— Киллиан просто очень милый и не хотел выставлять меня дурой перед моей сестрой. Ты же знаешь, Ники не принимает отказов.
— А, ну да, я же его совсем не знаю, — Джаз наносила сливочный крем на кексы красивыми завитушками. — Но зачем же, моя дорогая, все так усложнять? Это же не ракетостроение. Ты определенно нравишься этому парню. Так не мешай же ему.
— Сколько тебе можно говорить одно и то же? Мы с ним просто друзья, — Саманта принялась с удвоенным рвением скрести миску от миксера, которую только что отдала ей Джаз. — Ничего более.
Закатив свои огромные карие глазища, Джаз досадливо покачала головой.
— Как скажешь, Сэмюэль. Давай, давай, убирайся отсюда. Иди, поработай над чем-то потрясающим, чтобы в июне я могла тобой гордиться, — заметив грозное выражение на лице подруги, она подняла руки в примирительном жесте. — И не факт, что мы думаем сейчас об одном и том же.
* * *
Пополнив депозит с дневной выручки, Саманта перебежала на другую сторону улицы и села в автобус. Стоило ей плюхнуться на сиденье, как в кармане зажужжал мобильник. Поспешно его вытащив и глянув на высветившееся на экране имя, она невольно улыбнулась.
Киллиан: «Что собираешься делать сегодня вечером?»
Сэмми: «Танцевать».
Киллиан: «Готовишь презентацию?»
Сэмми: «…»
Киллиан: «Так ты все же решилась сделать это?»
Сэмми: «ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕТ!»
Сэмми: «Можно было бы… но нет».
Киллиан: «Все равно круто. Надеюсь, домой поедешь в безопасности?»
Сэмми: «Автобусом».
Киллиан: «Ключевое слово «БЕЗОПАСНОСТЬ». Если что, я сам отвезу тебя».
Широко улыбнувшись, Сэмми закатила глаза.
Как же приятно осознавать, что кто-то искренне беспокоится о твоем благополучии.
«Кто это беспокоится о твоем благополучии? Ты уверена, что он не женат?»
Скорее всего, нет…
Тугой жесткий узел, скрутивший все внутренности после сурового урока недавнего прошлого, сдавил тисками грудь. Люди, бывает, оказываются вовсе не теми, за кого себя выдают. А ослабевшая в последние дни броня инстинкта самосохранения нашептывала, что лучше бы перестраховаться и причислить Киллиана к подонкам, скрывающим уже имеющиеся обязательства. Вот только сей аргумент еще больше склонил ее к мнению, что парень в этом отношении абсолютно свободен.
«Это несправедливо. Разве можно оговаривать человека?»
Киллиан просто не мог быть тем, кто способен делать для малознакомой девушки такие милые вещи, как провожать ее до дома, чтобы с ней ничего не случилось, приглашать на поздний ужин, чтобы ее утешить, тащиться через весь город, чтобы вернуть ей лекарство, соглашаться прийти на обед и познакомиться с ее семьей, а после этого как ни в чем не бывало возвращаться домой к ожидавшей его второй половинке.
И еще… эти моменты…
Там, возле ее двери. В его пикапе, когда она держала его за руку. Когда обняла его… и он стал первым, не входившим в круг ее семьи мужчиной, к которому она прикоснулась, не испытывая страха. Да и брошенный на ее губы взгляд, когда он впервые проводил ее до квартиры… и позапрошлой ночью тоже… никак не мог быть притворным.
Киллиан определенно был к ней неравнодушен.
«Ты же не станешь отрицать своих чувств? То, как тебе хорошо рядом с ним?»
Во время их встреч, когда ее охватывала близкая к истерике паника «не-прикасайся-ко-мне!», каждый раз где-то на периферии сознания появлялось некое странное чувство, напоминавшее тоску по несбыточному, и желание, смущающее своей противоречивостью. Впервые Саманта испытала такое, когда Киллиан подвез ее домой и проводил до самой квартиры, а она испугалась, что он ее поцелует.
