— Об этом лучше спроси саму Веронику. Хотя я не уверен, что она скажет тебе. Но она говорила о чём-то важно, думаю, ты слышала.

Виктор словно сканирует её глазами. Словно одно неверное движение с её стороны, и девушку раскроют, но пока всё идет по плану, пока всё хорошо, спокойно, Дели, дыши.

— Ладно, забудь, — она делает несколько шагов назад, более резких, чем следовало бы. Виктор обязательно спросит Веронику, она не сомневалась, поэтому надо спешить. Нотт признал, что ученицу отравили он и Вероника. Оставалось только найти Альбуса и бежать к МакГонагалл. Медлить нельзя.

— Аделаида, — она слышит оклик, когда практически отходит на безопасное расстояние. Голос семикурсника настороженный и немного суровый. Девушка против воли напрягается всем телом и медленно тянется за палочкой в карман мантии, и только не найдя её там, вспоминает, что оставила её в спальне.

Она поворачивается к нему медленнее, чем следовало бы, словно опасаясь, что встретиться с направленной на неё палочкой. Но встречает её лишь колкий, подозрительный взгляд и неприятная усмешка.

— Но разве ты в деле? Никогда не видел, чтобы Вероника обсуждала с тобой это.

Чёрт.

Девушка почувствовала, как по спине пробежался табун мурашек. Нужно что-то придумать, как-то вывернуться, соврать так, чтобы Виктор поверил. Адель неосознанно начинает заламывать пальцы. Почему-то, когда она только решилась на эту авантюру, она была уверена в том, что всё пройдёт просто прекрасно. Но Нотт оказался не таким глупцом, как она полагала, и теперь нужно что-то делать.

И она не придумывает ничего лучше наглой ухмылки и смешка.

— Не думаешь, что тебе необязательно знать все детали, Нотт?

Ей хочется верить, что вышло убедительно. Потому что на самом деле она чувствует, как сердце готово выбить рёбра и выбраться наружу.

— А как же Малфой и Поттер? Ты ни разу к Веронике не подошла, не то чтобы поговорить с ней о чём-то. Ты постоянно с этими двоими, Сноу, и не похоже на то, что ты на нашей стороне.

Да чёрт. Почему же ты такой умный, а?

Аделаида размышляет всего мгновение, а потом её голову посещает гениальная мысль:

— Великий Северус Снейп всегда играл на два фронта.

— Снейп всегда был собачкой Дамблдора, и никогда не был верен Тёмному Лорду.

Девушка сжала руки в кулаки. «Ещё одно слово, Нотт, и я, клянусь Мерлином, убью тебя». Потому что никто не имел права оскорблять Северуса Снейпа.

— Но, ведь стратегия прекрасная, ты так не думаешь, Виктор? — она вопросительно выгнула бровь, и спрятала руки за спину, чтобы слизеринец не видел, как они дрожали.

Парень внимательно осмотрел её с ног до головы. Он ей не доверял, и это было написано в его глазах. Но Адель долго его взгляд на себе выдержать не могла, развернулась, и ушла прочь.

Они с Альбусом договорились встретиться в гостиной, но от одной мысли о том, что придется остаться здесь и снова и снова ловить на себе подозрительные взгляды Нотта, у неё подкашивались коленки. Поэтому она выскочила из гостиной, словно пробка из бутылки дешевого шампанского, которое четверокурсники доставали непонятно где, и непонятно как проносили в школу. Ей нужно было уйти отсюда. И плевать, что из гостиных нельзя было выходить.

***

Когда Алиса выходила из гостиной под внимательным взглядом аврора и мадам Трюк, которая встречала своих воспитанников у портрета, она чувствовала, что, если продержится ещё несколько секунд, точно упадёт в обморок. Девочку на факультете отца отравили, Роза куда-то ушла, Лили потеряла сознание, стоило ей вернуться от МакГонагалл, Джеймс до сих пор с ней не разговаривает, избегает её, а Лиззи держится холодно и отстраненно. Девушке кажется, что весь мир повернулся к ней спиной, и от одной мысли об этом ей хочется разрыдаться.

