На радость маме и бабушке Мирра росла смышленым и жизнерадостным ребёнком: в десять месяцев самостоятельно топала по квартире, неустанно спотыкаясь и поднимаясь, а в год без умолку щебетала, перемешивая обычные слова со своими детскими. К трем годам стало ясно, что Миррочка больше похожа на своего отца, чем на Олю – у неё были темные густые волосы, четкий правильный овал лица, большие глаза, пухленькие губки, ровненький точеный носик, красивые длинные пальчики с аккуратными ногтями, четко пропорциональное телосложение. А вот глаза у Мирры были особенными: радужки глаз – насыщенного цвета жидкой ртути без единого лишнего вкрапления. Эти глаза завораживали и привлекали внимание. Оля боялась, что люди могли вспомнить Никиту и понять, что это его дочь, но никаких слухов по этому поводу не возникало, и Оля со временем успокоилась.

Время летело быстро, Оля вышла на работу, когда дочери исполнилось два года. Ещё через два года закончила заочное обучение и перешла на ставку воспитателя. Жизнь понемногу стала налаживаться.

***

Оля вернулась с работы как обычно в семь вечера. В квартире стояла непривычная тишина.

– Я пришла! – громко заявила она, закрывая входную дверь. Из спальни вышла мать и заговорила шепотом:

– Не кричи, Миррочка спит, у неё температура. Часа четыре назад она пожаловалась, что у неё голова болит, и хочется спать. Уснула сразу. У нее температура поднялась, уже тридцать восемь и два. Я не стала ей ничего давать, тебя ждала.

– Ну, вот опять, – расстроилась Оля, – ведь только неделя прошла, как гриппом отболели. Посидишь с ней?

– Конечно, посижу, не переживай. Завтра с утра обязательно нужно вызвать врача.

Оля вымыла руки в ванной и, первым делом, заглянула в спальню. Мирра лежала, сжавшись в комочек и укрывшись одеялом по самые ушки. Кот Тоша спал у изголовья девочки и монотонно урчал, как маленький тракторочек. Оля протянула руку, чтобы убрать кота, но тот неожиданно зашипел, обнажив свои маленькие острые зубки. Оля одернула руку и хотела потрогать Мирре лоб, но кот опять зашипел. Странно, Тоша раньше не проявлял агрессию, с чего бы вдруг? Она решила не трогать ни кота, ни ребенка и отправилась в кухню.

– Мама, как ты температуру мерила? Тоша к дочери меня не подпускает, как то странно себя ведёт.

– И меня не подпускал, вон все руки исцарапал, паршивец. Я его в ванной закрыла, а ты, наверное, когда руки мыть пошла, его выпустила.

Через час Мирра проснулась, температура спала. Оля начала расспрашивать дочь, как та себя чувствует, на что ребенок ответила, что чувствует себя хорошо, ничего не болит – ни голова, ни горло и из носика больше не течет, и, вообще у неё ещё куча дел, а уже вечер и надо все успеть. Оля на всякий случай, еще раз проверила горло и перемерила температуру.

– Мама, ты точно уверена, что температура была? – спросила Оля, не обнаружив никаких признаков заболевания.

– Ты думаешь, что я умею так шутить? – растерянно ответила вопросом на вопрос Наталья Александровна.

Ночь прошла спокойно и на следующий день Оля повела дочь в сад. У Мирры было приподнятое настроение: она хорошо выспалась, оделась без посторонней помощи, выпила кружку теплого чая с печеньем и сама подгоняла маму, чтобы не опоздали в садик. Оля подумала, что вчерашний подъем температуры был запоздалым отголоском организма на недавно перенесенное заболевание или просто реакцией на смену погоды: не смотря на то, что деревья стояли голыми, а лужи по ночам затягивались тонкой коркой льда, солнышко, пробиваясь из-за облаков, сегодня днем уже светило теплее и ласковее, а в воздухе витали ароматы приближающейся весны.

Оля завела дочь в старшую группу и отправилась к своим «малышам». Около четырех часов дня во время полдника подошла медсестра детского сада и попросила зайти, не уточнив причину. Оля оставила воспитанников на нянечку и направилась в медпункт. В медпункте на кушетке, положив голову на ладошки и подтянув коленки к подбородку, спала Мирра.

– Что случилась? – бросилась к дочери Оля. – Почему она здесь спит?

