Память тут же подкинула картинку: темная улица, и Сэм стоит на коленях перед очередным клиентом. Дин представлял, что перед ним, и помнил, как внутри все сжималось, и сердце обрывалось куда-то вниз, в бездну под ногами, которая вот-вот грозила разверзнуться.

И, стоило ему вспомнить о Сэме, воспаленное сознание сыграло злую шутку. Отдаваясь воле волшебного язычка, его нежности и умелости, Дин представлял, что это Сэм. Он и не хотел бы, но Сэм упрямо лез ему в голову. Это он, а не Джо, ласкал сейчас Дина, вылизывал его восхитительно длинными движениями, вдоль ствола, вдоль вены, задевая чувствительный край, обхватывая губами, сжимая и отпуская, сжимая и отпуская, сжимая и… Дин застонал. Он закричал бы, но перехватило дыхание. Он так долго не мог вдохнуть, что легкие начали гореть от недостатка кислорода. И тут Джо выпустила его из плена губ и насадила себя на его член, как безумная бабочка на иголку. Видимо, в винном запале она сделала это не аккуратно, потому что Дин вскрикнул от резкой боли, пронзившей его до самой макушки, до неровного ежика коротко стриженых волос. Кожа мгновенно покрылась испариной. Джо, кажется, поняла, что получилось не удачно, и что-то забормотала, извиняясь и сожалея, но Дин ее уже не слушал. Дин перестал существовать.

Дальше все было, как в тумане. Он сбросил ее на пол резким движением всего тела и следом скатился сам. Приземлился на четвереньки, как большой кот. В мгновение ока он утратил связь с реальностью, то ли от боли, то ли от собственных мыслей. Он больше не видел Джо, не был в ее доме. Сознание затуманилось.

Он поймал ее за бедра и дернул к себе, разворачивая спиной. Кажется, она сопротивлялась, но Дин держал ее крепко, не замечая, как побелела под его пальцами ее кожа. Завтра на ней наверняка останутся синяки. Большим пальцем нащупал вход, приставил к нему член и надавил, вгоняя его сразу на всю длину. Джо взвизгнула, но Дин не услышал. Кровь гудела в ушах тяжелым набатом и заглушала внешний мир, окончательно отсекая его от сознания. Дин вбивался внутрь, не понимая, что и с кем он делает. Ему хотелось только одного: чтобы тело под ним принадлежало ему без остатка, хотелось пометить его клеймом, сделать своим и чтобы никто и никогда больше не смел на него покушаться. Перед глазами стоял Сэм. Он закидывал темноволосую голову и выгибался, требуя еще – еще дальше, еще глубже. Он кусал губы и стонал так громко, что звук проникал даже сквозь шум кровяного давления. От переизбытка алкоголя Дин никак не мог кончить, и это только подхлестывало его – сильнее, яростнее и быстрее. И, когда он все же кончил, ему показалось, что вот сейчас он точно умер.

Кажется, он отключился, потому что в памяти был провал. Вот он лежит на диване и млеет под ласками Джо, а в следующий момент он уже на полу, и Джо возвышается над ним разъяренной фурией.

Ее лицо было залито слезами и искажено злостью, губы искусаны в кровь. Она кричала. Дин видел, как двигается ее рот, но не мог разобрать ни слова. Она лупила его кулачками, не особенно заботясь о том, куда попадет. Несколько раз ему удалось увернуться, но Джо все равно его достала. Прямо под бровь. Из глаз посыпались разноцветные искры, а заглушающая звуки ватная пелена наконец-то спала.

- …ненавижу тебя, подонок! Убирайся отсюда! Видеть тебя не желаю!

Дин извернулся и схватил ее за руки.

- Джо! Послушай, Джо! Я не хотел причинить тебе боль. Сам не знаю, что на меня нашло!

- Ах, не хотел? Так и не надо было! Пошел вон! И телефон мой забудь!

- Прости меня!

- Никогда!

Джо вырывалась, продолжая поносить его на чем свет стоит. Дин понимал, что сделал что-то не то, он даже понимал, что именно он сделал, но на самом деле его память была пуста. Последние полчаса он был не здесь и не с Джо. Она продолжала кричать и обвинять его, а он ничего не мог сказать в свое оправдание. Похоже, ему и правда будет лучше сейчас убраться. А потом, когда она остынет, когда оба они придут в себя, все выяснить.

- Хорошо, я сейчас уйду. Дай мне уйти!

Он выпустил ее руки. Джо отползла в сторону и села, прислонившись головой спиной к дивану и подтянув колени к груди. Дин поднялся, кое-как нашел и натянул одежду и сделал еще одну попытку достучаться до девушки. Присел перед ней на корточки и тронул за вздрагивающее плечо.

