Такие, как Хуан, были ей по вкусу, ведь они точно знали, чего хотят. В итоге хлопот меньше и дело чище.

Вот и сейчас, когда она направлялась в метро навстречу Карине, в голову снова пришла мысль о том, что сила этого гадкого мира, в котором она застряла, намного больше, чем ее колдовство. Ну почему она должна жить здесь, перебирать день за днем людской мусор, выискивая продажную гнилую душонку.

Таков замысел Машимона, его кара. Он захлопнул дверь в страну ее магии.

Салана нетерпеливо прохаживалась по перрону, прокручивала воспоминания о другой, прежней жизни: ее любви, звездах, свободе, запахе полыни и костра. Прозорливый Машимон оставил ей на утешение ночи: пялься на свои звезды, когда скучно станет.

Поезд задерживался. Из шахты доносился гулкий звук колес, но свет фар не появлялся.

Внезапно в душу пришла тревога. Замерло время, пассажиры вокруг застыли. Было легкое движение газеты в руках мужчины, он вперился в одно слово – «мир».

Под ногами Саланы возникло легкое движение. Из-под подола ее юбок стали выползать мохнатые мокрицы. Они заползали на сандалии, ноги чувствовали прикосновение их лапок. Салана нервно пыталась сбросить хотя бы пару самых жирных, но те цепко держались за ее кожу. Мокрицы – первая свита Господина. За спиной послышалось жужжание роя мух, затем покряхтывание. Она закрыла глаза, и стала глубоко дышать.

– Открой глаза, дура. Вернее, правый, ведь левым ты все равно не видишь. Моя Кьяра тебе его так метко подправила, – проскрипел Он, незаметно оказавшись уже перед ней.

Салана выполнила приказ. Господин стоял как всегда в цветных галстуках, и черной шляпе. Он курил, дымок от сигареты закручивался в зигзаги и кольца. Машимон вперился в Салану, спустя долгую минуту он первым начал разговор: «Удачная охота у тебя сегодня была, девочка», – голос Машимона звучал как стук молоточка. – «Какого вкусного толстяка раздавила. Хлоп, и кишки по стенам. Как я хохотал. Ой, как мне это нравится, как нравится. Хвалю, дочка. Хлоп! А что мне подаришь? Я люблю подарки». Деревянный Бог начал раскачиваться из стороны в сторону, зазвучала музыка шарманки.

Страх обрушился на Салану, под его тяжестью она рухнула на колени. Она судорожно стала искать в торбе свою колбу, наконец рука нащупала холодное стекло: «Сейчас, сейчас, мой Господин. Я всегда ношу с собой подарки для тебя. Думаю, что тебе понравится. Я их откормила, они стали жирные, как поросятки».

Не поднимая глаз, Салана протянула колбу Машимону. Через секунду она услышала, как откупорилась крышка, засвистели голоса. Машимон принялся всасывать содержимое, жевать, раздавливать между зубами, глотать с жадностью, захлебываясь. Сущности из колбы пищали, визжали, пытались выбраться из деревянной пасти. Но Машимон запихивал их пальцами назад и снова принимался жевать.

Прошло еще немного времени, чавканье прекратилось. Салана продолжала стоять посреди перрона на коленях. Рядом с ней покачивалась из стороны в сторону опустошенная колба. Машимона уже не было.

Он снова оставил ей жизнь. Голова трещала с такой силой, что Салана пропустила два состава. В мозгу загорелась тройка. Три, три, три курицы, три чашки. Это значит, что девчонка будет в третьем поезде, третьем вагоне.

***

Карина привычно расположилась в предпоследнем ряду, возле окна. Здесь можно было спокойно подремать. Она вытянула ноги вперед, натянула капюшон на голову, прикрыла глаза.

Салана вычислила ее сразу. Кинула мысленно веревку к тому месту, где сидела ее жертва, и стала подбираться к ней шаг за шагом. Она не отводила взгляда до того момента, пока не приблизилась почти вплотную. Старуха изучала Карину, наклоняла голову то в одну сторону, то в другую. Во рту появился вкус тающего зефира. Да, она не ошиблась, это именно то, что нужно. Неиспачканная душа. Ее силы ей хватит на несколько месяцев существования. «Вот это удача!» – улыбнулась Салана, глядя на спящую Карину.