Медсестра встревожено смотрела то на девочку, то на мать.

– Оля, я не знаю, что с ней. Ирина Михайловна привела её пятнадцать минут назад. Мирра жаловалась, что у нее сильно болит голова, прилегла на кушетку и сразу уснула. У неё температура поднялась.

– Сколько?

– Тридцать семь и девять. Я пыталась её разбудить, чтобы посмотреть горло, но – бесполезно, она крепко спит. Её нужно показать врачу.

Оля потрогала лобик. Горячий. Она попыталась разбудить дочь, но та не просыпалась. Дыхание было горячим, но ровным. Такое состояние больше соответствовало обмороку, чем сну.

– Валентина Ивановна, побудьте с ней, пожалуйста. Я попрошу кого-нибудь подменить меня, и отвезу её в поликлинику.

Через полчаса Оля с дочерью на руках садилась в такси. Таксист довез быстро, но людей в поликлинике, не смотря на вечернее время, было много. Просидев в очереди два с половиной часа, они, наконец, попали к врачу. Врач, женщина интеллигентного вида лет пятидесяти, внимательно осмотрела ребенка, расспросила Олю и дала направление на сдачу анализов, так ничего конкретно не сказав, только пояснив, что ребенок просто крепко спит, легкие чистые, рефлексы в норме, а сон – это, возможно, реакция на температуру, такое бывает. А почему поднялась температура – анализы покажут.

Мирра проснулась в машине такси, когда они уже подъезжали к дому.

– Мама, а что мы здесь делаем? – удивленно спросила девочка, осматриваясь по сторонам.

– Домой едем, солнышко, – ответила Оля, поправляя съехавшую на лоб шапочку.

–Так поздно? Я все проспала?

– Почти. Идем, мы приехали.

Олю и Мирру у порога встретила встревоженная бабушка.

– Оля, что сказал врач?

– Ничего конкретного, мама. Завтра нужно сдать анализы, сводишь её? Я не открывала больничный.

– Сходим, правда, Миррочка? Мы справимся и без тебя.

Оля потрогала лоб дочери, пока та снимала сапожки. Лоб оказался холодным. Она помогла ребенку снять куртку и штаны, и сразу померила температуру. Термометр показал 36,7.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Оля, переодевая дочь в домашние штанишки в цветочек и голубую кофточку, – голова болит?

– Нет, – покачала растрепанной головой Мирра, – ничего не болит. Мама, я кушать хочу.

– Идем ужинать, – сказала Оля, и девочка помчалась в кухню, где уже за плитой хлопотала заботливая бабушка.

Когда она вошла в кухню дочь уже сидела за столом. Мирра от нетерпения елозила на стуле, наблюдала, как бабушка разливает суп по тарелкам, и жевала печенье.

– Мирруся, может сначала поешь суп, а потом печенье?

– Мама, я буду есть всё – и суп, и печенье, и компот! – с набитым ртом прошамкала девочка, пододвигая ближе поданную тарелку.

Худенькая, стройная, пропорционально сложенная, но ещё не потерявшая детскую нежную округлость девочка, обещала вырасти настоящей красавицей. Накормить этого активного и непоседливого ребенка было непросто, и такой зверский аппетит был редкостью.

– Все равно не понимаю, что с ней творится? – произнесла Оля, обращаясь к матери, – температура опять спала. Посмотреть со стороны – ребенок как ребенок, но её головные боли меня сильно беспокоят.

– Если кушает, значит, выздоравливает, всё будет хорошо, – успокаивала её Наталья Александровна, пододвигая тарелку с хлебом поближе к внучке. – Завтра сдадим анализы и будем знать, что делать дальше. Смотри, как уплетает.

Мирра съела весь суп, порцию творога со сметаной и сахаром, взяла со стола ещё одно печенье и побежала в зал смотреть мультики. Наталья Александровна, убрала за ребёнком посуду и подала уставшей Оле чай.

– Оля, я забыла тебе сказать, но вчера Мирра опять спрашивала у меня, почему у всех детей есть папы, а у неё нет. Девочка растет. Как долго ты ещё собираешься ей врать?

– Мама, я надеюсь, что когда она вырастет, то поймет, ведь я же в свое время всё поняла.

– Но твой отец действительно погиб, а отец Миррочки жив. Если не рассказать ей сейчас, то потом, когда подрастет, она может обидеться на тебя за то, что ты лишила её отца.