====== Пролог. ======
Я лежал в темной небольшой комнатке под теплым одеялом, на своей пружинистой, железной и скрипучей, но очень мягкой и удобной кровати по которой особенно скучаешь, когда вымотаешься до предела за длинный бодрый день, и вечером на ватных ногах доплетаешься до нее, переодевшись в пижаму и не забыв почистить зубы. Камнем падаешь лицом в подушку и закрываешь глаза. Часы на тумбе рядом с кроватью тикают и показывают час ночи, а ты смотришь волшебные детские сны, но спишь так чутко, что не можешь не услышать топота ног за дверью своей детской, которые непременно движутся в сторону кухни. В ту ночь я догадывался кто решил насытить живот после полуночи. Этот кто-то вечно хулиганит, очень часто не спит по ночам и делает все, что ему вздумается. Для него не существует правил и запретов. Живет по принципу ” захотел – получил “. Я открыл глаза и скинул с себя одеяло, которое успело согреть мое тело, и хоть я был одет в пижамные штаны и кофту на пуговицах, все же почувствовал как повеяло холодом и под кожей пронеслась дрожь. Мои зеленые глаза были сонными, и где-то около минуты я сидел неподвижно, тупо уставившись взглядом в закрытую дверь и привыкая ко тьме. Когда же я стал более отчетливо видеть очертания комнаты, то свесил ноги над полом и встал. Снова вздрогнул от холода. Пол казался ледяным, но я терпеливо двинулся к двери. Открыл ее и вышел в коридор. Дверь громко скрипнула и этот скрип наверняка раздался в каждом уголке нашего большого фамильного особняка. Иногда я боялся этого дома потому что по нему гуляло громкое и страшное эхо. Я ступил на ковровую дорожку, которая расстилалась по всему длинному коридору и стал чувствовать себя легче. В коридоре было немного светлее, чем в комнате хотя я поначалу вообще не чувствовал разницы, когда был младше, и очень сильно боялся темноты. А все потому что в этом длинном узком коридоре не было окон. Только картины, картины, картины, на некоторых запечатлены мои предшественники и дальние родственники, а так же всякие натюрморты, пейзажи и прочее прочее прочее... Семья у нас большая, но видимся очень редко. Мой папа очень красиво рисовал и читал много книг у себя в кабинете. Все наши родственники живут в разных городах и даже странах. Раньше мы часто путешествовали пока моя мама была жива. Оставшись с отцом и братом мы практически перестали выбираться из этого дома. Он стал моей клеткой и я пообещал себе, что как только вырасту и женюсь, то обязательно уеду как можно дальше отсюда. Из самого дома, я имею в виду. Мне бы никогда не пришло в голову бросить папу и брата здесь – в этой клетке. Я глянул вправо: туда, где конец коридора заканчивается деревянной скрипучей лестницей, что ведет на второй этаж в кабинет и спальню моего отца. Еще дальше лестницы есть большая гостиная с камином, огромными светлыми окнами и парадной дверью. Моя самая любимая комната в доме. Кинул взгляд влево: туда, где коридор заканчивался дверями кухни. Туда-то и прокрался как вор этот бездельник! Я пошел за ним до самого конца коридора пока не уткнулся в дверь. Она была не заперта. Я приоткрыл ее так, чтобы протиснуться и притворил снова, не закрывая. Пол в кухне был холодный, плиточный... и скользкий, так что я молился как бы не упасть и не сломать себе что-нибудь. Кухня была самой большой комнатой в доме (намного больше гостиной) хотя как-будто делилась пополам благодаря двум стенкам выступающим одна со стороны двери другая от окна напротив благодаря которому на меня падал лунный свет с улицы. В одной половине стояла плита, кухонный уголок, шкафы с посудой, где няня, нанятая папой готовила нам с братом ужин и занималась стряпней (в этой половине комнаты стоял я), а во второй половине был прямоугольный стол с четырьмя стульями прямо перед вторым окном и как раз рядом стоял холодильник который всегда напичкан едой и мой брат-близнец прекрасно об этом знает. Я видел краешек двери открытого холодильника в котором рылся семилетний воришка. Я уже не раз заставал его на месте преступления, но давал слово брата, что не стану ябедничать папе. Рано или поздно всякому терпению обычно приходит конец. И этот конец, похоже, наступил этой ночью. Он думает, что незамеченным прошмыгнет мимо моей комнаты. Дудки! Мы близнецы и между нами, как я считаю, существует таинственная связь. Когда хулиганит один, второй тут же узнает об этом и спешит остановить его. Как я спешу остановить Мэйта. Он считает, что моя теория о ” красной половине магнита и синей ” – полный бред, но я с ним не согласен. Хоть внешне мы похожи как две капли, зато внутри абсолютно разные. Папа говорит, что мы как ” Инь и Янь ” белая капля и черная, как Ангел и Чертик, добро и зло, и наконец, как магнит – красная половина подковы и синяя. Я медленно подходил к братцу, стараясь шагать бесшумно. Получалось отлично в отличие от походки моего близнеца. Иногда таким образом я умудряюсь пугать папу, когда он как ни-в-чем не бывало сидит на диване в гостиной, читая газету или смотря футбол, а мои тонкие ручки обвивают его шею со спины и затем я хихикаю. Сначала папа на меня серчает отходя от испуга, а потом мы смеемся вместе.