А еще в спортзале, на ринге… Прямо перед тем, как ее скрутил приступ жуткой паники, когда Киллиан оказался сверху, а его нос прижался к ложбинке между ее ключицей и шеей.
Боже, с каким удовольствием он тогда вдыхал ее запах.
А потом еще раз… когда впервые сама обняла его, и ее переполнило желание никогда с ним не расставаться.
«Нет! Не вздумай с ним сближаться!»
Им действительно лучше оставаться просто друзьями.
После «тяжелого испытания» — так Саманта обозначила произошедшее с ней в Нью-Йорке — это было большее, на что она была готова в отношении парня, что был ей небезразличен. Дружба означала границы. А границы создавали некую зону комфорта.
И главное, гарантировали безопасность.
В ту же секунду память услужливо подкинула смутные воспоминания о том вечере в спортзале, когда охватившая ее паника сжала в своих стальных тисках так, что Сэмми едва ли была способна дышать, думать или двигаться. Температура ее тела внезапно повысилась. Ей даже показалось, что больше, чем на двадцать градусов.
Она была уверена, что умирает.
А потом что-то прохладное коснулось ее шеи, и низкий глубокий голос начал шептать: «Сэм! Сэмми, все хорошо. С тобой все в порядке! Я не позволю ничему плохому случиться с тобой. Ты меня слышишь? Ты в безопасности».
Но насколько правдивы были те слова?
Она жаждала этого всей душой. Ей отчаянно хотелось довериться Киллиану.
«Что мне тогда посоветовал доктор Борнемайер?»
Ее нью-йоркский психотерапевт всеми силами старался помочь ей восстановиться, но так и не смог добиться сколь-нибудь заметных сдвигов. Вполне возможно из-за того, что она категорически отказывалась говорить о случившемся. Единственное, что вызвало отклик в ее душе из всего сказанного доктором, — это слова о шагах веры как части процесса исцеления. О необходимости учиться вновь доверять людям и открываться им.
Правда, во время того сеанса она не просто проигнорировала его совет, но так на него разозлилась, что даже опрокинула журнальный столик.
«Сначала пройдите через то, что мне пришлось испытать, а уж потом будете учить меня восстанавливать доверие!»
Это был их последний сеанс.
Переехав в Бостон, она больше ни разу не посетила психотерапевта.
«Открыться тому, кто пару раз побыл рядом? О, это действительно можно считать шагом веры. Да, Саманта?»
По мере того как автобус продвигался по маршруту, в ее голове зародилась идея, корни которой окрепли в одно мгновение… чтобы уже в следующее отрастить виноградные лозы, что тут же крепко-накрепко оплели ее разум. Горло сковало, будто его обмотали колючей проволокой. Лицо опалил невыносимый жар. Желудок скрутило нервным спазмом, а к горлу подступила мерзкая тошнота.
Дурацкая идея…
Сердце лихорадочно билось в груди, а тошнотворные спазмы усилились.
«О боже, как же мне плохо… Неужели непонятно, что такое мне не под силу».
Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов через нос.
«Шаг веры!»
Саманта прижалась лбом к прохладному оконному стеклу и сразу же почувствовала облегчение. Опаливший кожу жар отступил, внутреннее напряжение ослабло, а сердцебиение замедлилось до нормального.
Когда она достала телефон, ее ладонь была липкой от пота.
«Киллиан никогда не обидит тебя, Саманта. Ты знаешь это».
Сэмми: «Привет. Приходи завтра ко мне на ужин. Посмотрим кино. Ты, небось, очень занят… но если захочешь немного отдохнуть, буду рада».
Как только ее дрожащий палец нажал на кнопку отправки сообщения, она бросила телефон на колени и, прижав пальцы к вискам, в ужасе зажмурилась.
«В этом нет ничего необычного. Все нормальные люди приглашают кого-то в кино или на ужин. Это в норме вещей. Друзья всегда так делают. А Киллиан все же мой друг».
На долю секунды ее сердце отозвалось умиротворением и безмятежным принятием. Но буквально в следующее мгновение в ее сознание с диким ревом ворвался страх.