- Джо…

Она отдернулась от него, как будто обожглась.

- Не трогай меня!

- Хорошо. Я ухожу. Ты… прости меня. Если сможешь.

Она не ответила. Продолжала плакать, не поднимая головы. Дин взял куртку и вышел из дома.

*

Адреналин выжег из его крови весь алкоголь, подменив собственной убойной силой. Мысли путались, а чувства были в полном раздрае. Больше всего Дину хотелось сейчас напиться. Он сел в Импалу и залез в бардачок. В его работе случалось всякое, поэтому он давно уже возил с собой флягу с виски. Иногда для того, чтобы помочь кому-нибудь расслабиться с помощью глотка спиртного. Иногда чтобы быстро продезинфицировать рану. Иногда, чтобы остудить нервы самому. Но подобное случалось редко, и фляга оказалась зарытой под кучей всего остального в самой глубине. Руки тряслись, и Дин никак не мог ее нащупать. В душе начала подниматься новая волна ярости. Он зарычал сквозь сжатые зубы и выгреб из бардачка все, что там накопилось, прямо на пол перед пассажирским сидением. Обтекаемый бок, затянутый в кожу, приятно лег ему прямо в руку.

На куче мусора Дин увидел початую пачку сигарет, видимо, забытую кем-то из пассажиров. Он сам курил крайне редко, от случая к случаю, только когда становилось совсем невмоготу, а спасительный алкогольный глоток нельзя было себе позволить. Сейчас был как раз такой случай. Дин вытащил сигарету, прикурил и сделал глубокую затяжку. Легкие тут же начало щипать, а в горле запершило. Он свернул пробку и глотнул виски. Закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Полегчало почти мгновенно. Сердце все еще продолжало бешеный галоп по внутренностям, но мысли проявились более четко, как будто с них сорвали туманную кисею.

Он действительно не хотел причинять Джо боль. Все дело было в том, что в те минуты, когда это происходило, субъективно он был вовсе не с Джо. Он видел Сэма, чувствовал его запах и слышал его голос. А Сэм сводил его с ума, заставляя все темные инстинкты выходить на поверхность. Это случалось и раньше, но никогда еще настолько сильно. Никогда еще он не терял над собой контроль. Хуже всего было то, что он не знал, как Джо поступит дальше. Напишет заявление об изнасиловании? Пожалуется Эллен? Эллен точно дело не оставит просто так. Такое ему устроит, что можно прямо сейчас, среди ночи, собираться вещички и валить куда подальше. Или Джо никому ничего не скажет, но тогда Дин окажется у нее в долгу до конца жизни. Она может никогда ему не напоминать о случившемся, он сам будет себя казнить и мучиться. Что дальше? У него не было ответа.

Сигарета догорела. Он выбросил окурок в приоткрытое окно и тут же взял новую. Руки все еще дрожали. Он сидел, запивая каждую затяжку виски, и думал, куда ему теперь деваться. Глаз стремительно заплывал.

Домой нельзя. Дома Джон, который если не проснется сейчас, то утром точно увидит его такого красивого, и объяснений будет не избежать, а никакую легенду Дин сейчас был не в состоянии сложить. Можно поехать в какой-нибудь мотель, но тогда завтра же слухи расползутся по всему городу, а легенды у него опять же нет. По той же причине отпадали и сослуживцы. Шериф со свежим фингалом под глазом – такая благодатная тема для обсуждения. Перемоют ему кости добела. Фактически выбора у него не было. Оставалось управление и его собственный кабинет. Ночь перекантоваться на стульях, а завтра он что-нибудь придумает. Дин завел машину и поехал на работу.

Последние три дня зима озлилась на Энджелхоул. Температура стабильно держалась ниже нуля, а к вечеру поднимался ветер и кидал по улицам пригоршни снега. Уличные фонари спасали мало, и люди предпочитали отсиживаться по домам – у каминов, в кругу семьи, в тепле и уюте. По ночам город вымирал. Дин гнал по пустынным улицам, не задумываясь ни о превышении скорости, ни о соблюдении движения по нужной полосе. Дворники Импалы работали, не переставая, но все равно он видел только на три-четыре фута вперед. Днем по дорогам ползали снегоуборочные машины, сгребая белое месиво в большие сугробы по краям. Вечером, когда движение почти прекращалось, полотно снова покрывалось слоем снега, делаясь скользким. К тому же от никотина и алкоголя зрение размывалось, и картинка перед глазами двоилась. В какой-то момент Дин ощутил, как машину понесло юзом.