– Можно мне позвонить?

– Куда позвонить? – с профессиональной подозрительностью посмотрел на неё оперативник.

– Наш Коля, тот, что родной внук, где сейчас?

Полицейский отставил тарелку и задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Да, этот вопрос, пожалуй, мы не учли. Думаю, воспитатель решила проблему…

– Можно мне позвонить? – обречённо и устало повторила Катя, уже доставая телефон с холодильника.

– Звоните, – наконец-то дала добро полиция.

Катерина побежала в прихожую одеваться.

– Куда это вы собрались?

Пришлось наспех объяснять, что в этой глухомани телефон ловит только на пригорке за окраинной улицей, быстрым шагом – три минуты. Пока объясняла, Николай Михайлович тоже обулся и накинул куртку. Рванули в темноту ноябрьской ночи втроём – один из полицейских увязался за подозреваемыми в кинднеппинге.

На холме завывал ветер, разгоняя снежную крупу. Пальцы застыли и не слушались, телефон пытался выскользнуть из рук. И тут возник вопрос: действительно, куда звонить? Невестке? Легче сразу лечь и и замёрзнуть прямо здесь, под недобрым колючим ноябрьским снегом.

По телефону детского сада ответил сторож и почти вежливо заверил заполошную бабушку какого-то Коли, что он, сторож, в детском саду совершенно один и ни о каком мальчике ничего не слышал. Телефон воспитателей своего внука ни бабушка, ни дед не знали. Вот тут и пригодился вездесущий полицейский, он сам позвонил Апполинарии Васильевне и быстро выяснил, что Коля Волжин по-прежнему с ней. Она забрала мальчика к себе «в гости», потому что так и не смогла дозвониться до его мамы, телефона Колиного отца у неё нет, а подозрительному дедушке, чей телефонный номер был указан в доверенности, она позвонить не решилась, потому что этот неблагонадёжный человек похитил у них из детского сада чужого ребёнка.

Следующим Катерина набрала номер сына.

– Сынок… – судорожно выдохнула она в трубку.

– Мам, что случилось? – тот мгновенно почувствовал беду в первом же услышанном слове.

– Андрей, поезжай за Колей, адрес я тебе сейчас эсэмэской сброшу!

– Мам, что случилось? – снова спросил сын. – Вы его не забрали? Что-то с отцом?

– Отец сейчас с милицией разбирается, – Катерина покосилась на оперативника, с профессиональным интересом слушающего семейные разборки.

– С полицией, – машинально поправил её Андрей, – что у вас случилось?

Да разве ж в двух словах и по телефону, да ещё на ветру и на нервах расскажешь такое!

– Сын! Твой отец забрал из детсада чужого мальчика и привёз его к нам!

– Зачем?

Логичный и в то же время совершенно глупый вопрос. В этот момент Катерина начала злиться не только на мужа, но и на взрослого, бестолкового сына, и на всех мужчин с их логичными вопросами и необъяснимыми поступками.

– Случайно, – правдиво и коротко ответила она, испепеляя взглядом мужа, виновато молчавшего рядом.

– Как это?

И тут Катя сорвалась и закричала:

– Андрей!!! Я тебя умоляю, поезжай скорее за сыном!!! Все пока живы и здоровы, но наш Коленька сейчас сидит где-то в чужом доме у чужих людей, а время уже к ночи! До Ольги не дозвониться, может, оно и к лучшему! Вся надежда на тебя, забери Колю! Я потом всё расскажу…

Сын пообещал забрать, разрулить и позвонить как только, так сразу. Но куда же он будет звонить, когда связь в деревеньке на редких островках и та прерывистая. Значит, через час опять придётся подниматься на взгорок. Хуже нет ждать и догонять. И Катерина поплелась домой, зло поглядывая на мужа и осторожно – на полицейского, право слово, словно под конвоем.

А дома их ждали вопросы, бумажки, расписки.

– Надо бы Вас забрать в отделение. Но уж простим – полицейский ехидно хмыкнул, – на первый раз.

