Она смотрела в окно как в экран телевизора и не верила своему неожиданному счастью. Ни станционным названиям Orvieto, Chiusi, Castiglion del Lago3, ни аккуратно стриженному пейзажу, ни вытянувшимся в карауле кипарисам, ни своим глазам она не верила. Казалось, что все это исчезнет вот-вот, через минуту другую, и только мерное посапывание Людмилы возвращало ее в надежные объятья реальности. Она еще не знала, и даже не догадывалась, как стремительно и бесповоротно переводит стрелки ее судьбы скорый поезд Рим – Флоренция.

Катя проснулась в раю. Над ее головой, в ярко-бирюзовом небе парили пухлые ангелы. Они смотрели на Катерину с ласковой ехидцей и громко вопрошали: Ты завтракать пойдешь? Катя моргнула. Рядом с кроватью как ни в чем не бывало стояла живая Мила.

– Вставай! – она настойчиво стягивала одеяло с подруги.

– Привет, – Катерина натянула его обратно, – ты как, жива?

– Жива, бодра, весела и страшно голодна. Ты же вчера меня не накормила, сразу спать отправила, – пожаловалась Мила и сбросила одеяло на пол.

– Алкоголь калорийный, ты ела скотч. – промурчала в подушку Катерина, – А я вечером выходила, мороженое фисташковое ела. Из чего они его делают, не знаешь? Дай волю, я бы только им и питалась с утра до ночи.

– Не трудись, ехидна, тут с шести утра круассаны под окнами пекут, запах на всю гостиницу. – в доказательство своих слов Мила открыла окно, – У тебя две минуты на сборы, завтрак закончится в 10:304.

– Только зубы почищу и выходим. – какой еще нужен аргумент для пробуждения, если прямо под окнами в пекарне с 6 часов утра готовят хлебобулочное блаженство? – Кштати, где ты такой номер откопала? – Катя выглянула из ванной с зубной щеткой во рту, – Я прямо в мужее нощевала: фрешки на потолке, гобелен в раме. Тьфу. Ванная в хрустале. Стыдно пИсать, ей-богу!

– Привыкай, крошка, итальянцы эстеты и гурманы. Нет, наоборот: сначала гурманы, а потом эстеты. – Мила поправляла макияж у большого антикварного зеркала, – Поэтому сначала мы идем завтракать, потом в центр, красоты созерцать. В Уффици не попадем, увы, там очереди как в советское время к дедушке Ленину. Попробуем окультуриться без музеев.

После завтрака они выпали в солнце, разлитое по каменной мостовой. Усатый извозчик, проезжая мимо них, приподнял цилиндр.

– Обалдеть! – на секунду Катя замерла в проеме кружевных ворот, – Это со мной происходит, да? – она сделала робкий шаг вперед и сразу же застряла каблуком в кладке.

– О, да, только с тобой такое происходит. – пробормотала под нос Мила, выковыривая туфлю подруги, – Ничего другого не могла надеть? Кроссовки, мокасины, тапочки с помпошками, не? Как ты гулять собираешься, ты видишь, у них тут везде камень?

– Вижу, – Катя улыбалась совершенной дурниной, потом сделала шаг, другой через улицу, не обращая внимания на прохожих и звенящие велосипеды, прихрамывая, как была, без туфли, перешла дорогу и остановилась у фрески Мадонны5.

– Куда ты?! – Мила попыталась остановить подругу, – А как же я? Ведь я подруга твоя, опомнись, блаженная!

– Она настоящая? – солнечный луч высветил женский образ на стене палаццо и на одну секунду стер время между прошлым и настоящим, когда эти двое: Катерина Максакова – хирург, 32 года, не замужем, и католическая Дева Мария – святая, 15 лет, замужем – оказались друг напротив друга в едином потоке света.

И было это так красиво, что Мила запнулась на полуслове, достала камеру и щелкнула. Как потом выяснилось, эта фотография осталась единственным уцелевшим свидетелем их отпуска. Свадебный итальянский фотограф со специфическим вкусом, выраженным в трогательной любви к глубоким декольте не считается.

