Я помню нашу первую встречу. Ты был таким злым, когда смотрел на веселящуюся Йоруичи, а я слишком стеснительной, чтобы хорошо тебя разглядеть. Ты казался мне чем-то недосягаемым, как ночные звёзды, и таким же непостижимым, как глубины океанов. Я смотрела на тебя украдкой, когда ты отворачивался, краснея только от мысли о том, что мои глаза смеют видеть что-то столь прекрасное. Каждую минуту, что ты проводил со мной в попытке сделать из меня человека, а не куклу, я не понимала, чем же заслужила такую честь. Такое счастье… Веер, к которому прикоснулось твоя кисть, стал самым дорогим предметом в моей жизни. А в тот миг, когда ты пришёл ко мне с извинениями, пролез пять метров вверх, чтобы только сказать, что тебе жаль, миг, когда я заглянула в твои глаза с такого близкого расстояния, изменил всё. Я поняла, что навсегда и бесповоротно влюбилась в тебя.

Я бы сказала, что несправедливо, что на мои плечи вновь упало столь ужасное бремя тяжкого выбора… Но что есть «справедливость»? Кто её определяет? Люди? Синигами? Может, Король душ?

Передо мной было два пути: идти вслед за своим сердцем или же отдать его во имя долга. Более чем уверена, что ты выбрал бы последнее. Разве я могла поступить иначе из эгоизма, зная, что потом ты бы презирал меня до конца своих дней? А это слишком долго. Слишком больно…

Судьба не спрашивает, чего мы хотим. Малу кому в жизни везёт исполнить свою мечту. Чего бы я пожелала, не появись бы в моей жизни человека по имени Айзен Соскэ? Что-то самое банальное из всего, что могло быть. Маленький домик на берегу моря. Уютный, очень тёплый. Такой, который подарит мне хотя бы иллюзию безопасности. Деревянная открытая веранда, ведущая прямо к тёплой солёной воде, омывающей золотой песок. Тёплый ветер, обдувающий лицо; шум прибоя, что успокаивает и приносит умиротворение. А в комнате пушистый белый ковёр с таким большим и толстым ворсом, что когда становишься на него, ноги просто утопают. А на нём резвятся маленькие детки. Двое, может трое. Они улыбаются, а от долгой игры их щёчки такие розовые-розовые. И я наблюдаю за этими непоседами с чашкой грейпфрутового чая в руках, а рядом со мной такой родной, близкий и такой тёплый человек.

От него бы пахло лавандой, отдающий терпким цитрусом. Он бы любил бананы и острую пищу, из-за которой в нашем шкафчике на кухне была бы своя коллекция приправ из самых разных уголков всех миров. Его почерк каждый раз вызывал бы во мне зависть, а его странный вкус в искусстве – недоумение. Я бы злилась на него из-за того, что он умеет приподнимать одну бровь, чему я не могла научиться столетие, а он бы ругал меня за то, что я кусаю свою губу. У него обязательно были бы мягкие тёмные-тёмные волосы, а его взгляд серо-лавандовых глаз смотрел бы на всех холодно. И только бы я знала, что этот взгляд наедине со мной становится самым добрым, нежным и чувственным, предназначенным только для особенной. И мысль, что я особенная для него, помогала бы справиться мне со всеми невзгодами.

Вся моя жизнь была ложью. Но мне нравилась эта сладкая ложь. Кажется, что только она делала меня счастливой.

Кто знает, что ещё преподнесёт нам судьба? Возможно, мы с тобой ещё встретимся. В этой жизни, или в той. Если я перерожусь, то, вновь умерев там, в Мире живых, я обязательно вернусь. И тогда я сделаю всё, чтобы ты принял меня. Если же моя душа распадётся на миллионы частиц, я обещаю, что стану звездой в ночи, что будет светить только для тебя.

Я бы очень хотела стать твоим солнцем. Чтобы словно эта звезда воскреснуть с прекрасной розово-алой зарёю, подобной той, которую я разделила с тобой прохладным ранним летним утром в твоём поместье.

Не знаю, должна ли тебе это говорить… наверняка мои слова свяжут тебя цепью обязательств к чувствам покинувшей этот мир влюблённой дурочки, но… Знай. Я почти не о чём не жалею. И единственное, что заставляет меня печалиться, это мысль о том, что я не могу умереть с твоим поцелуем на моих губах. Я буду любить тебя вечность, и мне совершенно не важно, испытываешь ли ты ко мне то, что чувствую к тебе я. Моей любви мне хватит на двоих.

