Взгляд одной из них наткнулся на Сиана и надолго задержался на нем, провожая. Отметив про себя мечтательность в глазах девушки, я подумала: похоже, здесь все его знают, а кто-то вон по уши влюблен.
Сиан, впрочем, не обращал ни на кого внимания, направляясь к тянущейся вокруг дворика аркаде. На ходу я заметила, как двое молодых людей с интересом пялятся на меня, но моим вниманием в этот момент завладело нечто куда более интересное.
Каменного дракона в центре дворика – припавшего к земле и обернувшегося вокруг огромного матового шара, – я заметила не сразу, видимо, из-за того, что отвлеклась на большое количество людей. Вытянутая морда на длинной шее, мрачный взгляд из-под тяжелых надбровных дуг, над ними сложное разветвление рогов, тяжелые передние и задние лапы с длинными когтями – дракон был бескрыл, и он, как грозный страж, как жадный собственник, охранял свою луну. А я даже не сомневалась, что матовый шар, окруженный драконьим телом, символизировал луну и ни что другое.
Я была вынуждена отвести от него взгляд – Сиан уводил меня все дальше от статуи дракона, а идти, глядя назад, было затруднительно.
Пройдя немного вдоль галереи, Сиан открыл одну из дверей и, повернув ко мне голову, улыбнулся ободряюще:
– Ничего не бойся, Наис. Все будет хорошо.
Следуя за ним, я поморщилась: только что у меня и в мыслях не было бояться, но после его слов внутри появился тревожный зуд.
Хочешь заставить человека волноваться на ровном месте? Скажи ему ни с того ни с сего: «Ты только не бойся».
Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Помещение, в котором мы оказались, было просторным, но темным: ставни на большинстве окон закрыты, и только из двух небольших узких окошек внутрь комнаты падает свет из внутреннего дворика.
Здесь было много шкафчиков и столиков. Из открытых дверец выглядывали многочисленные сувои. На столах в беспорядке стояли песочные часы, флакончики, чернильницы, лабораторные весы, валялись писчие перья. Над одним из столиков, прикрепленная к потолку свисала большая птичья клетка. Птицы, однако, внутри не было, а дверца была открыта настежь.
– Господин Распределитель! – позвал Сиан.
Сначала я подняла удивленный взгляд на него, потом непроизвольно посмотрела вокруг, однако на его зов никто не торопился являться.
– Мантимор! – повысил голос Сиан, заставив меня вздрогнуть.
– Да-да, зачем так кричать, – послышался сонный голос, и шел он как будто из-под стола, над которым висела птичья клетка. – Здесь я, здесь.
Я большими глазами таращилась на человека, который на корточках вылез… да, все-таки из-под стола.
Пока он с осовелым видом, недовольно кряхтя, поднимался на ноги, я рассматривала его. Белые тонкие волосы до плеч, белые брови и веер бесцветных ресниц – с его лица на меня смотрели алые глаза альбиноса. Невысокий и щуплый, он казался довольно молодым, но стоило только мне встретиться с ним взглядом, как я поняла: эти глаза вмиг увидели меня насквозь, молодые так не смотрят, он намного-намного старше меня.
Господин Распределитель, отряхиваясь, подошел ближе и переключил наконец все свое внимание на меня. Хмыкая и хитро улыбаясь, будто он знал что-то, чего не знал больше никто, Мантимор обошел меня вокруг, пока не изучил со всех сторон. Я лишь озадаченно моргала.
– Любопытно, – только и сказал он.
Сиан никак не отреагировал на это заявление.
– Я прошу вас, Мантимор, определить, в какой фазе находятся ее способности к лунной магии, – сказал он.
Беловолосый Мантимор удивленно вскинул брови.
– Разве это не известно?
Я не понимала, о чем они говорят, но смутно улавливала, что в просьбе Сиана Мантимор видел что-то неправильное.
– Таков порядок, разве нет? – спокойно ответил Распределителю Сиан. – Перед вступлением в Академию Драголун будущий студент должен пройти проверку на фазу.
Теперь Мантимор приподнял лишь одну белую бровь и натянул край рта в усмешке, значение которой от меня укрылось.
– Что ж, порядок так порядок, – протянул он и, подойдя к одному из шкафчиков, открыл его.
