«Черт. Спасибо, мам».

— Я же просил маму ничего тебе не говорить.

— Подумаешь, не удержалась. Пф-ф-ф, с каких это пор ты стал скрывать от меня своих девушек?

— Она не совсем… — Киллиан замолчал, не найдя подходящего слова для их отношений. С Сэмми они это еще не обсуждали, но для него она однозначно была больше, чем просто знакомая. Да и другие девушки его теперь не интересовали. — Это что-то новое. Я не знаю, как это обозначить. Если вообще что-то есть.

— Итак, ты встречался с ее семьей, а нас с ней знакомить не собираешься?

— Черт, Мел. Дай мне немного времени.

— Ладно. Тогда хотя бы расскажи о ней.

— Ну… она очень милая. Достаточно? Ладно, она мне нравится. Мы познакомились здесь, в спортзале. Она танцовщица.

— Что за танцовщица? — голос Мелоди стал подозрительным.

Киллиан усмехнулся.

— Не из тех, о ком ты подумала. Она занимается балетом. И очень талантлива.

— Прекрасно. А как ее зовут?

— Сэмми. Саманта, но, Сэмми.

— Мило. Она хорошенькая?

Киллиан улыбнулся.

Хотя вопросы сестры его неимоверно раздражали, но воспоминание о красивом лице Сэмми — чувственном изгибе ее пухлых розовых губ, теплом взгляде больших карих глаз, темных шелковистых волосах и очаровательных ямочках на щеках, ради которых он готов был дурачиться, лишь бы их увидеть, — согрело душу.

— Да.

— Ты никогда не говорил ничего подобного ни об одной девушке, Килли. Еще и скрыл ее от меня. Все настолько серьезно?

— Я не знаю. Но хотелось бы. И это последний чертов вопрос, на который я ответил.

— Ладно, — Мелоди разочарованно вздохнула. — Ой, подожди. Еще один. Приведи ее на семейный обед в это воскресенье!

— Это не похоже на вопрос.

— Конечно же, нет, это ультиматум!

Киллиан рассмеялся.

— Хорошо, я передам ей. Но не гарантирую, что она согласится.

— Просто скажи ей, что мы замечательные, а наша мама — прекрасный повар.

Оба дружно расхохотались.

— Ты хотела сказать «папа».

— Мамина стряпня стала намного лучше. Ты сможешь убедиться в этом на воскресном обеде, придя со своей девушкой.

Киллиан кисло усмехнулся.

— Ты невыносима, как мама. Обними за меня детей. Увидимся в воскресенье.

— Пока, Килли.

Откинувшись на спинку стула, он широко зевнул. Его мысли лихорадочно метались. С трудом верилось, что до турнира осталось чуть меньше двух недель.

«Еще двенадцать дней, и мне не придется страдать за Мелоди с племяшками. Бог мне в помощь! — взглянув на часы и увидев, что уже девять вечера, он нахмурился. — Сэмми уже должна была вернуться домой», — его мысли переключились на нее, и он забеспокоился, не попала ли она в беду.

Но тут, словно по волшебству, его телефон запищал в третий раз.

Схватив его и глянув на экран, он испытал неимоверное облегчение.

Сэмми: «Едва добралась домой, тут же уснула. Иначе бы написала раньше! Прости. Надеюсь, пирог понравился. Сладких снов, ХОХО» (прим. искреннее выражение симпатии, любви (аббревиатура от «hugs and kisses» дословно «целую, обнимаю», где х — поцелуй, о — объятие, хо (экс оу) — «целую, обнимаю»).

Киллиан: «Я уже начал беспокоиться. Рад слышать, что у тебя все в порядке. Пирог просто чудо. Поговорим завтра. Сладких снов».

Взгляд Киллиана зацепился за крестики и нолики в конце ее сообщения.

Ему вдруг стало интересно, что они для нее значили. Было ли это ее признанием желания обнять его и поцеловать или же просто традиционным завершением сообщения? Его большие пальцы зависли над клавиатурой, пока он раздумывал, не добавить ли и ему ХОХО.