Мне бы хотелось думать, что ты скучаешь по мне. Но, мой милый, любимый Бьякуя, если твоё сердце разбивается от мысли, что меня нет, не причиняй себе такой ужасной боли. Не закрывайся от мира вновь, как закрылся после смерти Хисаны и родителей. Живи. Живи и помни, что я умерла самой счастливой девушкой во всех мирах. Живи и помни, что такою меня сделал именно ты. Живи и помни, что конец – это часть пути. Живи и помни, что это ещё далеко не конец.

Твоя на веки,

Нацу

====== Глава IX. Хрупкий цветок укрепляет корни ======

Комментарий к Глава IX. Хрупкий цветок укрепляет корни Пневматическая почта — вид транспорта, система перемещения штучных грузов под действием сжатого или, наоборот, разрежённого воздуха.

Сокорро (исп.) — помощь

Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых тебя не устраивает

Наруто

Я открыла глаза. Вокруг была одна лишь темнота, я ничего не чувствовала и не видела. Это и есть смерть? А как же перерождение? Или в ад на худой конец, но синигами не может попасть в ад после смерти. Я обречена вечность быть в одной темноте? Что-то мне это не нравится. Я готова была начать истерить, как мои заторможенные сейчас органы чувств всё-таки дали о себе знать — плечо взорвалось такой резкой болью, что я вскрикнула.

В этот же момент сбоку послышались какие-то звуки. После этого темноту прорезал неяркий свет, исходящий оттуда же, откуда и копошение, и тогда, когда я отрыла веки, я смогла наконец увидеть их — ярко-бирюзовые, наполненные беспокойством и тревогой глаза, заглядывающие прямо мне в душу.

— Ичи… -тян? — мой голос был совсем тих от сухости в горле и боли, что мешала мне нормально даже думать, не то что говорить. Бывший капитан третьего отряда исчез на какое-то время из моего поля зрения, из-за чего я вновь закрыла глаза. Спустя всего пару секунд мою голову за затылок приподняла широкая и тёплая ладонь моего лучшего друга, после чего я губами почувствовала холодное стекло перед моим лицом.

— Пей. Аккуратно, — Гин приподнял мою голову ещё выше. Я благодарно посмотрела на него, опустошая половину стакана. В Уэко-Мундо вода была какая-то особенная на вкус, как минеральная вода в Мире живых. Так сказать, один из малюсенького списка плюсов жизни здесь.

Вода мне как будто придала недюжинное количество сил. Я уже могла нормально сидеть, да и боль не так сильно беспокоила меня. Я с интересом обнаружила, что укус был аккуратно обработан и залеплен марлевой заплатой, через которую не просачивалась кровь. Значит, рана уже закрылась.

— Я нашёл тебя в коридоре истекающей кровью, — заговорил Гин, когда я уже здраво мыслила и моя сонливость почти прошла. — Думал, что ты… — он осёкся. Наверняка он думал, что я умерла или же умираю. Я ведь тоже так думала. — …а на тебя ведь не действует кайдо. Хорошо, что со мной был Гранц, иначе не знаю, чем это всё могло закончиться.

О Король душ, мне так стыдно, что я заставила его перенервничать. Он и так был очень бледным в последнее время, особенно после того, как их троица дезертировала из Готея. И судя по его мешкам под глазами он очень мало спит и в целом выглядит изнеможённым. Сейчас он был особенно бледным, а во взгляде то и дело вспыхивало пламя страха. И несмотря на то, что всё обошлось, Ичи-тян всё равно не сводит с меня глаз. А его почти неуловимые глазом, но всё равно дёрганные движения говорили о том, что он в любой момент кинется ко мне, если я своим видом хотя бы намекну на то, что мне плохо.

У него какой-то стыдливый вид. Наверняка он винит во всём случившемся себя, как и всегда. Мне хотелось поддержать его, поэтому я накрыла его ладонь с длиннющими пальцами своей маленькой ладошкой и слегка сжала.

— Всё в порядке, Ичи-тян, — я попыталась улыбнуться как можно добрее и теплее, но его аура упрёка самого себя и некого скептицизма к моему «очарованию» была непробиваемая. — Спасибо тебе огромное.