Юноша с самым несчастным видом, какой только мог напустить, тихо спросил себя о чём-то. Но, поскольку никто из присутствующих не умел читать по губам, слова Саши остались для всех тайной.

– Прошу простить. Вы уже определились, что будете заказывать? – прощебетала официантка, начиная нервничать.

– Ризотто всем троим, греческий… Ты же рыбу хотел? – обратилась Лиля к Серёже и, не дожидаясь ответа, заказала лососину под соусом тартар. – А из сладенького… Хм. Три груши в карамели.

– Ну что за размах? – возмутился паренёк. – Крылья колибри – и те шире. Пять! А что касается напитков…

– Соком напьёшься, – мрачно оборвал его брат. – Как вы вообще могли позволять себе пить?!

– Что ж нам теперь, от обезвоживания страдать?

– Тебе даже слишком хорошо известно, о чём я, так что не вижу смысла распинаться. Никто не запрещал тебе ни молока, ни соков с компотами, ни воду, ни лимонады. Однако впредь и не думай притрагиваться к алкоголю. Договорились?

– Но коктейли…

– Только молочные.

Подросток надул губы и заявил, что тогда он вообще отказывается от приёма пищи, ибо «закусь без выпивки – время на ветер». Лиля пожала плечами и заказала бутылку шампанского, аргументировав своё решение необходимостью отпраздновать воссоединение братьев. Саша мгновенно потребовал вычеркнуть её и попросил, к всеобщему неудовольствию, три стакана газированной воды.

– Будете возражать дальше? – спокойно поинтересовался парень, не без интереса провожая взглядом удаляющуюся официантку.

– Чую, если продолжим, и газы отменишь.

– Да в этом случае я своих напускаю, – проворчала девушка, откидываясь на спинку со скрещенными руками.

– Я б на это посмотрел! А лучше – заснял.

– Да пожалуйста. Вторая серия только подкачает. В ней режиссёра первой картины под бутиратом и касторкой на катафалке с моста сбросят.

Едва уже сытые молодые люди покинули ресторан, к клубу подъехал внедорожник Максима Алексеевича. В ответ на вопросительный взгляд Лили Саша сказал, что не сообщал её дяде о намерении отправиться в ресторан. Девушка убедила его не звонить раньше времени и не отвечать на звонки и теперь с нескрываемым удовольствием стала наблюдать за тем, как ведёт себя её родственник.

Позвонивший через несколько минут и не дождавшийся ответа, Максим Алексеевич написал сообщение, кратко извещавшее: «Я в клубе». Ещё немного погодя он вдруг проявил любопытство: «Вы где?» Следом было получено несколько неожиданное: «А, нашёл», – после которого прибыло новое: «Вы что, пьёте?! Если сию же минуту не отнимешь у неё вискарь, будь уверен – кое-кому дома придётся несладко». Последним было: «А, спи спокойно. Это, оказывается, не вы… Но, может, всё-таки проснёшься и снимешь трубку?!»

Вслед за сообщением почти сразу последовал звонок, не ответить на который Саша счёл подлостью. Подлость, однако, свершилась: Лиля быстро выхватила у него телефон и, отбежав на пару метров, протестующе замотала головой.

– Он же не нарочно задержался, – оправдывал её дядю юноша. – Может, он переживает сейчас, а ты так себя ведёшь. Разве это честно по отношению к нему? Что плохого он тебе сделал?

Упрекающие речи парня не пропали даром. Его ученица задумчиво поглядела на мобильный и, шумно вздохнув, вернула его владельцу. Тот с улыбкой кивнул и совершил, пожалуй, глупейшую ошибку: поднёс телефон к уху.

– Куда вы вдвоём подевались?! – прокричал Максим Алексеевич, стремясь услышать собственный голос сквозь громоподобную дешёвую синтезаторную музыку. Очевидно, он искал молодых людей в общей зоне.

На секунду оглохнув и в один миг пожалев о том, что не догадался держать мобильный хотя бы на расстоянии вытянутой руки, Саша сообщил, что они «с Линой и братом решили подождать его за обедом в ресторане».

– Ох, и устрою я вам… Раньше не могли сказать? – донёсся из трубки рассерженный голос. – Я вас уже час здесь ищу!

Юноша изумлённо взглянул на время и опустил телефон в карман куртки. Его мысли озвучила в довольно грубой форме ученица.