Она идет в толпе других гриффиндорцев в Большой зал на обед, и со всех сторон её окружают люди, самые разные люди. На одной из лестниц к общему потоку присоединяются пуффендуйцы, потом и когтевранцы. Ученики сливаются в один нескончаемый поток, и это напоминает Алисе реку. Блондинка замечает Луи в сине-бронзовом галстуке и со значком старосты на груди, но не спешит привлекать его внимание к себе.

Она всё ещё боялась, что сделала неправильный выбор. С одной стороны, она не хотела признавать сам факт существования возможной ошибки или другого варианта развития событий, а с другой, её мысли раз за разом возвращались к Джеймсу, и она ничего не могла с этим поделать, хотя прекрасно понимала, что это не правильно. Алиса уже устала вести дискуссии в своей голове.

Но Луи сам заметил её и направился в сторону девушки, принимаясь расталкивать одногруппников и знакомых локтями. Долгопупс вздрогнула, когда он коснулся её руки, но, стоило поднять на него взгляд, она взяла себя в руки и постаралась унять дрожь. Ладони у Уизли были большие и теплые. Рядом с ним было тепло.

— Как ты? — его голос звучал обеспокоенно, и Алисе хотелось закрыть уши ладонями, чтобы не слышать всех этих вздохов и сочувственных вопросов в её сторону. Все они сливались в единый звон, который разрывал её голову изнутри.

Ей не нужно сочувствие. Она, чёрт возьми, в состоянии справиться со всем сама.

Луи берет её за руку, нежно, словно своими движениями спрашивая, может ли он это сделать, а Алиса чувствует, как на сердце становится немного легче. Но его вопрос всё ещё висит в воздухе без ответа, а не отвечать вовсе ей не позволяет воспитание. Поэтому, Долгопупс вздыхает, чтобы собраться с силами для ответа, но получается это настолько обреченно, что Уизли сжимает её ладонь немного сильнее, приняв это за ответ.

— Ладно, я понял, лучше не спрашивать, — он усмехается как-то грустно, не наигранно, по-настоящему, и Алиса только сейчас замечает, что его тоже трясёт, — Меня родня с самого утра завалила письмами, представляешь? От родителей, от Вик с Тедом, даже от Доминик. Она вообще первая написала! Думаю, уже есть статья в Пророке.

Они проходят по одному из коридоров, и Алиса бросает взгляд на гобелен, за которым виднеются многочисленные рисунки на каменной стене. Она никогда не понимала, почему Филч никогда не ворчит на этот счет, не оттирает эти рисунки, и почему директриса или другие профессора в качестве наказания не заставляют провинившихся учеников делать это. Девушка не могла объяснить, почему, но сейчас к этой стене хотелось подойти особенно сильно, и она сделала бы это, если бы не ладонь Луи, крепко сжимавшая её собственную.

— Я уверена, МакГонагалл не позволила бы напечатать статью в Пророке. Это не нужно ни ей, ни школе, ведь тогда всполошатся родители, а до конца года осталось всего ничего.

— Я не могу сказать наверняка, Алиса. Просто Дом в тесной связи с одним моим другом, а он работает в Пророке. Я слышал, она тоже помогает ему с какими-то заметками. Может, статью прислали на рассмотрение, там она её и прочла.

— Всё равно письма выслали родителям, — Элизабет возникла откуда-то сзади, словно всю дорогу шла рядом и подслушивала разговор, — по крайнеё мере, родителям девочки точно. Мои ничего мне не писали, возможно, директриса и правда старается всё замять.

Долгопупс заметила, как девушка встревожена. Лиззи была сама на себя не похожа, да ещё и Джеймс, который всегда был рядом с ней в течение нескольких месяцев, куда-то делся. И она бы, правда, всеми силами попыталась бы её успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Но что-то подсказывало ей, что за всё это время между ними появилась не просто стена. Она была пугающая, каменная и возвышалась, кажется до самых небес.

— Но, тогда, почему писали мне? — Луи посмотрел на неё сверху вниз как-то недоверчиво, словно мог верить только собственным глазам и строить догадки.

— Думаю, Поттеры-Уизли всегда исключение — Джордан улыбается как-то натянуто, и уже хочет уйти сама, но тут из толпы возникает Адриан Вуд и, подхватив девушку под руку, пропадает с ней всё в той же толпе.

Алису всё не покидает мысль о том, что ученики похожи на реку. И она не знает, куда вынесет её течение.