- Ты можешь пойти с нами, Эрнест. Твои дети скоро будут с тобой, мы встретим их вместе.

- Я должен остаться – ответил я – У Аманды больше никого нет.

- Ты ничем не сможешь ей помочь, Эрнест. – заявила мама. Я знал, что не могу ей помочь. Мне было страшно оставаться одному в этом доме с тремя телами, но еще меньше мне хотелось отправляться куда-то с Мэйтом. Я не мог так просто взять и простить его за то что он сделал. Я двадцать лет оплакивал его и еще восемь пытался от него избавиться так что теперь должен был хоть немного отдохнуть от него. Маме было проще его простить. Каким бы не был этот кровожадный Маленький мститель, он навсегда останется для нее любимым сыном, что бы он не совершил. Мать всегда простит своего ребенка. Теперь я был старше своего близнеца и понимал это, так что ни капли не осуждал ее.

- Я знаю. – только и сказал я.

Какое-то время мы провели в молчании. Мама не хотела уходить и ждала, видимо надеясь, что я передумаю, но я все решил и был тверд.

- Мы будем ждать тебя, Эрнест. – заявила на прощанье мама и повернувшись ко мне спиной, пошла прочь.

Мэйт одарил меня прощальным взглядом в котором больше не было ни злобы, ни коварства, ни капли жестокости и бросил на прощанье:

- Прости меня, Эрни. Мне было очень одиноко все это время, но теперь Гвин и Грейс будут вместе с тобой, а мне будет с кем поиграть. Разве это не чудо?

Ему я ничего не ответил, но в голове настойчиво сказал ” нет “.

- Для счастья многого не надо, Эрни. Лишь мама, Гвин и Грэйс и ты – мой брат.

- А как же папа и Аманда? – сурово спросил его я.

- Рано или поздно мы все будем вместе. Их время придет, как пришло твое.

Затем они просто растаяли, словно дым.

Словно далекое воспоминание.

Словно это был сон.

====== Эпилог. ======

Эрнест так и не от звонился. Я несколько раз сама пыталась до него дозвониться, но он почему-то не брал трубку и это настораживало. Ведь прежде он всегда брал трубку, если был в зоне действия сети. Набрала номер домашнего телефона, но опять же никто не ответил. Проведя у отца в больнице ровно час, после десятого звонка Эрну я поняла, что больше не выдержу и сказала маме, что еду домой. Нервы не на месте. Когда я уже села в такси и была в пути мне очень хотелось телепортироваться туда за секунду чтобы плохое предчувствие перестало терзать мою грудь. Сердце ужасно кололо и ныло словно у женщины, которой уже за восемьдесят. Мой страх усилился. Раньше такого никогда не было. Попросив остановиться у обочины дороги со стороны нашего дома я вышла из машины и не помня себя рванула к воротам. Было очень страшно. Но не из-за темноты, а из-за неизвестности, которая поджидала меня. Одно дело, когда ты в привычный для тебя будний день возвращаешься в одно и то же время с работы как всегда, и знаешь, что твои дети уже сделали уроки, они сыты и счастливы, смотрят мультики с отцом на диване и ждут тебя, а другое, когда ты ушла из дома, оставив этих детей одних в двухэтажном доме в котором когда-то побывала смерть, не знаешь вернулся ли муж с работы и встретили ли они его на пороге, не можешь дозвониться ни до мужа, ни до детей и вот подходишь к дому, в окнах которого не горит свет ни в одной комнате, и эти темнота и тишина сводят тебя с ума. Сегодня двадцать четвертое декабря. Рождество. Вся семья собирается вместе за большим столом и обменивается подарками. А в итоге мой отец угодил в больницу, мама поехала вместе с ним, сестра скорее всего будет праздновать со своими детьми и мужем у них дома в Чикаго. Только на Лукаса, Ричарда, Эрна и девочек вся надежда. Я поднялась на крыльцо дома и сжала дрожащей рукой ручку двери. Та очень легко распахнулась, так как была даже не заперта. ” Эрн и девочки никогда не оставляют дверь открытой. Хотя бы потому что Эрн – взрослый человек и знает, что на ночь дверь нужно запирать, а ключи есть только у меня и его отца. Гвин и Грейс я не раз говорила, чтоб когда оставались одни, закрывали на замок дверь потому как мало ли кому взбредет в голову заявиться на ночь глядя.” – сказала я себе. Как только я вошла, в нос мне ударил резкий запах бензина, словно я очутилась на заправке. Совершенно сбитая с толку я поднялась на второй этаж и вошла в спальню. Кровать оказалась пуста. Новая боль наполнила мою грудь. ” Так, спокойно. Не будь такой трусихой, Ама. Хватит придумывать небылицы! Возьми себя в руки и подумай как здравомыслящий человек. ” – велел мне мой внутренний голос и я принялась размышлять, но ничего, что поддавалось бы объяснению на ум не приходило. Света нет. В доме тихо. Кровать пуста. Гостиная воняет бензином. Входная дверь не заперта на ночь и совершенно очевидно, что в доме никого нет. Покинув спальню я сделала еще одну отчаянную попытку дозвониться до Эрна и спустившись на первый этаж услышала очень тихий рингтон на его телефоне. Он звучал из кухни и я уже было поспешила туда, но у первой же распахнутой настежь двери, остановилась. В комнате Грэйс было темно как в колодце так что я вошла, двигаясь совершенно вслепую. И вдруг обо что-то споткнулась. Услышала чавканье под сапогами, словно стояла в луже. И включив фонарик на телефоне посветила под ноги. Белые сапоги стояли не в воде, а в... КРОВИ!