- Мэйт. – говорю я и брат молниеносно захлопывает холодильник.
- Эрни, ты дурачок!? Прекрати так подкрадываться! – воскликнул брат, сердито смотря на меня. В руке он держал кусок вишневого пирога с тестовой сеточкой сверху. Мои глаза, уже привыкшие к темноте различили на нем белую рубашку и синие джинсы. На ногах Мэйта ботинки, грязной подошвой которых он запятнал светлый пол. Ну и грязнуля! Мало того, что не раздевался, так еще и как вечером гулял во дворе, так и расхаживает теперь по дому. Специально выжидал ночь, чтобы набить себе брюхо! Мэйт знает, что если я сейчас разбужу папу, то он посадит брата на его ” любимый ” красный диван у двери кухни со стороны коридора, и он будет сидеть там до тех пор, пока папа не позовет его завтракать. А для того, чтобы железно отучить Мэйта есть после полуночи, папа повесит на дверь кухни замок, и тот будет бесконечно долго (как тому покажется особенно если сидишь без дела и даже не имеешь часов под рукой) сидеть и пялиться на замок в ожидании пока тот не исчезнет. Я сидел на том диване всего пару раз в жизни и, честно говоря, страшно его боюсь. На самом деле, что в нем такого страшного? Диван как диван. Меня пугает не сам диван, а картина, которая над ним висит. Человеческий скелет в черном балахоне на сером фоне, с пустыми глазницами, который тянет к тебе свою голую костлявую руку и кажется, что вот-вот схватит за шиворот. Мэйту нравится эта картина. Вся его комната обсыпана и увешана всякими жуткими штуками. Когда я иду по коридору мимо его комнаты у меня возникает непреодолимое желание повесить на его дверь табличку с надписью: ” Комната страха ” и устроить там экскурсию для проезжающих мимо нашего дома людей. Дневным увлечением Мэйта были попытки подставить меня в чем-нибудь, чтобы я тоже угодил на красный диван. Пока что безуспешно потому что я в отличие от него, послушный брат.
- Если бы я топал как ты, тогда Мэйтланд Гемини, ты успел бы закрыть холодильник и спрятаться, а ты же знаешь как я не люблю когда ты выпрыгиваешь из разных углов и пугаешь меня.
Мэйт ухмыляется и набивает рот пирогом. Его рубашка заляпана вареньем.
- Трусишка – промямлил с набитым ртом – Маленький трус.
- Я не трусишка! – возразил я так громко, что мой детский голосок отразился во всех стенах кухни. Ну вот, опять это эхо! Наличие эха делает этот большой мрачный дом еще более устрашающим. Когда я спрашивал о нем отца, тот объяснил, что пустота дома заполняется эхом, а вот например в моей небольшой комнатке, сплошь заставленной мебелью (кроватью, столом, шкафом, тумбами) там эха нет так как стены комнаты не пустые. Но в коридоре стены тоже не пустые. Они с картинами. Тогда почему какой-либо звук или слово уносится эхом в сторону кухни и гостиной? Может подрасту и тогда пойму?
Неприятный смех Мэйта оторвал меня от размышлений об эхе.
- Ябеда! Трусишка! Слабак! Дурачок! Кто из нас пай-мальчик? Эрни – наш дружок. – нараспев протянул братик с набитым ртом и засмеялся, отчего подавился, прокашлялся и засмеялся еще громче, повторяя эти обидные строчки снова и снова. Он придумал этот стишок два года назад и всякий раз когда пел, я ударялся в истерику. Теперь конечно, я не плачу, но до сих пор обидно. Мэйт доел пирог и еще громче запел эти злосчастные слова, хохоча на всю кухню. Я закрыл уши руками не в силах больше слушать его песенку. Не помогло. Слова будто впечатались в мозг.