Все взрослые, даже потерпевшие, согласно и устало выдохнули, поднялись, засобирались. Только Кольке очень хотелось попасть в отделение, он вообще не понимал, как от такого можно добровольно отказаться. Мальчишка во все глаза смотрел и во все уши слушал, как дедушку, который сегодня позвал его кататься на джипе, допрашивали, будто в настоящем кино. Дома из конструктора у Кольки был собран большой полицейский участок с дверями-решётками, вертолётной площадкой на крыше, с полицейскими в форме – серыми пластмассовыми человечками – и даже с преступниками – полосатыми пластмассовыми человечками. А сегодня он сидел рядом с настоящими полицейскими, реально: строгие дяденьки с дубинками, у одного есть специальная чёрная сумка для пистолета, на кнопочку застёгивается. С таким стоило подружиться. Но ведь сейчас все уедут: полицейские – в своё заманчивое отделение, а Коля с мамой, папой и Лидочкой – к себе домой, и они могут никогда-никогда больше не встретиться… Расставаться навсегда с такими крутыми людьми Коле не хотелось. Когда что-то важное и мечтаемое не случалось, папа всегда успокаивал его: «В другой раз». Коле оставалось надеяться, что другой раз наступит и новая встреча с полицией случится совсем скоро.

Но даже без поездки в отделение, день сегодня был классный. Сюда примчались на джипе, обратно они, похоже, поедут на скорой с папиной работы.

Когда разъехались гости, если можно так назвать тех, кто сегодня ужинал в доме Волжиных, супруги ещё раз сходили на горку, чтобы связаться с сыном, рассказать ему все детали происшествия и утешиться тем, что настоящий внук простился наконец-то с воспитательницей и теперь под присмотром родного отца. Обратно шли навстречу ветру, и Катерина так устала, что, несмотря на обиду, уцепилась за мужнин локоть. Николай Михайлович приободрился и решительно провозгласил:

– С детьми надо что-то решать. Дальше так продолжаться не может.

Жена охотно подхватила разговор о необходимости перемен:

– Правильно. Свали всё на детей. Сам-то ты хорош! Тридцать лет прошло, а ты ребёнка из детского сада привезти не можешь. Ни на санках, ни на машине…

– Ну ты вспомнила, – отмахнулся глава семьи.

– Такое забудешь!

Действительно, такие истории не изглаживаются из памяти, они бесконечно пересказываются каждый раз с разной интонацией и обрастают всё новыми подробностями, становясь семейными преданиями.

В те годы они жили в Норильске. Поехали туда всей молодой семьёй за длинным рублём. Рубль оказался не только длинным, но и холодным. На крайнем севере морозы злые, а снега такие глубокие, что утонешь вернее, чем в море. В детский сад за два квартала катались на такси. Но той весной тепло пришло рано. Ну, какое тепло – минус пять. Почти жара и повод. Николай, успев после работы забежать домой, захватил с собой санки, бутылку пива и рванул за сыном. Пока спускался с пятого этажа, откупорил и выпил. Он бодро и весело добежал до детского сада, а в тепле и уюте его развезло – скромная бутылка с устатку и на голодный желудок здорово шибанула по мозгам. Когда Андрюшка оделся-обулся, то обнаружил, что папа заснул, присев на стуле у дверей и привалившись к стене. Сынок отца растряс, они вышли на улицу. В сумерках мороз крепчал, надо было торопиться: малыш плюхнулся в санки, Николай схватился за верёвочку и: «И-го-го!» – резво порысил в сторону дома.

У подъезда он столкнулся с женой и скомандовал:

– Дверь придержи!

Когда Николай оглянулся на санки, то даже не сразу понял, что они пусты. Стоял и смотрел, смотрел, смотрел. Потом отбросил верёвку и побежал. Андрюху они с Катей, озверевшей от страха и злости на благоверного, встретили на полдороге к детскому саду, тот брёл по тротуару, поскальзывался в своих валенках с галошами и негромко выл.

С какой стороны ни глянь – главе семейства тогда повезло. Повезло, что выпавший из санок сын сумел выбраться из сугроба и знал дорогу к родной многоэтажке. Повезло, что Катя простила и не подала на развод. Всегда бы так везло, как в тот весенний день.

Да и сегодня тоже нельзя сказать, чтобы денёк выдался неудачным, всё как-то утряслось. Николай Михайлович был оптимистом.

Разговоры растеребили душу, и Ольге не спалось. Захотелось побродить по соцсетям, успокоить нервы. Она включила телефон, но ждать, когда аппарат очнётся и загрузится, не стала. Отвернулась к стене, зажмурила глаза, снова попыталась уснуть.