Сентябрьская Флоренция может сравниться только с Флоренцией майской. Мягкая, теплая, солнечная, туристическая, но более спокойная, уже вне сезонная, размеренная, небесно-синяя, разливающая золото по крышам, рассыпающая листья по дорогам. Ветренная, легкая, немыслимо – легкомысленная, она заражает своим настроением всех, кто попадает под ее обаяние. Школьники в смешных голубых халатиках, пожилая сеньора в прическе и пурпурном маникюре, офисный клерк на велосипеде в костюме от Гуччи, американские туристы в майках и сандалиях на босу ногу, закутанные в шарфы домохозяйки с сумками из супермаркета – все, включая двух русских подруг, одна в кросовках, другая на каблуках, и обе в платьях из теплого света, – все с ног до головы облиты флорентийским сентябрем.

Просто европейского завтрака: кофе и воздушных круассанов, им оказалось мало. Они остановились в лавке, заправились огромными панини6 с невыговариваемой начинкой и местным лимонадом7. Потом пошли вслед за теплым ветром, к реке Арно и вдоль нее. Смотрели дворцы с огромными коваными воротами, удивлялись высоте и толщине стен, читали имена архитекторов на табличках. Они, конечно, представляли себе что-то подобное, но чтобы в такой концентрации – на это никакого воображения не хватило бы.

По чистой случайности зашли в магазин8, с виду ничего особенного: маленькая дверь, витрина метр на метр, а внутри пещера Али Бабы с расписными сводами потолков и дизайнерскими аксессуарами. Утащили оттуда кошелек и пару сумок. Пообедали пастой в таверне на четыре стола, запивали янтарным, с послевкусием дикой вишни Брунелло9. Купили непрактичный по московским меркам, белый, умопомрачительный костюм Кате, две соломенных шляпы, кожаные босоножки за смешные деньги и две пары кожаных туфель.

Устали. Разложились под зонтом уличного кафе, из тех, что занимают половину и без того узкой проезжей части. Заказали тарелку сыра и просекко10.

– Пока ты руки мыла, Татьяна Прекрасная звонила. – воздушные пузырьки просекко способны превратить любую бизнес вумен в поэта и романтика, – Говорит, приезжайте сегодня, она нам в соседнем агро комнаты забронировала.

– Чего агро11? На ферме чтоль? У нее там нормальных гостиниц нет, кроме как с коровами? – Катя зацепила кусочек сыра, макнула его в луковый мармелад и отправила блуждать по восторженному пищеводу, – Может сами найдем жилье?

– Искала уже, близко ничего нет. Но мы можем остаться сегодня во Флоренции, чек аут завтра утром, тогда и поедем по солнышку, – перспектива изысканных деревенских удовольствий напугала Милу и превратила обратно в прозаика, – посмотрим в глаза реальности, может она не такая уж и пугающая.

– Ну да, подружимся с козами, может не забодают. – Катя откинулась на спинку стула, – На такси поедем или машину в прокат возьмем?

– Как хочешь, – не было такого средства передвижения, которое бы не обуздала Мила.

– Кто Шумахер, тот и рулит. Тем более весь алкогольный лимит ты скушала, теперь моя очередь. Чин-чин, как говорят у них в Италии, – Катя легонько стукнула своим бокалом стакан с минералкой.

– Тогда берем машину на моих условиях: не жаловаться, не ныть, под руку не говорить, не отвлекать, любить можно, но это факультативно. Далее, – Мила загибала пальцы в радужном маникюре, – слушаться и салон машины едой не портить. Звоню Титовой, подтверждаю завтра, а ты кофе закажи.

– Кофе-кофе или мерзавчик на пять капель? – Катя обожала капучино и совсем не разделяла любовь подруги к горькому кофе на донышке и без того маленькой чашки.

– Пять концентрированных капель. Тебе, как доктору надо знать, что живительный эспрессо поднимает любую лошадь даже с такого бодуна как у меня. – Мила набрала номер, прижала телефон к уху, – Тань, привет. Говорить можешь? Да, все у нас хорошо. Приедем завтра после обеда, решили по городу погулять, в ванной поплескаться, а то вдруг в твоем агро один холодный душ и тот на улице. Нет? Нормально все? Вот это меня и пугает. Потому что в последний раз, когда ты мне так говорила, мы ночевали в милиции, а когда нас отпустили, ты скрутила с двери табличку “Начальник УВД Ленинского района г. Москва Перепелкин Ю.П.”. Помнишь, как драпали? Вот! Зафиксируй. Я так больше не смогу. С возрастом все в порядке. Статус не позволяет от карабинеров бегать.