Министр долго говорил о значении победы над Темным Лордом и о невозможности допустить подобное в будущем. Чуть ли не поименно перечислил павших за сторону добра волшебников и казненных Упивающихся Смертью. Сожалел о том, что состояние здоровья Национального Героя не позволило ему присутствовать на этом празднике и выразил надежду, что уж в следующем году… потому что лучшие колдомедики прикладывают все свои усилия. Высказал пожелание беречь оставшихся в живых воинов добра и света и пообещал, что дальше жизнь будет только лучше.
Потом слово взяла МакГонагалл. Она отчиталась о работе Ордена Феникса за прошлый год и осветила некоторые перспективы на будущее. Как директор Хогвартса рассказала о правилах, которые будут введены в новом учебном году и об изменениях в преподавательском составе. Пообещала, что методики преподавания будут улучшены и все силы направлены на то, чтобы не проморгать появление нового Темного Лорда. Повздыхала, что Национального Героя нет сегодня с нами, но вот присутствует его ближайшая подруга и соратница мисс Грейнджер, которую и просят пройти на сцену.
Грейнджер мысленно выругалась. Она успела забыть о просьбе МакГонагалл, а потом понадеялась, что ее не заметят в толпе. Но головы огромной человеческой гидры безошибочно повернулись в ее сторону. Раздались аплодисменты, и ей пришлось идти. Живой коридор колыхался, вызывая не самые приятные ассоциации. Мысли метались в голове стайкой больных бабочек. Боковым зрением Грейнджер зацепила в толпе рыжие волосы истинных Уизли. До Смерти хотелось опустошить еще один бокал шампанского.
Поднялась на сцену. Многоликая многоглазая толпа замерла в ожидании. Каких откровений они ждут от ветерана, чья жизнь была сломана войной? Что они хотят от двадцатитрехлетней девочки, которая сама себя ощущает древней старухой?
- Сонорус. Гарри здесь нет. Вы все знаете, где он и почему не может придти. Меня попросили сказать то, что бы он мог сказать в этот момент. Я знаю его уже двенадцать лет, поэтому точно знаю, что он… сказал бы. Он сказал бы… - голос задрожал, - Он сказал бы… Оставьте меня в покое. Я уже сделал все, что мог. А для тех, кто не понял: пошли вы в задницу дементора. Это все. Спасибо. Квайтус.
Тишина казалась оглушительной. Грейнджер хищно улыбнулась, любуясь произведенным эффектом. Милая и воспитанная девушка погибла на войне. Вместо нее осталась та, которая когда-то врезала Малфою, а сейчас не постеснялась сказать то, что она думает на самом деле. Этот мир не стоит другого обращения.
Все в той же тишине она сошла со сцены и отошла к дальней колонне. Перед ней расступались, как будто она была особой царской крови или прокаженной. Потом кто-то отдал команду музыкантам. Люди вышли из ступора. Прием, споткнувшийся об одну строптивую ведьму, покатил дальше.
Грейнджер цапнула наконец-то вожделенный бокал с алкоголем и сделала несколько глотков. Руки тряслись. Пришла мысль убраться домой, пока не разорвали за осквернение национальной святыни, но было еще одно незаконченное дело. Вот сейчас она успокоится, потом покурит, нервы перестанут вибрировать, она все здесь закончит, и вот тогда уже… Еще глоток. Из задумчивости ее вывел тихий голос.
- Гермиона, ты понимаешь, что ты только что сделала?
Она обернулась. Рядом стоял Люпин.
После гибели Тонкс он жил в одиночестве на Гриммуальд-Плейс, ожидая, когда вернется законный владелец. Иногда они с Грейнджер сталкивались в клинике Св. Мунго, обменивались новостями, которых на самом деле не было ни у того, ни у другого, и расходились. Война сломала Люпина тоже. И так избегавший общества, теперь он стал отшельником еще больше. Внешнее благополучие не могло скрыть ни заострившихся черт лица, ни боли в запавших глазах, ни седины в волосах. Было здорово видно, что ему здесь не место, и Люпин сам это понимает.
- Давайте выйдем на свежий воздух. Мне душно.
- Хорошо.
