***

И всё же, говоря о полезности интереса как явления и о его мощной силе, нельзя обойти вниманием и факты его не просто «бесполезности», но даже явной «вредности», когда ни при каком раскладе такое влечение не может привести ни к чему хорошему. Например, бурно развивающаяся в настоящее время целая индустрия всевозможных игр, шоу и прочих развлечений, вовсе не предназначенных для познания чего-то полезного, породила немало проблем. В частности, проблему психологической зависимости от азартных игр. А ведь эта самая индустрия игр и развлечений существует исключительно в силу того, что у людей есть интерес ко всему этому, причём очень ярко выраженный. Но почему вообще возникает этот «вредный» для человека интерес?

Ответ содержится в самом вопросе: дело в том, что сам по себе процесс удовлетворения интереса к чему-либо является источником удовольствия. Здесь можно провести аналогию с удовлетворением чувства голода. Никто не оспаривает жизненную необходимость принятия пищи. Но никто не удивляется тому, что человек использует пищу и для получения удовольствия. В настоящее время разработано бесчисленное множество рецептов приготовления блюд, ориентированных именно на получение изысканных вкусовых ощущений, а не чего-то полезного для организма. Да и «художественное оформление» самого процесса принятия пищи воспринимается зачастую как что-то гораздо более важное, чем какая-то там польза. Приятно не просто есть, а делать это, скажем, в роскошном ресторане, где соответствующая обстановка, музыка, компания и т.д. И сама еда должна быть не просто вкусной, но ещё и внешне выглядеть красиво. А польза от еды рассматривается при всём этом, фактически, как что-то второстепенное. Это всё, конечно, издержки, своего рода побочное явление жизненно необходимого влечения. Но ведь и удовлетворение интереса, раз уж оно само по себе доставляет удовольствие, тоже не может не иметь подобных «издержек». То есть различного рода «ненужные» интересы являются, по сути, побочным явлением жизненно необходимой потребности – стремления к выработке максимально возможного количества систем обработки воздействий.

5

Четвёртая особенность.

Это способность по каким-то признакам определять, понятна воспринимаемая информация или не понятна.

И снова чувствуется какая-то странность: причём тут особенность, если здесь всё естественно и просто – понятно это когда понятно, а непонятно это когда непонятно. Но действительно ли всё так просто? Попробуйте составить алгоритм определения «понятности» или «непонятности» (напомним: алгоритм – это конечная последовательность конкретных правил). Вряд ли получится что-то вразумительное.

Легко дать определение «непонятности» в случае если вы слышите совершенно незнакомое звукосочетание, которое не в состоянии отождествить ни с одним известным вам словом или выражением. Но ведь неясности возникают и тогда, когда мы слышим вполне понятные слова и предложения. Попробуйте, например, подойти к любому своему знакомому и сказать абсолютно понятную и правильную фразу: «У лошади четыре ноги». Что здесь непонятного? Но ваш знакомый наверняка станет уточнять (если, конечно, не примет это за дурацкую шутку или какой-то розыгрыш), а о чём это вы, собственно, толкуете? Непонятно. А что непонятно? Непонятно зачем это сказано, непонятно по какой причине вы завели этот разговор, непонятно почему именно ему вы это говорите, и вообще что-то здесь не то. В общем, понятно, что что-то непонятно.

Можно, конечно, вполне резонно возразить, что приведённый пример слишком искусственный, ведь при общении обычно затрагивают определённую тему, и все фразы должны как-то соответствовать этой теме, «вписываться» в неё. Но подобное утверждение уже само по себе свидетельствует о том, что наш мозг каким-то непонятным для нас образом определяет «понятность» или «непонятность» информации: «вписывается» она в тему или нет.

