– О чем?

– Я знаю, о чем… – кивнула она. – Знаю, кто сегодня упал со скалы.

– Сам упал?

Следователь открыл дверь, вышел на балкон. Он смотрел в сторону белой скалы, но видеть ее не мог, поскольку горы уже заволокли вечерние сумерки.

– Возможно, белая горячка столкнула.

Полина вышла на балкон вслед за следователем.

– Белая горячка? – Следователь резко повернулся к ней.

От неожиданности она шарахнулась от него, локтем зацепив оконную раму.

– Вы еще лампой мне в глаза посветите! – возмущенно протянула она, вспомнив сцену из фильма про Берию.

– И что я там увижу? – хищно усмехнулся Асатуров.

– Правду.

– Про белую горячку?

– Маркушин и вчера был пьян, и сегодня… И вел себя не лучше, чем вы сейчас!

– А как я себя веду? – успокаиваясь, спросил Асатуров.

– Да, я ходила сегодня в горы, я видела Маркушина, он стоял на краю обрыва с банкой пива в руке. И он меня увидел. Погнался за мной…

Полина торопилась закончить рассказ и перейти к главному. Это ведь жена Маркушина во всем виновата, это ее любовник мог убить. Наверняка Асатуров уже общался с ней, но разве она могла признаться в злом умысле? Зато колдовских чар напустила, охмурила мужика, ну и, конечно же, Полину оговорила. И в коридор сейчас вышла, чтобы своим присутствием усилить драматизм ситуации, которую иначе как фарсом не назовешь. Безутешная вдова требует расправы над убийцей своего мужа… А ведь Маркушина знает, что Полина не виновна.

– Где ваша шляпа? – спросил вдруг Асатуров.

– Шляпа?! – растерялась Полина. – Потеряла я шляпу. Когда убегала. А что?

– А то, что в деле появился свидетель.

– Свидетель или следователь? – подумав о Ролане Борисовиче, спросила она.

– Следователь я.

– Был еще другой следователь. Он говорил про свидетеля, – кивнула Полина. – Сторож видел, как я ходила к чертовой скале…

Она должна была рассказать о Ролане Борисовиче, который и рассказал ей об убийстве. А то ее осведомленность казалась Асатурову подозрительной. Свидетель же, о котором шла речь, особой опасности для нее не представлял. Ну видел ее сторож и что? Может, Полина и не ходила к чертовой скале, заснула где-нибудь под кустом недалеко от развилки двух дорог.

– Следователь есть, – сказал Асатуров, цепко глядя на нее. – Отставной. Подполковник юстиции Чистяков…

– Да, наверное…

Фамилию свою Ролан Борисович не называл, звание тоже, а о своей отставке упоминал.

– Он сообщил мне про шляпу, – продолжал Асатуров.

– Это его право, – пожала плечами Полина.

Возможно, Ролан Борисович и питал к ней какие-то чувства, но там, где убийство, это ничего не значило. Не станет Чистяков ее выгораживать и уже рассказал Асатурову все, что узнал. Но шляпа – это всего лишь шляпа, ну, потерялась, что с того?

– И следователь есть, и свидетель. Который видел женщину, которая столкнула Маркушина с обрыва. – Асатуров смотрел Полине в глаза.

– Сторож не мог видеть, – нахмурилась она.

Даже если сторож пошел за ней, но свидетель из него никакой. Потому что не было никакой женщины, кроме нее. А Полина точно никого не сталкивала с обрыва.

– Почему сторож? Это видела горничная, она убиралась на балконе и видела, как все произошло.

– И что она видела?

– Следователь сказал про шляпу. А свидетель эту шляпу видел. На убийце.

– Мою шляпу?

– Розовая женская шляпа.

– Да, у меня была розовая шляпа… И не только у меня.

– А у кого еще?

– Да вы пройдитесь по пляжу, вы увидите с десяток таких розовых шляп! – Полина нервно повела рукой в сторону моря.

– Да, но на месте преступления были только вы.

– На месте преступления?! – растерянно переспросила она.

– Да, на месте преступления. – Асатуров давил на нее взглядом.

– На месте преступления… – Полина кивнула, как будто соглашалась с тем, что Маркушина убили. – Но не в момент преступления… Маркушин гнался за мной, я убежала. Он вернулся к обрыву, и кто его уже там столкнул, я не знаю… Да и шляпу я к тому времени давно уже потеряла.