Вагон качнуло в сторону, Салана не удержалась на ногах и упала на место рядом. Карина проснулась и даже успела немного испугаться, увидев перед собой лицо старухи с бельмом. Салана быстро накрыла костлявой кистью руку Карины.

Поезд въехал в тоннель, замедлил свой ход. В полупустом вагоне никто и не заметил, что стало мигать освещение, каждый был занят своим делом. Беспардонная парочка целовалась и наглаживала друг друга. Банковский клерк в сером костюме уставился в экран телефона. Толстуха со спящим на пышной груди ребенком без умолку что-то доказывала сутулому мужу.

Салана сняла свою руку. Дышать было легче, перестало болеть левое колено. В голове крутился какой-то рецепт на латыни, возник образ жирного Хуана. Значит, девка уже в ней. Салана улыбнулась. На том месте, где только что сидела Карина лежала фигурка из папье-маше.

Ведьма аккуратно подняла новое приобретение и с восхищением стала рассматривать. Куколка была изящным скелетом в медицинской форме. Лицо обтянуто тонкой светлой кожей, глазницы обведены черной краской. На шее висит крохотный фонендоскоп, а через правую руку перекинут саквояж.

Осталось только закрепить на изящном черепе белый чепчик с красным крестом.

– Вот так будет красиво! – довольно проговорила Салана. – Добро пожаловать в мой мир, девочка. Эх, знать бы тебе, что таких подонков как твой Хуан любить никак нельзя. Поздно, уже для тебя все поздно. Ты ошиблась, и поэтому умерла. Не возражай, ты сама виновата: прилипла к нему, как жвачка к брюкам. «Люблю, обожаю, единственный!» Открою тебе тайну: его уже тошнило от тебя, а ты все тянула и тянула. И что в результате? Он с радостью продал тебя ради проститутки. Глупая, глупая овечка, – продолжала ведьма свои увещевания. – Хочешь жить в новом доме? Вижу, что хочешь. А может, это и к лучшему. Вот купят тебя богатые люди, привезут в дом с большими комнатами. Будешь стоять на полочке, такая красивая, вот там тебя и будут любить. Ты же хотела быть каменной истуканшей, и что бы все тебя любили. Тебе и гипсовая подойдет. Целый мир не обещаю, а семейку подберу. Мои куколки всем нравятся и поэтому стоите вы недешево. Завтра отвезу тебя в магазин. Думаю, что тебя купят сразу. Медсестры всем нравятся! – хихикала Салана, заворачивая фигурку в грязный платок.

***

Наутро Салана уже стояла перед дверьми еще не открывшегося магазина, в центре Мехико. Она прилипла к витрине лбом и с интересом рассматривала выставленный товар. Ее заметила молоденькая продавщица, поспешила открыть дверь. Девчонка ее боялась. Хозяина еще не было, а оставаться наедине со старой цыганкой вовсе не хотелось. Ведь про эту старуху в округе ходят нехорошие слухи. Салана прочла ее мысли и снисходительно улыбнулась.

– Доброе тебе утро, девочка. Я принесла работу, – она почти с головой нырнула в торбу и принялась перебирать содержимое. Наконец достала тряпичный сверток и положила на витрину. Кривые пальцы стали развязывать узел: «Ух, бабушка, затянула как. Сейчас, сейчас развяжу.»

Узел поддался, Салана аккуратно открыла сверток.

Позабыв на минуту о страхе, продавщица от изумления приоткрыла рот. Новая куколка была чудо как хороша: стройная медсестричка в кипенно-белом костюме, даже чепчик на голове. Ну вот как этой старой бабке удается делать из бумаги и клея столь интересные вещицы! Салана расплылась в довольной улыбке, обнажив своей щербатый рот.

Уже много лет ведьма носит сюда гипсовые фигурки. Туристам особенно приходятся по душе, скупают разом, несмотря на непомерно задранную цену. Лишь изредка жмутся немцы, но гансы все такие. Русские, японцы, и даже смешные крикливые китайцы – не считают денег. На витрине лишь по недоразумению задержалась фигурка скелета-актриски в черной широкополой шляпе с перьями. Салана принесла ее сюда несколькими днями раньше. На актриске, как и полагается, надето облегающее черное платье, руки украшают кружевные перчатки. В ней без труда узнавалась Сусанна Горейро – восходящая звезда одного латиноамериканского сериала про отраву и любовь.

Она ли это или другая, никто не стал выяснять. Видимо, сбрендившей старухе нравились сериалы, вот и лепила она копии героинь.