идеален в каллиграфии, насколько идеален во всём другом. Со скорбью признавшись самой себе, что пишет он искуснее всех, кого я знала, и, что не менее важно, искуснее меня (на самом деле, что-что, а подчерк мой оставляет желать лучшего), я отвернулась от этой слишком совершенной гадины.
Надо придумать ему обидное прозвище, чтобы мне не было так обидно, что я не такая безупречная как он.
«Что у тебя за наркоманские мысли? Ты шизик что ли? Ведёшь себя как принцесса, а думаешь как последний психопат»
И это говорит мне голос в моей голове?
«У тебя точно биполярное расстройство»
Откуда ты знаешь такие сложные предложения?
«Ой, прости, не думала, что для тебя они будут сложными, хи-хи»
Я перекрыла мысленный канал связи с Ренэйт. Будет мне тут ещё она глумиться. Мне и этого мистера совершенная гадина хватает.
О! Решено. Теперь Бьякуя будет официально мистер совершенная гадина (в мыслях моих, конечно, жить то я ещё хочу). Хм… не. Просто гадина лучше звучит — не так обидно для меня. На худой конец есть сгусток сексуальной отчуждённости, но так я его точно не в жизнь не назову — буду я ему ещё самолюбие тешить.
Боже, Нацуми, тебе сто лет. Ты точно пережила подростковый возраст?
Комментарий к Глава
XXI
. Вольная Вольная — документ об освобождении крепостного или раба.
Кьоко —ребенок столицы
Изанами — женщина, которая приглашает
Такэути — кандзи «бамбук+внутри»
Шидзэнрёку — жизненные силы природы (аналогично русскому имени Денис)
Итиро — первый сын
====== Глава XXII. Война и мир. Сердечная боль дракона ======
Избегание столкновения с большими силами свидетельствует не о трусости, а о мудрости, ибо принесение себя в жертву никогда и нигде не является преимуществом.
«Искусство войны». Сунь-цзы
Поскольку заняться мне было не чем, я встала и прошлась мимо стеллажей, заметив на себе секундный взгляд Бьякуи. Что, подумал, что я убегу? Ну не так же тривиально!
Скользя взглядами по корешкам книг, я отметила, что помимо изданий Общества душ здесь находятся литература из Мира живых. Некоторые авторы были хорошо мне знакомы — Дюма, Шекспир, Оруэлл, Остен, некоторые древние философы и мыслители, даже была книга «Искусство войны», прочитанная мною однажды. Я помню её на столе в кабинете Гинрея-сама. Её часто читал Бьякуя — военное дело в юношеском возрасте ему особенно нравилось. Я непроизвольно вспомнила моменты из нашего совместного прошлого, зависнув в прострации, пока меня неожиданно не окликнул голос Бьякуи.
— Что-нибудь интересное? — он продолжал свою работу, так и не смотря на меня, хотя я уверена, что он внимательно за мной следит. И как так, спрашивается, у него получается? Хотя, чему я удивляюсь, это ведь капитан, а им так просто не станешь.
— Да так… вспомнилось кое-что, — я пожала плечами в полной уверенности, что и это моё действие он увидел.
— «Искусство войны»?
И как он может всё знать? Он точно не Бог?
— Угу. Никогда не понимала автора. Почему бы нельзя было написать книгу «Искусство жизни» или «Искусство мира». Война — это путь боли и страданий. Путь потерь и разрушений. Войну нельзя выиграть. Война в принципе не может оставлять победителей. Война оставляет лишь вдов. И в ней нет никакого искусства.
— Интересные мысли. Но ты говоришь, как женщина, — я изумлённо посмотрела на него, не совсем понимая, что он имеет в виду. — Конечно, всякий благоразумный человек тоже не считает войну чем-то, что нужно лишь для того, чтобы принести ему славу победителя. Но люди разные, все без исключения. Одни преступают законы, другие их отстаивают. Так рождается война.
Есть и третьи, они бьются из животного инстинкта, такие как Зараки Кенпачи — эти люди живут мыслью о сражениях, но не из-за жажды крови, а из потребности в этом. Вопреки твоему суждению, я считаю, что настоящая битва это, бессомненно, искусство, но поддаваться инстинкту удел низких людей.
— Мы говорим о разных вещах. Если война — это искусство, то только искусство боли и смерти. Не уверена, что я когда-нибудь пойму тебя в этом вопросе, — вздохнула я. Бьякуя считал битву искусством, но он не жил войной. Это не могло не радовать. Не представляю, чтобы было, если бы он действительно был схож во взглядах и мотивах с Кенпачи. Хотя… и Зараки то не всегда сражается из инстинкта. Ему тоже есть, что защищать.
— Ты и не поймёшь. Ты женщина, я мужчина. Мой долг как мужчины защищать.
— Ты слишком горд, Бьякуя, — вздохнула я. — Да, Зараки сражается из инстинкта. Да, ты сражаешься, чтобы защитить. Но не свою жизнь, как обычно это делают остальные, а свою гордость — жизнь для тебя не так важна как она.
— Ты не права. Не только мою гордость, но и моё сердце, — кивнул Бьякуя, посмотрев, наконец, на меня.
Что он хотел этим сказать? Не орган же он имел в виду. Бьякуя слишком высокопарен в словах, чтобы говорить прямо.
— А ты уверен, что оно есть у тебя?
— Есть, — он прищурил глаза, — однако, мне ясна ирония в твоём голосе. К сожалению или нет, добрая часть Готей 13 сомневается в этом.
— Ну… общественное мнение — это мнение тех, кого не спрашивали, — так и не найдя ничего интересного я отвернулась от стеллажей и опёрлась о них спиной, складывая руки на груди. Опять четыре стены, и что же мне делать? Я сойду с ума от скуки.
— Не могу не согласиться.
Вдруг, я почувствовала приближающиеся к нам источники сильных реацу. Капитаны всё же закончили в библиотеке и решили переговорить, наконец? Интересно, что они нашли на зависимых? Давно я читала по ним материалы, может и позабыла что-нибудь. Сто лет прошло, как-никак.
Бьякуя наверняка тоже почувствовал их приближение, но виду не подал — пока его внимание полностью занимали стопки на столе. Абараи нет, отчёты проверять некому. Ясное дело, почему у него нет свободного времени. Даже удивительно, что он выкроил его на свой утренний срыв.