– Насколько давно?

– Что значит насколько давно? – не поняла Полина.

– Сколько прошло времени с того момента, как вы потеряли шляпу, до убийства. Я понимаю, время вы не засекали, но примерно сказать можете…

– Я не знаю, когда убили Маркушина! – Полина потрясенно смотрела на Асатурова.

Теперь она знала, зачем в разговоре со следователем нужны адвокаты. И почему на допросах нельзя поддаваться эмоциям. Только с холодной головой или с чьей-то помощью можно избежать словесных ловушек вроде тех, которые расставлял сейчас Асатуров.

– Но его самого вы знали?

– Чистяков должен был вам все рассказать, – поморщилась Полина, с неприязнью подумав о Ролане Борисовиче.

– Да уж просветил…

– И теперь вы думаете, что я отомстила Маркушину!

– Зачем вы ходили к обрыву?

– Просто захотелось…

– Вы не выслеживали Маркушина?

– Нет, конечно…

– А почему он за вами гнался?

– Увидел меня, побежал.

– Увидел, как вы к нему подкрадываетесь? Чтобы сбросить его с обрыва.

– Не подкрадывалась я.

– Но он вас увидел.

– Вам не кажется, что разговор заходит в тупик?

– Мне кажется, что разговор заходит в тюремную камеру, – совершенно серьезно сказал Асатуров.

– За что? – Полина потрясенно хлопала глазами.

Она понимала, что подозрение в убийстве падает на нее, но садиться в тюрьму из-за какого-то ублюдка – это слишком. Но, увы, все к этому шло, и сейчас она ясно осознавала это.

– За убийство.

– Я не знаю, как там высоко. – Полина приложила руку к груди, пытаясь успокоить дыхание. – Но там высоко! А я боюсь высоты!

– И что?

– Как вы себе это представляете? Я разбегаюсь, чтобы толкнуть Маркушина, он отходит в сторону, и я лечу с обрыва!.. Да я бы не в жизнь на это не решилась!

– А разгоняться обязательно?

– Конечно! Вы сравните, какой комплекции Маркушин, какой комплекции я… Да я бы его с места не сдвинула, даже если бы разогналась!

– Ну да, комплекция у Маркушина серьезная. – Асатуров задумался, вселяя в Полину надежду.

– Не смогла бы я его столкнуть, – закрепляя свой вывод, с чувством облегчения сказала она.

– Но кто-то же его столкнул.

– А сам он упасть не мог?

– Я же говорю, человек его столкнул. В розовой шляпе.

– Мужчина или женщина?

– Мужчины не носят женские шляпы, – качнул головой следователь.

И Полина готова была согласиться с ним, но с одним лишь только уточнением.

– Когда не сбрасывают других мужчин с обрыва, – сказала она.

– Хотите сказать, что мужчина мог надеть вашу шляпу?

Полина пропустила этот вопрос мимо ушей.

– Так мужчину видел свидетель или женщину?

– Ну там сложно было разобраться, все-таки далеко было, а у горничной проблемы со зрением, – замялся Асатуров.

– Проблемы со зрением?! – ахнула Полина. – Да там нужно стопроцентное зрение, чтобы увидеть шляпу. А чтобы разобраться, мужчина там или женщина, нужна подзорная труба!

– У женщины очень хорошие очки для дали. – Следователь заметно стушевался.

Зато у Полины возникло чувство окрыленности, она поняла, как чувствует себя адвокат в час своей славы. Когда одной точно подмеченной деталью рушит обвинительные редуты, возведенные прокурором вокруг своего подзащитного. Сейчас она была сама себе адвокатом. Причем успешным!

– А у меня бинокль! – донеслось вдруг с соседнего балкона.

От неожиданности Асатуров слегка вздрогнул. А Полина улыбнулась, увидев, как на лоджию выходит Максим. Свет в его номере не горел, на балконе тоже, но вечерние сумерки еще не сгустились до ночной темноты, и его достаточно хорошо было видно.

А вот как Максим стоял за открытой дверью в свой номер и подслушивал разговор, Полина не заметила. Но ведь хорошо, что подслушивал. Это куда лучше, чем волочиться за шаловливой вдовушкой.

Максим вплотную подошел к перегородке, отделяющей один балкон от другого.