Линн почувствовала внутри обиду и возмущение. Разве после своего возвращения она дала повод сомневаться в себе? И всё же…

— Ты либо спасёшь меня… либо погубишь, — прошептала королева одними губами.

Даже стоявший за дверью стражник не смог бы услышать её, но Линн сидела рядом и слышала. Она всё поняла. Королева боится. Линн сейчас знала то, что могло погубить её и многих людей, попади эти сведения к канцлеру. Микая думает, не совершила ли ошибку, доверив сведения Линн?

Доверие для королевы — это риск. Поражение будет означать её смерть. В руках Линн находилась судьба королевства, и это… было приятно.

— Вы хотите, чтобы я ушла? — спросила служанка.

— Мне нужна твоя помощь, — качнула головой королева.

— Располагайте мной, — без эмоций отозвалась Линн.

Но вместо ответа ей на голову внезапно легла маленькая рука и принялась гладить по волосам.

— Линн, — устало прошептала королева. — Я бы хотела относиться к тебе хорошо. Я бы хотела безоговорочно тебе верить. Но не могу. Я жду удара в спину отовсюду. Тебе было бы лучше с Шарлоттой, чем здесь. Она умеет любить. Ты права, я не доверяю тебе.

«Боюсь доверять», — повисли в воздухе несказанные слова. Ласковая рука пропала, королевская белая ладонь снова легла на сухие страницы книги.

— Ты слишком жарко натопила, — внезапно сказала королева в полный голос. — Возьми свечу, я хочу пройтись.

Линн поднялась и потянулась к столу. Она не знала, куда собирается королева. Но это точно ещё одна тайна, способная погубить.

***

Арчивальд с ухмылкой стянул с рук перчатки и отбросил в сторону. Туда же полетел и нарядный алый плащ, чей край посерел от дорожной пыли и грязных пятен. Затем пришла очередь кремового камзола, пальцы лениво скользили по золотистым петлям. На светлом ковре остались грязные следы от сапог.

Стоял поздний вечер, и все свечи в его спальне потрескивали маленькими стройными огоньками, роняя восковые слёзы. Арчивальд увидел в большом зеркале свою улыбку, и она ему понравилась. Он улыбался так всю охоту, представляя, как дядя старается его застать и прочитать свою знаменитую мораль, но уже несколько дней опаздывал и находил пустые покои.

Когда надо кому-то досадить, Арчивальд мог стать и ранней пташкой, и деятельным королём. Теперь знаменитый канцлер Генрих наверняка вне себя от злости, потому что король так заставил себя ждать.

Ну что дядя ему скажет? Очередные «нельзя, нельзя, нельзя»? Арчивальд — король, и все должны об этом помнить… даже канцлер. Арчивальд примет его, но когда сочтёт нужным и выставит вон, когда устанет слушать.

В одном старая кобыла права: Арчивальд находится куда выше по положению, чем канцлер, и сам позволял дяде унижать себя. Пора это прекратить.

На последнем собрании Совета все смотрели на короля, как на диковинную вазу. Им всем тоже стоит напомнить, кто сидит на троне. Если король захочет, чтобы трон был один, то будет так. Дядя может беситься, но если Арчивальда поддержат остальные, даже всесильный канцлер ничего не сможет сделать.

«Надеюсь, эта старая кобыла договорится с жрецом, и наконец-то уйдёт отсюда? Если ей это удастся, пусть катится на все четыре стороны».

Дверь позади приоткрылась. Странно, Арчивальд не слышал стука. Он обернулся.

***

Мелкие камни выскользнули из-под сапога и прокатились по склону. Ивор замер, прислушиваясь, но вокруг в ночной тиши больше не раздалось ни звука.

Вот ведь. Спускаться отсюда было куда проще, чем забираться. Ещё и Витарру ничего не сказал, уж он-то всыпал бы за такую выходку. Ивор и сам не верил, что делает это.

«Я полный идиот», — повторял он про себя всю дорогу.

Рука ухватилась за скалистый выступ, и можно было закинуть ногу на ровную поверхность. Вот и дверь. Ивор не знал, заперли ли здесь после его последнего визита, но надеялся, что с другой стороны уберут засов.

Королевский дворец высился каменной громадой. Если бы не свет в некоторых окнах, то дворец ночью напоминал бы громоздкую вытянутую гору. Не хватало лишь снеговых вершин и богов. Только здесь жили люди, и они были очень далеки от тех добродетелей, что принесли в этой мир боги своей кровью.