А если всё-таки «вписывается», то означает ли это, что она понятна? Нет, вовсе не обязательно. Каждый из нас неоднократно сталкивался с ситуацией, когда наш собеседник (преподаватель, лектор, диктор, комментатор, начальник, подчинённый, корреспондент, случайный прохожий) говорит что-то «по теме», а нам не понятно. И зачастую даже сформулировать трудно, а что же именно непонятно. То есть, само по себе «вписывание» информации в тему ещё не свидетельствует о том, что она для сознания понятна. Определённо можно сказать только одно: любое воздействие может быть воспринято сознанием как информация только в случае, если оно ассоциативно связано с другой, уже имеющейся в памяти информацией и является составной её частью. Иначе это будет просто отвлечённое воздействие, никоим образом информацией не являющееся. Этот вопрос мы разберём более подробно, когда будем рассматривать такие понятия как «фигура» и «фон». Сейчас пока просто отметим, что если воздействие вписывается в какое-то представление (набор знаний), и составляет с ним определённую, законченную структуру, то возникает ощущение понимания, если нет – то ощущение непонимания.

При достаточно богатом воображении и некоторых допущениях здесь можно усмотреть определённые аналогии с компьютерной обработкой информации. Ведь когда между двумя компьютерами в сети идёт обмен информацией, то этот обмен происходит блоками, а в состав каждого блока обязательно включаются специальные служебные сигналы, которые однозначно определяют его начало и конец, размер, структуру и т.д. По этим служебным сигналам компьютер определяет, всю ли информацию он принял и «понял». Да и при передаче информации между узлами компьютера она обязательно проходит различные проверки: проверка на чётность-нечётность, проверка правильности с помощью кодов Хемминга, проверка контрольных сумм и т.д. Компьютер может даже исправлять некоторые ошибки, если он «понял», что информация «неправильная». А также выдавать сигнал, если он что-то «не понял». Разве здесь нет аналогии с человеческим мышлением?

Но так прямолинейно сравнивать обработку информации человеческим мозгом и компьютером нельзя. Прежде всего, ошибки обнаруживает не компьютер, а программа, написанная человеком. Компьютер, в отличие от человеческого мозга, совершенно не способен накапливать опыт при обработке информации, то есть создавать какие-то свои представления о правильности-неправильности. (Некоторые исключения из этого правила есть в области нейронных сетей, но сути это не меняет.) И если в программе заложена ошибка, то никакой компьютер не сможет сам по себе выдать сигнал, что он чего-то «не понял». Он может принять к обработке самую абсурдную информацию и, соответственно, получить самые абсурдные результаты, но при этом не обнаружить ничего «непонятного».

С тем, что воспринимаемая сознанием информация проходит ряд различных проверок, мы ещё неоднократно будем сталкиваться ниже. Сейчас пока просто заострим внимание на этом факте.

6

Пятая особенность.

Пятой особенностью назовём способность и стремление нашего сознания находить смысл и логику в событиях, в различных наблюдаемых процессах, вообще в окружающем бытии.

По своей сути эта особенность является прямым продолжением предыдущей особенности, ведь найти логику это как раз и означает понять какую-то информацию. Но здесь есть некоторые нюансы, которые как-то не вписались в рассмотрение предыдущей особенности, поэтому мы рассмотрим их отдельно.

Обычно под понятием «логика» подразумевают какие-то логические выкладки и рассуждения, но вообще-то это не совсем так: логика присуща любому отдельно взятому слову или словосочетанию, если оно обозначает какое-то законченное (вполне определённое) понятие. Конечно, подобное утверждение как-то не очень очевидно, но, тем не менее, это так. Дело в том, что сам процесс восприятия абсолютно любой информации является не чем иным, как процессом нахождения логики взаимосвязи этой информации с самой разной другой информацией. Можно даже сказать, что логика это такая же неотъемлемая характеристика информации, как, например, масса или объём для физического тела. Причём, эта «другая информация» тоже воспринимается через взаимосвязь с различной «другой» информацией, в том числе и через первоначально определяемую информацию. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть определение значения какого угодно слова в любом толковом словаре. Возьмём, для примера, толковый словарь русского литературного языка С.И. Ожегова и посмотрим, как в нём определяется, скажем, понятие «дом». Читаем: «Жилое (или для учреждения) здание…». (Для краткости цитируем не полное определение, а отдельные его фрагменты.) То есть «дом» это, прежде всего, «здание». А что такое «здание»? Это, согласно тому же словарю, «архитектурное сооружение, постройка, дом». Выходит, что «дом» это «здание» (помимо того, что оно «архитектурное сооружение, постройка»), а «здание» это «дом».