Бывший профессор предложил бывшей студентке опереться на свою руку и любезно проводил ее на широкий полукруглый балкон. Вечером в августе уже достаточно прохладно. Грейнджер закутала обнаженные плечи в тончайшую полупрозрачную шаль, чтобы была хотя бы иллюзия тепла. Так же, как она читает «Ежедневный пророк» и навещает Поттера – для иллюзии стабильности жизни. Достала из сумочки пачку и зажигалку. Тонкая длинная сигарета так шла к ее вечернему платью, высоким шпилькам и тонким шрамам на теле.
Люпин молча смотрел на нее, ожидая ответ.
- Я понимаю, - наконец сказала Грейнджер, выпуская дым, - Я сказала им то, что есть на самом деле. Я противопоставила себя им.
- Ты закрыла для себя многие двери магического общества. По крайней мере, на какое-то время.
- Я знаю. И, знаете, мне все равно. Я устала. Выгорела дотла, как вот эта вот сигарета.
Грейнджер посмотрела на столбик пепла и стряхнула его на пол. Ветер тут же подхватил легкие серые хлопья и унес в неизвестность. Две пары глаз пронаблюдали его полет с полным равнодушием.
- Ты еще очень молода, Гермиона. У тебя еще все впереди. Не отказывайся от жизни. Я понимаю, что это звучит банально. Но банальная формулировка не отменит самого факта. Просто потерпи немного. Я знаю, как тебе больно. Я знаю, что раны души заживают куда медленнее ран тела, а шрамы остаются более грубые и болезненные. Это пройдет. Ты сейчас думаешь, что это не так, но надо подождать. Пока просто поверь мне, как твоему профессору и другу.
Грейнджер смотрела на туманный город. Иногда туман бывал таким густым, что ей казалось, будто Солнце никогда уже не появится. Но потом серая мгла рассеивалась, тучи редели, и Солнце отогревало мерзлые улицы.
- Спасибо… Ремус. Я подумаю над вашими словами. Может быть, вы и правы.
- Ты все поймешь, Гермиона, ты ведь такая умница.
- Я постараюсь.
Они постояли еще немного, разговаривая о Поттере и о работе Ордена. Грейнджер уже не горячилась. Слова Люпина, который сам прошел горнило войны, задели ее и заставили задуматься. Ей казалось, что жизнь закончена. Но могло ли это оказаться не так? Она узнает это, только приняв решение перестать длить существование внутри кокона боли и злобы и начать жить снова. Люпин попрощался. А у Грейнджер было еще одно незавершенное дело.
Рыжие волосы Уизли сверкали, как яркие маячки, сразу же привлекая внимание и позволяя безошибочно идентифицировать своих обладателей. Вот аккуратная прическа, венчающая высокую неестественно-прямую фигуру – это Перси. Две головы с лохмами, торчащими во все стороны, и рядом две темненькие аккуратные головки – Фред и Джордж обхаживают сестер Патил. Не такие яркие, одни изрядно поредевшие, вторые щедро разбавлены серебром – мистер и миссис Уизли. А вот и огненный каскад, крупными локонами спадающий на плечи и спину – Джинни. Грейнджер зацепилась взглядом и начала пробираться поближе.
Младшая Уизли весело болтала с Кингсли. Аврор увидел приближающуюся грозу первым. Отчего-то неприязнь, появившаяся в его глазах при виде бывшей коллеги, доставила Грейнджер особое извращенное удовольствие. Видимо, он предупредил Уизли, потому что та обернулась, не дожидаясь, пока Грейнджер ее позовет.
Она старалась. Очень старалась не показать, как ей страшно. Но Грейнджер знала свою бывшую подругу достаточно хорошо, чтобы легко прочитать все ее эмоции. Да и практики у младшей Уизли в сокрытии своих чувств было маловато.
- Джинни, - Грейнджер улыбнулась одними губами, а глаза оставались холодными, пронзающими насквозь. Глаза-стилеты.
- Здравствуй, Гермиона.
- Не ожидала меня здесь увидеть, да?
Уизли не ответила. То ли не нашлась, то ли не посчитала нужным.
- Мы можем поговорить?
- Давай в другой раз, я сейчас…
- Нет, Джинни. Именно сейчас. Я могу сделать это и здесь, но не уверена, что тебе будет это приятно.
Уизли колебалась недолго.
- Хорошо.
Они вышли из зала и отошли к окну в конце коридора. Звуки музыки, голоса людей, вся эта радостная праздничная суета отдавалась эхом под высокими сводами. Со стороны могло показаться, что две закадычные подруги выскочили на минутку обсудить кого-то из присутствующих и обменяться впечатлениями.
