– Я не уверена, – сказала она. – Но…

Мне было уже очевидно, что ее фраза про то, что она плохо владеет соцсетями, была абсолютным враньем. Лисетская нажала на список лайкнувших фотографию (их было всего человек двадцать), потом на одно из имен в списке. Открылся аккаунт с парой тысяч подписчиц – я сразу почувствовала укол ревности.

Судя по всему, это был аккаунт модной фотографки – на всех фотографиях были изображены разные модели в черной и околочерной одежде. Фонами служили разные довольно странные интерьеры – будто бы кто-то устроил студию в старой советской квартире. Шкафы со стеклянными дверцами, столы с гнутыми ножками, хрустальные люстры.

Лисетская провела пальцем по экрану и нажала на одну из фотографий. Я увидела красивую девушку лет восемнадцати. У нее были длинные светлые волосы и голубые глаза, с которыми приятно сочеталась поясная сумка такого же оттенка. Кроме нее, на девушке была темно-фиолетовая рубашка, рваные джинсы и бордовая жилетка. Набор этот выглядел странно, но еще более странным был фон – огромный двухстворчатый шкаф, заклеенный какими-то бумагами. Поверх бумаг, среди которых были листы рукописного текста и фотографии, тянулись красные и синие нити.

– Это наша фотография, – сказала Лисетская, указывая на один из маленьких квадратиков на дверце шкафа. – И еще вот эта, и вот эта. Они используют их для фотосессий.

– Как вы это обнаружили? – спросила я. Лисетская посмотрела на меня.

– По тегам, – сказала она. – Молодые люди, которые сделали фотографию, знали, что это за бумаги. К тому же сейчас я уже знаю десяток способов привязать их к архиву. Я показала тебе самый простой. И…

Лисетская снова ткнула в экран. В отличие от фотографии из летней школы, на этом снимке была отмечена модель. И локация.

– Вы хотите, чтобы я написала этой девушке? – спросила я.

– Нет, – сказала Лисетская. – Я тебя с ней познакомлю.

Я окончательно перестала что-либо понимать:

– А зачем вам меня с ней знакомить, – спросила я, – если вы и так знаете, кто она? Вы не можете сами спросить ее про архив?

Лисетская выключила экран телефона и выпрямилась. Я даже вздрогнула от того, как высоко над столом оказались ее плечи. Я и не заметила, что все это время она сидела сгорбившись.

– Я изучила инстаграм и этой девочки, – сказала Лисетская. – Почти все свое свободное время она проводит в кафе «ИКС». Это такое фем. пространство здесь, в Санкт-Петербурге.

Я кивнула, хотя хотела помотать головой.

– Васильев – философ феминистской теории, если можно так сказать о мужчине, – продолжила Лисетская. – Очевидно, эти подростки в достаточно хороших отношениях с ним, чтобы бывать у него дома. Ничего удивительного в том, что они ходят в это кафе, нет.

– И вы хотите, чтобы я туда отправилась и поговорила с этой девушкой? – спросила я.

– Да, – сказала Лисетская. – Выяснила, где сейчас находится архив, забрала оттуда одну книгу и отдала ее мне.

Если бы этот разговор происходил по-русски, я бы решила, что разговариваю с сумасшедшей, но французский придавал всему происходящему настолько сказочный привкус, что я слушала Лисетскую очень внимательно. Восточный, может быть грузинский, ресторан, высокая женщина в черном, легко вращающая телефон и бороздящая инстаграм, – я просто не успевала сомневаться в реальности происходящего.

– Я уверена, что ты справишься, – сказала Лисетская. – Вряд ли это очень сложно. Со своей стороны могу обещать тебе упоминание в благодарностях, когда этот дневник будет издан.

Она улыбнулась в третий раз за вечер. Я поняла, что про упоминание она пошутила. Предполагалось, что похищать книгу я буду для нее просто так.

В кафе «ИКС» я поехала на такси. Еще пока я ждала машину возле «Чайханы», я записала Мари сообщение про разговор с Лисетской и по дороге слушала ее ответ, а точнее, ответы – Мари записала десяток сообщений.