Может быть, кроме одной женщины.

Ивор весь день не находил себе места. Даже Талия выставила его из комнаты веником, чтобы не метался перед глазами. Ивор слушал на улице посеянные слухи, которые разрастались невероятными… и страшными подробностями, и чувствовал не удовлетворение, а беспокойство.

«Слыхали? Канцлер теперь каждую ночь запирает королеву в комнате и морит её голодом, пока она не покорится», — шушукались торговки на рынке.

«Да нет же! Я слышал, что король неспособен, а канцлер хочет это скрыть и сам занял его место на королевском ложе».

«Ты всё перепутал! Король сам разрешил канцлеру взять королеву. Королевская чета же не ладила, вот король и наказал жену. Кажется, лорды тоже все по очереди…»

Ну всё. Ивор больше не мог это слушать. Эти люди так увлечённо обсуждали насилие над женщиной, и никто даже не задумался о том, насколько это ужасно. Для них королева — что абстрактная фигура, а вовсе не живая женщина из плоти и крови.

Ивор ходил к мастеру оптики Роджеру, но тот сегодня не появлялся в мастерской. Теперь он занят в Совете. Добивается отчислений из казны на благо науки и строительства приюта для бедных — пока что самая безопасная роль.

Но Ивор стремился увидеть вовсе не Роджера. Его тянуло во дворец, чтобы услышать одно слово. Всего одно — убедиться, что всё в порядке, что все эти раздутые слухи — просто хорошо работающая уловка. А потому в условленный вечер, отправился к ходу, который в прошлый раз спас ему жизнь. Ивор дёрнул ржавое кольцо, и дверь в тесную кладовую распахнулась.

На бочке стояла свеча и очерчивала стройный силуэт в тёмном платье. Если бы не светлая бахрома шали, то Микаю можно было бы не заметить в полумраке. Но она пришла и на вид была в порядке.

— Я не могу долго отсутствовать. Что случилось? Шарлотта сказала, что тебе надо срочно увидеть меня, — быстро заговорила она.

Плечи были поникшие, и даже в голосе слышались нотки усталости. Ивор запнулся, не зная, что ответить. Ну и для чего он сюда явился? Герой, королевский защитник! Тьфу.

— Задание выполнено. Теперь ваши новости обсуждают во всех трактирах, а на рынке гуляет уже несколько версий, — просто сказал он самое очевидное.

— Хорошо, благодарю за помощь. Что ещё? Ты же не пробрался во дворец, чтобы сказать только это?

Её голос звучал без раздражения, ровно, даже хладнокровно. Как у королевы.

— По правде… — Ивор замялся. — Хотел узнать, как вы. То, что этот канцлер задумал сделать, а вы тут одна…

Микая удивилась. Ивор не мог в полутьме точно разобрать выражение её лица и взгляд чёрных глаз, но она удивилась, а после коротко вздохнула.

— Ивор, ты рассудка лишился? Ты сильно рискуешь, появляясь здесь. Я рискую, встречаясь с тобой. Если нас увидят, мы оба погибли. Не делай так, — она вздохнула ещё раз и смягчилась. — Со мной всё хорошо… пока ещё. Когда всё получится, я буду вне опасности. Я обещала вам справедливость, как только взойду на трон, и сдержу слово. Можешь передать это своим.

— Я знаю, но… если вдруг на вас нападут, и нужно будет бежать… я всегда могу потесниться и освободить свою комнату на чердаке.

Ивор почувствовал себя круглым идиотом. Даже чуть покраснел. Хорошо, что это можно спихнуть на мерцание свечного огонька на лице. Однако Микая вдруг тихо рассмеялась.

— Очень любезно с твоей стороны, Ивор, — сказала она с улыбкой, но вдруг добавила серьёзно. — Однако я не Ирика.

— Знаю, — отвёл глаза Ивор. — Я и не жду. Я всегда будут любить только её.

— А я только Тиана. Я ценю твою помощь и сочувствие, Ивор. Правда. Спасибо. Не приходи сюда больше.

Слово «прощай» едва не сорвалось с её губ, но Микая решила его пока придержать. Они ещё встретятся. Когда все враги будут повержены, а королева с добродетелями Благословенной крови истинно взойдёт на трон, они встретятся ещё один раз. И тогда попрощаются навечно.