В крови которая натекла с головы моей дочери Грэйс.

Я выпустила истеричный вопль и отшатнулась назад пока не ударилась спиной о стену рядом с дверью, едва не выпав в коридор. От испуга я не сразу заметила тело дочери в сидячем положении за ее столом. Я закричала с новой силой и не помня себя бросилась к обезглавленному телу, изо всех сил надеясь, что это лишь плод моего воображения. Но оно оказалось реальным. Кровавая шея, кофта, штаны. Абсолютно все! В левой руке сжата синяя ручка, но в открытой тетради в клетку написано отнюдь не чернилами: ” Я люблю дядюшку Мэйтланда.” Кривые буквы выведены кровью. Я закричала еще сильнее и выскочила из комнаты Грэйс, захлопнув за собой дверь. Крепко прижалась спиной к двери, рыдая в темном пустом коридоре, словно убегая от кого-то. Громко рыдая и визжа я билась в истерике. Со всех ног побежала по коридору в комнату Гвин, насколько позволяли мне каблуки и дрожащие ноги, однако Гвин в комнате не оказалось. Тогда я побежала на кухню, чтобы закрыться там, включить свет, налить из-под крана холодной воды, успокоиться хотя бы так чтобы можно было владеть своим голосом и вызвать полицию.

И вот я вбежала туда.

Дверь была полностью распахнута, но в кухне царила все та же тьма, что и во всем доме. Из-за пелены слез на глазах я не сразу различила во тьме силуэт лежащего на полу мужчины, а уж тем более рукоять топора, что врезался в его череп на лицевой стороне и тонул в крови.

- ЭРНЕСТ!!!! – наконец выплеснула я, сорвавшись на визг и упала на колени рядом с ним, приподняв его голову, вытащила топор и отшвырнула как можно дальше. Кровавый топор прокатился по полу, растащил его кровь по плитам и остановился. И вот тогда я заметила Гвин в ее любимой пижаме. Я подползла к дочери и приподняла ее, чтобы взять на руки. Приложилась ухом к ее груди чтобы послушать биение сердца, но увы, никакого биения я не услышала.

- ГВИН! Господи.. Гвин! Очнись, милая. Гвин, ты слышишь меня?

В отличие от Эрна, она была абсолютно цела и невредима, если не считать оборванной веревки вокруг ее шеи. Мозг сразу все понял, но я на автомате уже набирала дрожащими руками номер ” скорой помощи “. После пары гудков сбросила вызов. Скорая уже ничем им не поможет.

Не выпуская дочку из рук я вернулась к Эрну. Я била его по щекам, умоляя встать или хотя бы сказать что-нибудь, но прекрасно понимая, что он уже никогда не встанет и ничего мне не скажет. Я понимала и видела, как изуродовано его лицо и не хотела включать свет, чтобы узреть все подробности. Тогда бы я просто умерла от остановки сердца, которое теперь ныло такой болью, что не спасли бы никакие таблетки. Я сидела с ним в луже его собственной крови очень долго. Когда же наконец слезы высохли, а дыхание восстановилось, я уставилась на топор, словно зомбированная, проводя рукой по его черным и мокрым от крови волосам.