Роза старательно смотрит по ноги и заправляет короткие рыжие пряди за уши, чтобы волосы ей не мешали. Она старается просто не думать, потому что каждое предположение ужаснее предыдущего, и голова кружится от одной мысли о том, что над Хогвартсом повисла какая-то опасность.
Девушка спускается всё ниже и ниже в подземелья, и теперь её голову занимают мольбы Мерлину о том, чтобы у гостиной Слизерина не поставили какого-нибудь дежурного. С Аделаидой нужно поговорить. Просто необходимо.
Становится всё темнее и темнее, солнечный свет заменяется факелами на стенах, и чем глубже она проходит в коридор, тем чаще они появляются. Розе действительно хочется верить, что всё пройдет хорошо. Вот только…
Она просто зайдет в гостиную Слизерина, как к себе домой? Да её же там заживо съедят! И как она найдет там Аделаиду? Это она тоже не продумала. Гриффиндорка поджимает губы и немного хмурит брови, замедляя шаг. Остается только надеяться на то, что она встретить Альбуса, который впустит её. Или Скорпиуса. Скорпиус…
Роза практически останавливается, стоит как вкопанная, когда в её голове появляется эта мысль. Она не виделась с ним очень давно, практически с того урока Защиты от Тёмных Искусств, после которого Вероника отправилась в больничное крыло, а Роза и Адель попали на отработку. С того дня Малфой словно избегал её, но и сама Роза, надо сказать, была слишком занята, чтобы искать с ним встречи или пытаться поговорить. Осознание этого пришло к ней только сейчас, и девушка почувствовала, как у неё начинают гореть уши, и, кажется, немного краснеть щеки. Да и чувствовать она себя начинает так, словно предала кого-то, и только что это осознала.
А что, если Скорпиус не захочет разговаривать с ней? А что, если подумает, что между ними всё кончено? Ведь сама Роза этого не хочет, конечно, не хочет! Ей очень сильно нравится Скорпиус, но она не уверена, что это можно назвать любовью. Ведь любовь это что-то на века, так? А в последнее время Роза не уверена, что их вечность продержится и полугода. Она ведь не слепая, видит, что он чем-то обеспокоен, и с каждым днем становится всё более мрачным, вот только поговорить у них никак не получается, и только сейчас гриффиндорка осознает, что ни один из них даже не пытался говорить о чём-то важном.
Если бы их отношения не пошли по наклонной, а именно так сейчас думает Роза, то, она уверена, они бы оба сбежали их своих гостиных, чтобы побыть вдвоем и просто поговорить. Роза бы делилась своими переживаниями, говорила бы о том, что очень боится итоговых экзаменов, потому что, по факту, в течение года ничего не учила, и уверена, что за ночь ничего выучить невозможно. А Скорпиус бы смотрел на неё своими красивыми серыми глазами, и улыбался, иногда говоря о том, что к экзаменам тоже не готов, да и вообще готовиться не собирается. Уизли бы усмехнулась, а Малфой поцеловал бы ей в нос.
Девушка наконец возвращается в реальный мир, где от неё и Скорпиуса не осталось практически ничего, как бы печально это не было, и вспоминает, что спускалась в подземелья, чтобы поговорить с Адель, насчёт Бетти Купер. Она продолжает свой путь, уходит в подземелья всё глубже и глубже, и наконец, сворачивает в переход, который ведет прямиком к гостиной Слизерина.
А Хогвартс словно вторит её переживаниям, и ещё сильнее убаюкивает своей тревожностью.
***
От одной мысли о том, что придётся подойти к Виктору Нотту и поговорить с ним, Аделаиде становится тошно. Ей Виктор не нравится, да, надо сказать, он нравится очень немногим на факультете. И слизеринка прекрасно понимала, что просто подойти к нему и сказать «Привет, Виктор, расскажешь, как моя кузина отравила ученицу?» нельзя. И она минут двадцать сидела в своей спальне и думала, чем на него надавить, как повлиять.
Вероника всегда, с самого детства прекрасно умела манипулировать, и Адель была бы круглой дурой, если бы ничему у неё не научилась. Вот только, как можно начать этот разговор, как сделать так, чтобы Нотт рассказал ей всё? Ведь у него есть только одна слабость, и это Вероника. А что, если…
Как хорошо, что Аделаида была отменной лгуньей!