«Ронан, ты это серьезно?! — он передумал делать приписку, но ничего не мог поделать с внезапно вспыхнувшим желанием обнять и поцеловать ее на самом деле. Сегодня они с ней были в шаге от этого. — Гребаный Басанта! — ему вспомнилось, как тот прервал их, едва Сэмми проявила инициативу. — Она доверилась мне! Более того, убедившись, что со мной ей ничто не угрожает, поверила в себя», — при этой мысли он счастливо улыбнулся.

20. Счастье

Следующим вечером Саманта занималась в своей любимой студии в «Игреке».

Она делала растяжку на паркетном полу так интенсивно и так долго, что мышцы ног буквально гудели от напряжения, причинявшего ощутимую боль.

Эта студия была самой невостребованной, так как находилась в глубине здании, позади отремонтированных и заново оборудованных комнат. В ней, разумеется, тоже планировался ремонт, но Саманте нравился ее потертый, обветшалый шарм: потрескавшиеся от времени паркетные доски, расшатавшиеся балетные станки, которые постоянно приходилось подтягивать, и тянувшаяся по потолку проводка.

Сэмми опустила голову, вытянула руки вперед и, закрыв глаза, сделала глубокий — насколько хватило легких — вдох. Скопившееся за день напряжение выплеснулось вместе с мощным выдохом, и блаженное умиротворение наполнило тело.

Тишину нарушило настойчивое жужжание мобильного телефона, громко вибрирующего на деревянном полу, и Саманта, вздрогнув от неожиданности, резко подняла голову. Раздраженно рыкнув, она подтянулась на руках, не вставая с шпагата.

Джаз: Я знаю, что ты репетируешь танец. К «Ярмарке»? Да или нет? Хватит тянуть резину, девочка.

Саманта недовольно поджала губы.

Она собиралась до последнего избегать эту тему. Пока не закончится отборочный тур. К тому же с момента, как она расставила все точки над «i», Джаз больше ее не беспокоила… до сегодняшнего дня.

Сэмми: Еще не определилась. Склоняюсь к «черт возьми, нет».

Ее большой палец завис над кнопкой «отправить», но она, так и не нажав ее, положила телефон обратно. Наклонившись вперед, она поставила локти на пол и, устроив подбородок на сцепленных ладонях, принялась рассматривать себя в зеркале.

Она заметила, как сузились ее глаза, пока она оценивала проделанную работу.

Хореографическая композиция, которую она создала, хоть и не была безупречной, но в то же время могла выдержать даже жесткую критику. Ее миниатюра впечатляла свой мощью. За три минуты она почувствовала такой прилив энергии, что, казалось, могла справиться теперь с чем угодно.

«Может, я все же смогу… Почему нет? Почему бы не сделать это? Для танца, которому не суждено быть представленным публике, я работала слишком усердно».

От мысли, что она выступит на сцене перед десятками, возможно, даже сотнями зрителей, которые будут пристально наблюдать за ней, кровь застыла в жилах. Вот только реакция эта показалась ей навязанной. Какой-то автоматической. Ведь проявляться она начала только после изнасилования.

«У меня никогда не было страха перед сценой… Легкий мандраж перед выступлением, да, но не страх. Так что хватит бояться. Я не позволю ему победить!»

Внезапно Саманта увидела в зеркальном отражении не ту себя, к которой привыкла за последний год, а уверенную молодую женщину с волевыми чертами лица и решительным блеском в глазах.

Сэмми: Я в деле. 100 %.

Прошло целых пять минут, в течение которых она представляла, как у Джаз отвисает челюсть, и подруга пытается прийти в себя. И тут снова зажужжал телефон.

Джаз: ДАВАЙ, ДЕВОЧКА! СДЕЛАЙ ЭТО! Люблю тебя и горжусь!

Саманту вновь охватила паника. Сердце пустилось вскачь, а руки задрожали.

«Дерьмо! Что я наделала?»

В студии вмиг стало душно. Но не столько из-за плохой вентиляции, сколько из-за поспешного решения. Подойдя к большому окну в задней части зала, она повернула рычаг, чтобы открыть форточку, и прохладный воздух заполнил студию.