– Ведь всего минут десять от силы, – присовокупила она, встретившись с рассерженным взглядом парня.

– Это не повод выражаться. Следи за речью.

– С какой стати? Мы уже выяснили: заставить меня ты не можешь.

Задумавшись на секунду, он пристально оглядел ученицу. В мыслях его заворошились варианты ответов. Отыскав среди них нужный, Саша просиял на мгновение и, крепко и почти больно схватив девушку за талию, вкрадчиво поинтересовался:

– Ты же знаешь, как погибли твои родители?

На сей раз расчёт оказался верным. Застигнутая врасплох такой выходкой, Лиля настороженно пробормотала:

– В аварию все попали, вроде…

– Забавно. Всё-таки солгали, – таинственно прошептал парень. На губах его всё более явно расцветала усмешка. – Это существенно всё упрощает. Значит так. Насколько я полагаю, к тебе лучше обращаться в деловом тоне. Другого ты пока не поймёшь… Мы прибегнем к сделке. Я обещаю рассказать истинную причину смерти твоих родителей, но лишь при условии, что ты больше никогда не позволишь себе ругаться и вообще грубо выражаться. Залогом твоё честное слово, большего не требую. Идёт?

– Ты от меня обета молчания требуешь?

– Ни в коем случае. Всего лишь побуждаю к красноречию, учитывая твои личные интересы.

Было бы глупостью не признать, что юноша попал в точку. Его ученица действительно лучше понимала язык справедливых переговоров. И, откровенно говоря, только его условия и соблюдала неукоснительно. Зная это и втайне лелея в себе исполнительность, она всегда сторговывалась до самых выгодных для себя вариантов.

– Я оставлю за собой право материться, когда это покажется мне необходимым.

– Пусть так. Но необходимость эта не должна превышать одного раза в неделю. Максимум, совсем редко, – двух.

Подумав, девушка коротко, но решительно кивнула.

– Просто изумительно. Тогда мы несколько повременим с социологией… Её можно заменить другой наукой, очень близкой. Психологией. Что-то мне подсказывает, она и по смысловой нагрузке окажется тебе ближе.

Лиля вздрогнула и, отстранившись, с прищуром посмотрела на учителя, стараясь понять, что было у него на уме и какое отношение к смерти её родителей имеет психология как наука. Саша разжал руки и нарочито медленно отошёл к брату, на чьём лице легко читалось замешательство.

– Так вы встречаетесь или нет?

– Нет.

– Так ведь ты…

– По-другому её абсолютным вниманием завладеть гораздо труднее, а времени в обрез. Не смотри так: я не намерен допускать подобного впредь, – заверил юноша, кладя руку на Серёжино плечо.

– Ой, да не зарекайся. А если тебе снова вдруг понадобится это её «абсолютное внимание»? – съязвил в ответ тот, с некоторой долей любопытства глядя на стремительно приближающегося к ним мужчину. Он не узнавал его, но был уверен, что этот готовый порвать его брата на лоскуты человек – не кто иной, как Максим Алексеевич, о котором рассказывали за столом Лиля с Сашей.

Остановившись перед компанией, мужчина окинул осуждающим взглядом племянницу и друга и, глубоко вдохнув и выдохнув, неожиданно для всех улыбнулся. Накалённый воздух, казавшийся Серёже практически осязаемым, охладился в долю секунды. Он не успел даже поздороваться, как Максим Алексеевич снял шляпу и добродушно рассмеялся.

– Одному я безмерно рад: вы сыты и не передрались. Не как те… Впрочем, Бог с ними. Сергей, сердечно рад новой встрече! Вижу, твоя тётушка не зря изливала свои восторги при каждом удобном случае. Я тебя, признаться, не сразу узнал. Ты так вырос, возмужал!

– За десяток лет не повзрослеть довольно трудно, – скованно заметил паренёк. Он вдруг понял, что и добавить-то ему больше нечего. Как выглядел раньше сам Максим Алексеевич он не помнил. Спрашивать его о тёте Марго, появлявшейся в доме родителей разве что на рождественские каникулы, или о том, как он жил после похорон жены, было, на его взгляд, нелепо, а иных вопросов у него не возникало.

– Кстати, Серый теперь с нами будет хавчик делить, – оживилась Лиля, обхватив его плечи. – А то он здесь крупно накосячил и нормальное житьё не заслужил.