«Ты пообщалась с ней всего пару часов и уже собираешься совершить преступление, – сказала она. – Еще пара таких разговоров, и ты пойдешь и сама этого Васильева придушишь подушкой».

«У меня приключение», – написала я в ответ. Я и сама до сих пор не до конца понимала, как Лисетской удалось убедить меня попробовать найти архив Васильева. Наверное, если бы она отправила меня не в «ИКС», в который я и так собиралась поехать, а куда-нибудь подальше, я бы отказалась. Или если бы в этой истории не были замешаны красивые девушки с профессиональными фотосетами, я бы отказалась. Или если бы Лисетская не была загадочной критикессой из Франции, я бы отказалась.

Кафе, как и обещало описание в группе в вк, найти было трудно. В конце концов я прошла через темную подворотню мимо нескольких закрытых дверей и оказалась перед узким проходом, в глубине которого виднелась деревянная створка. К ней был приколот листок принтерной бумаги с большой надписью, сделанной черным маркером: «РА». Я еще в такси проверила, что в кафе сегодня не намечалось никаких мероприятий и работало оно до полуночи, но тем не менее я как-то занервничала.

В Москве у меня не было феминистской тусовки, и поэтому я очень уверенно чувствовала себя в плане фем. дискурса, но здесь-то собирались настоящие феминистки. Я осмотрела себя и поправила рубашку.

За дверью с надписью «РА» оказалась обыкновенная лестница жилого дома, на которую выходили двери квартир без номеров. Везде висела строительная пленка и валялись пустые банки из-под краски. Я поднялась на второй этаж, где на лестничной клетке было устроено что-то вроде небольшой гостиной или курилки. В нос сразу ударил сигаретный запах – на лестнице, ведущей выше, сидели две девушки. Одна была повернута ко мне спиной, и мне были видны только ее черные вьющиеся волосы, а вторая, наоборот, смотрела прямо на меня. Видимо, услышала звук открывающейся внизу двери.

– Вы куда? – спросила она. Я вышла на площадку и присмотрелась к ней внимательнее. Она оказалась старше, чем я думала, – скорее женщина, чем девушка.

– Я в кафе, – сказала я, оглядывая курилку. Здесь было две двери – одна скрыта пленкой, а вторая, с кодовым замком, очевидно вела в «ИКС». Стены лестничной клетки были обклеены бумагой, которую покрывали надписи и рисунки. Надписи, видимо, были сделаны за один раз – авторки использовали один черный маркер и старались копировать один и тот же шрифт. Единственная надпись, которая выделялась на фоне остальных – арабская вязь посередине стены:

00

На видном месте, прямо над вязью, висела большая фотография Ив Косовски Седжвик.

Женщина поднялась с лестницы и подошла ко мне.

– Я – Рита, – сказала она. – Вы у нас уже были?

– Нет, – сказала я. – Я в первый раз.

Рита улыбнулась и повернулась к своей подруге, которая все так же сидела на лестнице. В руке у нее светился телефон. Я бросила на нее беглый взгляд и сразу же отвернулась, потому что поняла, что сидящая на лестнице девушка – Женя Мыльникова, основательница кафе «ИКС».

– Как вас зовут? – спросила Рита, протягивая мне руку.

Я так разнервничалась, что сначала хотела соврать и назвать выдуманное имя, но потом спохватилась, что я еще не на том уровне конспирации, и протянула свою ладонь, – Маруся.

– Если ты у нас в первый раз, – Рита все еще улыбалась, – хочешь, я тебе все покажу?

Я кивнула. Рита подошла к двери с кодовым замком и вбила код: девять-ноль-ноль-ноль. Я пошла за ней, спиной чувствуя присутствие Жени. Мне очень хотелось подойти к ней и хотя бы получше ее рассмотреть, но я, конечно, не стала бы так делать. Рита открыла дверь и пропустила меня внутрь кафе.

Кафе представляло собой просторное помещение, почти пустое и ярко освещенное. В правой стене было четыре больших окна, под которыми были набросаны разноцветные пуфики, на которых сидели какие-то девушки. Они тихо переговаривались и даже не оглянулись на нас.