Девушка спешно подошла к зеркалу, чтобы убедиться в том, что выглядит она не слишком разбитой, и Виктор ей поверит. Она тщательно расчесала отросшие по плечи волосы, которые успели немного сваляться, поправила форменный галстук, постаралась нагло улыбнуться.
Надо сказать, с тех пор, как она связалась с Альбусом, её жизнь здорово перевернулась. Она перестала хамить, огрызаться, ухмыляться, а вишневая помада практически исчезла с её губ. Да и сама девушка стала более покладистой и домашней, словно Альбус нашел всё её хорошие качества, о которых она не подозревала, и вытащил наружу. И она была ему очень благодарна за это.
Но сейчас ей было необходимо стать прежней Аделаидой, которая могла легко продаться за кругленькую сумму, которая из профессоров слушала только Слизнорта, и почитала Снейпа как великого зельевара, но никому об этом не говорила (хотя она и сейчас почитала Снейпа). Она должна была снова стать той алчной противной девчонкой, которая во многом была похожа на самого Нотта, чтобы узнать то, что ей нужно.
Она вышла из спальни, хлопнув дверью, и вошла в гостиную, окинув её взглядом. Практически все ученики разошлись по своим спальням, только несколько семикурсников расположились на большом диване и готовились к грядущим ЖАБА, их словно не волновала сложившаяся в школе ситуация, они сидели, как ни в чём не бывало, и обсуждали защитные заклинания и их применение. Среди них был и Виктор, но вид у него был скорее скучающий, нежели заинтересованный. Поэтому он был единственным, кто отреагировал на хлопок двери, и заметил Аделаиду.
Девушка ухмыльнулась, встретившись с его взглядом, но по спине у неё пробежали мурашки. Глаза Виктора были ярко-синими, и настолько пронзительными, что Адель сразу же поняла, почему его обожают все девочки, достигшие полового созревания. Слизеринец смотрел на неё всего мгновение, но взгляд у него был настолько пронизывающим, что девушке показалось, что из неё только что душу вынули и всю изучили. Она невольно передернула плечами, чтобы отогнать от себя неприятное ощущение, накрывшее её с головой, и двинулась вперед.
— Виктор, — Дели приложила огромные усилия для того, чтобы не дернуться, когда эти глаза снова на неё посмотрели, — нам нужно поговорить.
Семикурсник усмехнулся краем губ, когда услышал это, и снова открыл свой конспект, показывая, что разговор с девушкой его не интересует. Адель не хотела унижаться, не хотела делать ничего из того, что делала сейчас, но это было необходимо. Ради неё самой. Поэтому она толкнула парня в плечо, а когда он снова посмотрел на неё, недовольно пояснила:
— Вероника попросила.
Нотт задумался всего на мгновение. В эту секунду Аделаиде показалось, что он снова усмехнётся её словам и покачает головой, и тогда её план пойдёт прахом. Но слизеринец лишь кивает каким-то собственным мыслям и послушно встает с дивана. Девушка с трудом сдерживает радостный крик, но позволяет себе довольную улыбку, после чего уходит в самый дальний угол гостиной вслед за ним.
— Ты же знаешь, о чём пойдёт речь, — она не спрашивает, скорее утверждает, потому что сама уверена в этом наверняка. Виктор кивает, а девушка начинает судорожно думать о том, как заставить его говорить самостоятельно, — м, как успехи?
Нотт снова усмехается, и девушка уже думает о том, что сказала что-то не то, что сейчас он уйдет, потому что она действительно уже где-то просчиталась.
— Ты сама видишь — голос у парня мелодичный и приятный, Адель на миг подумала о том, что он мог быть милым парнем, если бы по натуре своей не был такой крысой, — ученица отравлена, всё получилось.
Сноу медленно кивает, и чувствует, как ликование вперемешку со страхом зарождается где-то в душе. Если за этим стоит Вероника, то грядёт что-то действительно ужасное.
— Но… мне так и не объяснили план… к чему это всё?
Парень ведет плечом, и в этот момент напоминает Адель марионетку. Вероника сказала прыгать на одной ноге — он прыгает. Вероника сказала отравить ученицу — он отравил. Вероника не сказала, для чего это всё — он и не спрашивает.