Внутри полки были заставлены большими сосудами: пузатые, с узкими высокими горлышками – они были закупорены пробками и наполнены плывучей и сияющей серебристо-голубоватой субстанцией.
Взяв один из сосудов с полки, Мантимор подошел к столу. Открыв верхний ящик стола, он достал оттуда некий прибор из черного металла, закрытый стеклянным колпаком. Мантимор открыл маленькое отверстие в стеклянном колпаке и уже взялся за сосуд со светящейся субстанцией, как вдруг увидел, с каким удивлением я за ним наблюдаю.
– Вы ведь знаете, что это такое, не так ли? – спросил он у меня с внезапной заинтересованностью.
Я отрицательно покачала головой.
– Наис потеряла память, – сообщил Сиан.
– О-о, – протянул Распределитель, – вот как? Печально-печально.
Он поцокал языком и сочувственно покачал головой, но на лице его при этом снова возникла многозначительная плутовская улыбка того, кто видит и понимает больше, чем остальные.
– В этих сосудах, которые хранятся в моих шкафах, – сказал он, обращаясь ко мне, – собран концентрированный лунный свет. Без него не обходятся ни гадания, ни предсказания, ни даже политические прогнозы. Без него не заглянешь в прошлое, не узнаешь будущее, не увидишь человека насквозь. Словом, для лунитов лунный свет – важнейший материал для магических манипуляций.
С этими словами, Мантимор откупорил сосуд и, быстро наклонив его, влил густую светящуюся субстанцию в прибор сквозь отверстие в стеклянном колпаке. После чего ловким движением пальцев почти одновременно закрыл задвижку в колпаке и вернул пробку в горлышко сосуда. Однако я заметила, как облачко светящейся субстанции успело вырваться наружу, рассеяться перед моими глазами призрачным свечением и истаять.
– Что ж, – повернулся он ко мне. – Капелька вашей крови, мисса Наис, – и мы узнаем фазу ваших магических способностей.
Я смутно догадывалась, что слово «мисса» было обращением – как будто искаженным, но знакомым, – однако занимало меня не это. Крови мне не жалко, а вот насчет фазы моих магических способностей меня одолевали большие сомнения.
– Не бойся, Наис, – видимо, заметив мои колебания, произнес Сиан.
Он взял мою руку в свои ладони и, чуть прикрыв глаза, повторил:
– Все будет хорошо.
Глядя в глаза цвета янтаря, которые смотрели на меня с нежностью, я вздохнула.
«Будешь ли ты и дальше так на меня смотреть, если поймешь наконец, что это ошибка и я не твоя Наис?» – подумалось мне с непрошенной тоской.
Как-то быстро я привыкла к нему, нет? Не знаю, какой я была при жизни, но после смерти я, видимо, именно тот человек, которого легко подкупить и привязать к себе лаской.
Внезапно захотелось рубануть с плеча и закончить с этим недоразумением побыстрее, чтобы все уже прояснилось. А то не ровен час влюблюсь по-настоящему, а потом, когда всплывет правда, буду об этом жалеть.
Высвободив кисть из его рук, протянула ее Мантимору:
– Берите.
Красные глаза альбиноса лукаво улыбнулись – и опять это чувство, что он видит меня насквозь.
Мантимор нашел на столе огарок свечи, зажег фитилек, потом вытащил из стола большую булавку и подержал острие над огнем. Посмотрев на мою руку, вдруг хмыкнул, словно обнаружил что-то интересное, и, придерживая мои пальцы, слегка приблизил руку к себе тыльной стороной вверх.
– Интересное украшение, – произнес он.
Я с задержкой вспомнила о перстне с янтарем – вот, что привлекло Мантимора.
– А вы знаете, – произнес он, глянув на меня из-под бровей хитрым взглядом, – что в древней магии, которая существовала еще до того, как появились луниты, застывшее в янтаре насекомое использовали для запечатывания души?
Его слова мне совсем не понравились – звучало жутковато.
– Нет-нет, не волнуйтесь, – сказал он, улыбнувшись; видимо, заметил, что я напряглась. – В большинстве случаев, насекомое в янтаре – это просто… насекомое в янтаре, ничего более. Но приступим к делу.
